Противостояние 3
Шрифт:
Такая шла игра. И генерал-лейтенант милиции Павел Чернышов, скончавшийся полчаса назад от полученных при штурме здания КГБ на Лубянке ранений понял бы и простил своих товарищей, бросивших его тело в выстуженном холодным ветром среди убитых моджахедов. Просто по-другому - было нельзя.
* Центральная тюрьма Афганистана в окрестностях Кабула. Выглядит сверху как тележное колесо.
** ВАИ - военная автоинспекция
Здание УГБ по Грузинской ССР.
Вечер 22 ноября 1987 года
Один из конвоиров был одет не в форму - в обычные синее "варенки" с черного рынка. Видимо, похватали столько народа, что не хватало ни следователей, ни конвоиров и привлекали к работе кого попало. Штаны видимо сели после стирки, и при ходьбе штанины противно вжикали, когда терлись друг о друга.
Вжик-вжик. Вжик-вжик. Вжик-вжик...
– Стоять! Лицом к стене!
Его взяли почти сразу, после того как началось. Один из товарищей по борьбе из Москвы, из местной Хельсинкской группы успел позвонить в Киев, сообщить о том, что взяли Боннер, Сахарова и очень многих других, начались повальные аресты. А товарищ из Киева успел сообщить дальше, в том числе и в Грузию. Он тогда как раз обедал на работе - и нет бы бежать сразу. Вернулся на рабочее место, забрать кое-что - в столовой он расплачивался мелочью, которую носил в кармане, кошелек у него был в столе - дурацкая привычка. Пожадничал - и поплатился - взяли прямо в институте, на рабочем месте.
И вот теперь - он здесь.
– Проходим!
Здание, куда его привезли было хорошо ему знакомо - бывал здесь и не раз. Несколько раз вызывали на профилактические беседы, еще раза три - в качестве свидетеля.
Но какое они имеют право делать это теперь?! Ведь сейчас перестройка, прошло время сатрапов, какое они смеют давить сапогами первые ростки свободы?!
Сейчас он им все скажет.
– Ступеньки, осторожнее!
Продержали его внизу пару часов, здание гудело как растревоженный улей, входили и выходили люди, он видел как провели троих из его друзей и единомышленников, видимо гребли всех подчистую. В Москве и вправду что-то произошло.
– Стоять! Лицом к стене!
Привели...
– Товарищ следователь, задержанный Гамсахурдиа доставлен! Есть!
– толчок в спину - заходим в кабинет
– Наручники уберите.
Следователь...Русский, неопределенного возраста, среднего роста в дешевом черном костюме и галстуке на резинке. Голос гнусавый, нужный. Дешевая ручка в руке, толстая папка дел на столе. Не местный?
– Я следователь Генеральной прокуратуры Союза ССР Борецков Константин Михайлович - пробубнил следак себе под нос, как будто говорил это для себя, а не для него. Затем порылся в лежащей слева папке, вытащил разграфленный лист тонкой, дешевой, серой, почти папиросной бумаги, аккуратно расположил перед собой. Зачем то
подышал на ручку, черканул ею по листку бумаги, лежащему в стороне, расписывая стержень.– Фамилия?
Гамсахурдиа раздраженно посмотрел на следователя, выдерживая паузу.
– Гамсахурдиа...
– наконец бросил он презрительным барским тоном, что на следователя никакого впечатления не произвело.
– Имя, отчество...
– Звиад Констатинович.
– Год, место рождения?
– Тридцать первого марта, тридцать девятого. Тбилиси.
– Национальность?
– Грузин!
– с вызовом сказал правозащитник
– Где работаете, должность?
– Институт грузинского языка, старший научный сотрудник.
– Судимости?
– Одна судимость. Антисоветская агитация и пропаганда.
– Семейное положение?
...
Закончив с хорошо знакомыми обеим сторонам и обеим сторонам изрядно поднадоевшими формальностями, следователь передвинул к себе толстую стопку неаккуратно подшитых черными нитками в серые канцелярские папки дел и начал рыться в них. Перерыл все, потом еще раз взглянул на шапку протокола допроса, начал перерывать дела еще раз, откладывая каждое просмотренное к себе на колени. Потом раздраженно шваркнул дела обратно на стол, поднял телефонную трубку, начал набирать короткий номер. Гамсахурдиа со злорадством наблюдал за всем этим.
Через минуту в кабинет явился еще один душитель свободы - явно местный, черноусый, в синем прокурорском мундире, который едва не лопался на раздобревшей на государственных харчах фигуре грузинского следователя.
– Где материалы на Гамсахурдиа?
– раздраженно спросил москвич - где дело оперативной разработки?
– В архиве...
– недоуменно сказал грузин.
– И что они там простите, делают? Почему они у меня не на столе?
– на повышенных тонах спросил москвич
– Так вы же не приказывали...
– А этот вот задержанный что тут делает?
– каждый последующий вопрос задавался все более и более громким и раздраженным голосом
– Так вы же сами на сегодня список составляли. Задержанный Гамсахурдиа в списке, вот мы его к вам и подняли.
– Так какого же черта вы не принесли мне дело на Гамсахурдиа!?
– московский следователь перешел на крик - неужели так сложно по списку подобрать дела и принести мне их на стол в начале рабочего дня?! Я что, должен на задержанного молиться теперь или портрет с натуры рисовать?! Из-за таких мелочей у вас до ночи материал не отработаешь!
– Виноват, товарищ полковник юстиции - только и смог сказать нераспорядительный грузинский коллега
– Материалы - ко мне на стол, бегом!
– Есть!
Хлопнула дверь
Московский следователь не обращая внимания на задержанного достал сигареты, спички, со вкусом прикурил чтобы унять раздражение. Глубоко затянулся, закашлялся...
– Паразиты! Ничего нормально сделать не могут...
– проговорил следователь себе под нос - целая республика такая.