Против течения

В этом доме мы вместе прожили лет пять, а потом мама вышла замуж во второй раз, и мы переехали на другую квартиру, в центр города, хотя продолжали тесно общаться с родными, потому что я и училась в прежней школе и бывала у тёти.

Шло время, мы взрослели. Каждый жил своей жизнью. Следующие яркие воспоминания связаны с переездом Юры в Ленинград. Тётя Валя сообщила эту «сенсационную» новость. Юра познакомился с девушкой из этого города, собирается жениться и уезжает туда жить. Тётя показала фотографию невероятно красивой девушки, а Юра казался таким взрослым…

После того, как Юра уехал в Питер, мы долго не виделись. За это время я окончила школу и институт. И узнавала о его жизни от тёти Вали. Мне он казался в то время далёким, успешным, богемным. Помню, как однажды Юра и Нина приехали во Владикавказ навестить Юрину маму. Мы вместе ездили в предгорье кавказских гор, любовались прекрасными видами, природой, бродили по каким-то заброшенным садам.

В 1983 году я поступила в аспирантуру одного из питерских НИИ. В то время я ещё жила во Владикавказе и работала преподавателем в Северо-Кавказском горно-металлургическом институте (ныне Технологический университет) на кафедре промышленной электроники.

Когда я приезжала по аспирантским делам в Ленинград, то часто останавливалась у Юры с Ниной в небольшой квартире на шоссе Революции. И я попадала в другой, необычайно интересный мир, который заполняла музыка, живопись, неформальное искусство. Их маленькая квартира напоминала мне старинную шкатулку, обтянутую тёмно-красным, почти бордовым бархатом-оксамитом, в которой хранились музыкальные инструменты Юры, рисунки Нины, краски, пластинки, фотографии, книги. Я слушала Юрину музыку, Нина писала мой портрет, и мы говорили обо всём на свете. На кухне у них был уютный диван, на котором я спала, читала какой-то самиздат про жизнь Леннона. Его дал мне Юра. Их кошка приходила ко мне в гости.

Юра с Ниной часто ходили смотреть фестивальные фильмы и потом делились своими впечатлениями. Как-то мы ездили все вместе в Петергоф на Финский залив.

Юра и Нина жили в мире музыки, поэзии, творчества, а мир социалистического застоя, где жило большинство людей, казалось, с ними не пересекался. И я словно попадала в чудесное Зазеркалье, всё необычайно и интересно.

Занимаясь изысканиями по своим родословным, они мне показывали старинные фотографии в основном Нининых родственников. Мы с Юрой тоже хотели узнать о своих корнях, но информации оказалось маловато. Однако с тех пор я по крупицам собираю материал по своей родословной.

В 1985 году я вышла замуж и уехала к мужу во Львов на Западную Украину. В 1988 году защитила в Питере кандидатскую диссертацию. Тогда же я познакомила с Юрой и Ниной своего мужа Игоря, который приехал в это время в Ленинград поддержать меня на защите. После защиты диссертации и рождения сына Олега я надолго рассталась с Питером….

В 2005 году, когда мой сын закончил школу и поступил в Киево-Могилянскую академию в Киеве, мы с ним отправились в Таллин, а на обратном пути хотели заехать в Санкт-Петербург, чтобы встретиться с Юрой и Ниной, хотелось познакомить Юру с племянником. Но, увы, билетов на Украину через Питер не было, и мы возвращались через Москву. Встреча не состоялась, и теперь мы с Юрой расстались уже навсегда…

Наталия Владимировна Дорош родилась 3 августа 1954 года в г. Орджоникидзе (ныне г. Владикавказ), в те годы — столице Северо-Осетинской автономной республики. Её мать, Любовь Герасимовна Бебих, была родной сестрой Валентины Герасимовны Морозовой, матери Юрия Морозова.

Наталия закончила Северо-Кавказский горно-металлургический институт, факультет электронной техники. В 1983 г. поступила в аспирантуру одного из ленинградских НИИ. В это же время она работала преподавателем на кафедре промышленной электроники в Северо-Кавказском горно-металлургическом институте, впоследствии переименованном в Технологический университет.

В 1985 г. вышла замуж и уехала к мужу во Львов. В 1988 г. защитила кандидатскую диссертацию, родила сына Олега.

В настоящее время работает доцентом в Национальном университете — «Львовская политехника» на кафедре медицинской информатики. Наталия Дорош — кандидат наук в области вычислительной техники и электроники, специалист в области биомедицинской электроники и современных информационно-компьютерных технологий. Является автором более 70 научных трудов. Много путешествует, занимается танцами.

Сергей Лузин

Жаркий летний день 2010 года, только лёгкий ветерок овевает наши загорелые тела среди тростников. Тёплая янтарная вода, как прозрачный чай, играет лучами солнца. Она набегает на песчаные отмели. Я всматриваюсь в силуэты кораблей вдали Финского залива: одни идут в Питер, другие — куда-то к далёким берегам. И, кажется, что не было тех сорока лет, пролетевших, словно сон.

В далёком 1971 году мы — я, Юра и моя сестра Нина — были молоды, полны сил и надежд. Короткое питерское лето не казалось таким быстротечным, как теперь. Вечер. Пляж Александрия. [6] Юра с гитарой, я с губной гармошкой и самодельной дудочкой, наигрываем что-то блюзовое. Нина слушает нас. Как давно это было…

6

Пляж Александрия находится на побережье Финского залива перед стеной, отделяющей регулярный Нижний парк фонтанов Нового Петергофа от пейзажного парка «Александрия».

Моё знакомство с Юрием Морозовым началось в ноябре 1970 года. Я впервые услышал его музыку в нашей коммунальной квартире на ул. Союза Связи (ныне Почтамтской). Подруга Нины Галя Григорьева и их однокурсницы познакомились на Крымском побережье с ребятами из г. Орджоникидзе, среди которых была неизвестная нам группа «Босяки». Для меня их появление стало новым и даже таинственным. Ведь мне было тогда всего 15 лет. Название группы показалось слегка смешным. Я уже вовсю слушал Битлов, Роллингов, Хендрикса, Bread, Kinks. Мой друг Миша Крстич, югослав по отцу, привозил диски из СФРЮ, куда он ездил летом к родственникам. Мы вместе занимались плаванием и тренировались в бассейне института физкультуры им. П. Ф. Лесгафта. Ребята из нашей спортивной группы буквально «записывались в очередь», чтобы переписать привезённые драгоценные диски. Другим чудесным источником настоящей, на наш взгляд, музыки являлось радио. Допотопный приёмник «Волга» и его КВ позволяли слушать «Voice of America», ВВС, «Метроном», радио «Свобода» на румынском языке. Всё это в конце 60-х было словно музыкой с другой планеты. И я, услышав в 1968 году «Voodoo Chile» (Slight Return), Хендрикса, битловскую «Birthday», сразу понял — это то, что мне надо!

А здесь появляются два парня с гитарами в нашей пустующей коммуналке (тогда шёл процесс расселения квартиры — и от 50 бывших жильцов осталась в ней к тому времени только наша семья) и поют песни Битлз, Сёрчерс, Манкес и других, пока мне незнакомых групп. Поют на голоса (в терцию), да ещё и свои песни на русском языке, ничуть не хуже Битлов! Для меня это стало полным откровением и открытием неизвестного острова под названием «Босяки» и под предводительством Юрия Морозова… Первое выступление «Босяков» в Ленинграде состоялось в нашей квартире 7 ноября 1970 года на студенческой вечеринке моей сестры. Юра и его музыкальный партнёр Кузя (Александр Кузнецов) сразу понравились мне своим звучанием и напором, к тому же голоса у них были явно не питерские, а южные, сами же они — с некоторым налётом провинциального понта. «Приехали покорять наших девчонок», — подумал я. Мне страстно захотелось стать таким же «битником», даже другом Юрия и так же играть на гитаре.

Студенческие вечеринки в опустевших комнатах ближайших соседей, Пиняевых, в которых после их отъезда обосновалась моя сестра, продолжались! И уже в декабре Юра вновь появился в Питере. Рекой лилось сухое вино, произносились кавказские тосты, до позднего вечера не умолкало завораживающее пение «босяковского дуэта», слышное даже на улице. Сквозь полумрак и табачный дым звучали слова куплетов: «Когда однажды утром вдруг в окно, всё небо поместиться не смогло. И кажется всё солнце для тебя, значит это весна! Весна…»

И действительно, казалось, они привозили с собой тепло из далёкого и незнакомого мне Орджоникидзе. Потом, поздно-поздно, когда я уже спал, оставшиеся гости расходились по пустовавшим комнатам. Утром, не догадываясь, почему так неприятно пахнет в комнате, где происходила вечеринка, я крутил радиоприёмник в поисках интересной музыки, рассматривал гитару. Только через некоторое время я понял, что это был запах «косяков» и кавказской анаши. Этим увлекался только Кузя, что, как говорят, через несколько лет привело к его деградации и наркотической зависимости. Впрочем, человеческая и музыкальная судьба его никому до конца не известна. Морозов пил только сухое вино, а на Кавказе иногда ещё и араку (осетинский самодельный довольно крепкий напиток).