Противостояние. Том II

У нее вырвалось глухое, сдавленное рыдание, прозвучавшее так тоскливо и одиноко, что она во второй раз за день прижала ладони ко рту. «Хватит, Фрэнни, потерявши голову, по волосам не плачут. Ты не можешь справиться со всем этим так сразу. Время — лучший лекарь. Если тебе необходимо поплакать, сделаешь это позже и не здесь, не в подвале Гарольда Лодера. Сперва — дело».

Двинувшись к лестнице, она прошла мимо большого плаката, и слабая горестная улыбка тронула ее губы, когда она мельком взглянула на радостно улыбающуюся физиономию Джорджа Буша. «Тебя все-таки заставили поплясать буги-вуги, — подумала она. — Так уж кто-то распорядился».

Поднявшись по лестнице, она подошла к двери, уверенная, что та окажется запертой, но дверь легко открылась. Кухня была аккуратно прибрана; вымытые тарелки стояли на сушилке, маленькая газовая плита сверкала чистотой, но… но тяжелый запах подгоревшего жира все еще висел в воздухе, как призрак прежней сущности Гарольда — того Гарольда, который вторгся в нынешний этап ее жизни, подъехав к её дому на «кадиллаке» Роя Браннигана, когда она хоронила своего отца.

«Вот будет дело, если Гарольд как раз сейчас решит вернуться», — подумала она. Эта мысль заставила ее резко обернуться. Она почти ожидала увидеть Гарольда, с ухмылкой стоящего у двери в гостиную. Там никого не оказалось, по сердце ее начало неприятно биться в груди.

В кухне не было ничего интересного, и она пошла в гостиную.

Там было темно, так темно, что ей стало не по себе. Гарольд не только держал дверь на замке, но и опускал шторы. Снова она почувствовала себя так, словно случайно увидела истинную суть личности Гарольда. Зачем держать шторы опущенными в маленьком городке, где по этому признаку живые узнают и отмечают дома мертвецов?

Как и кухня, гостиная была безупречно чистой, только мебель казалась тяжеловесной и довольно старой. На чем отдыхал глаз, так это на камине — большом каменном сооружении с таким широким основанием, что на нем можно было сидеть. Она и присела на минутку, задумчиво оглядывая комнату. Устраиваясь поудобнее, она почувствовала под собой шатающийся кирпич и уже хотела встать и взглянуть на него, когда кто-то постучал в дверь.

Страх окутал ее, как пуховое одеяло. Она застыла от ужаса. У нее перехватило дыхание, и лишь позже она обнаружила, что слегка обмочилась.

Стук повторился — с полдюжины торопливых, четких ударов. «Боже мой, — подумала она. — Слава Богу, что хоть шторы опущены».

За этой мыслью последовала неожиданная леденящая уверенность, что она оставила свой велосипед там, где его может увидеть кто угодно. Так оно и было? Она отчаянно попыталась сосредоточиться, но какое-то невыносимо долгое мгновение не могла отыскать в памяти ничего, кроме смутно знакомой тарабарщины: «Прежде чем вытащить соломинку из глаза соседа, вынь бревно из своего…»

Стук опять повторился, и раздался женский голос:

— Есть кто дома?

Фрэн сидела не шевелясь. Вдруг она вспомнила, что оставила велосипед позади дома, под бельевыми веревками Гарольда. С парадного входа его не видно. Но если гостья Гарольда решит подойти к задней двери…

Ручка на передней входной двери — она была видна Фрэнни через маленький холл — начала вертеться туда-сюда, описывая короткую дугу.

«Кто бы она ни была, надеюсь, она разбирается в замках не лучше меня», — подумала Фрэнни и тут же была вынуждена зажать рот обеими ладошками, чтобы подавить безумный всплеск смеха. Тогда-то она и кинула быстрый взгляд на свои слаксы и увидела, как здорово испугалась. «Хорошо хоть, она не заставила меня обделаться, — подумала Фрэнни. — По крайней мере пока». Смех снова забурлил внутри — испуганный и истерический — и чуть не вырвался наружу.

Потом с неописуемым чувством облегчения она услышала шаги, удаляющиеся от двери по цементной дорожке перед домом Гарольда.

То, что Фрэнни сделала вслед за этим, она совершила абсолютно неосознанно. Она тихо пробежала через холл к входной двери и заглянула в маленькую щелку между шторкой и краем дверного оконца. Она увидела женщину с длинными черными волосами, в которых серебрилась седина. Та уселась на маленький мотороллер «веспа», припаркованный возле кромки тротуара. Когда мотор ожил, она откинула волосы назад и заколола их.

«Это та женщина, Кросс, та, что пришла с Ларри Андервудом! Она знает Гарольда?»

Потом Надин врубила передачу, рывком тронулась с места и вскоре исчезла из виду. Фрэн испустила тяжкий вздох, и ноги ее стали как ватные. Она открыла рот, чтобы дать волю смеху, уже рвущемуся наружу, хорошо зная, что в нем прозвучат дрожь и облегчение. Вместо этого она разревелась.

Через пять минут, слишком обессилевшая, чтобы продолжать дальнейшие поиски, она уже лезла в окошко в подвале подставив плетеный стул. Выбравшись, она ухитрилась оттолкнуть стул достаточно далеко, чтобы нельзя было догадаться, что кто-то с его помощью вылез через окошко. Стул все-таки теперь стоял не на своем месте, но люди редко замечают таки мелочи… и, похоже, Гарольд вообще не пользуется подвалом, разве что хранит там свою кока-колу.

Она закрыла окошко и уселась на свой велик. Она по-прежнему испытывала слабость, страх и легкое отвращение к собственному страху. Хоть штаны уже высыхают, и то хорошо, подумала она. В следующий раз, Фрэнсис Ребекка, когда ты отправишься на грабеж со взломом, не забудь надеть свои гигиенические трусики.

Она помчалась прочь с дворика Гарольда, пролетела весь Арапахо, крутя педали изо всех сил, и скоро очутилась в центре города, на Каньон-Бульваре. Пятнадцать минут спустя она уже была в своей квартире.

Дома стояла полная тишина.

Она раскрыла свои дневник, взглянула на грязный шоколадный отпечаток пальца и подумала, где же Стю.

И с ним ли Гарольд.

«Ох, Стю, пожалуйста, вернись домой. Ты мне так нужен».

После ленча Стю расстался с Гленом и пришел домой. Он сидел без дела в гостиной, раздумывая над тем, куда могла отправиться Матушка Абагейл, и еще — насколько правы Ник с Гленом, пуская все на самотек, когда раздался стук в дверь.

— Стю? — позвал Ральф Брентнер. — Эй, Стю, ты дома?

С ним был Гарольд Лодер. Улыбка Гарольда сегодня слегка увяла, но не сошла с лица; он был похож на веселого участника похорон, пытающегося выглядеть серьезным на похоронной службе.

Ральф, страшно переживавший из-за исчезновения Матушки Абагейл, полчаса назад повстречал Гарольда, возвращавшегося домой после работы с группой, набиравшей воду в боулдерском ручье. Ральфу нравился Гарольд — у того всегда находилось время выслушать и посочувствовать любому, кто хотел поделиться какой-нибудь своей грустной историей… И Гарольд никогда не просил ничего взамен. Ральф выложил ему все об исчезновении Матушки Абагейл, включая свои собственные опасения, что с ней может случиться сердечный приступ, или она сломает какую-нибудь хрупкую косточку, или просто умрет от истощения, если не вернется к ночи домой.

— Ты же знаешь, какие дожди идут почти каждый вечер, — закончил Ральф, когда Стю налил всем кофе. — Если она вымокнет, то наверняка схватит простуду. И что тогда? Скорее всего воспаление легких.

— Что мы можем тут поделать? — спросил их Стю. — Мы не в силах заставить ее вернуться, если она не захочет.

— Ну да, — согласно кивнул Ральф. — Но у Гарольда есть неплохая идея.

Стю устремил свой взгляд на Гарольда.

— Как дела, Гарольд?

— Неплохо. А у тебя?

— Отлично.