Противостояние
Шрифт:
— Не ной, Федя! Весь батальон без патронов.
Семеновский прибежал:
— Пришли машины, кухня подошла, — сообщил задыхаясь.
Санин вскочил:
— Давай капитан, поднимай бойцов. Укомплектовывай под завязку, кормить и вперед! Час на все!
— Есть! — рванул к своим.
Семеновский руками в колени уперся, дух переводя:
— Связь наладили.
— Где?!
— Там, в балке.
Санин туда, а по связи одно: приказ наступать.
— Вперед, майор!
— Комплектуемся…
— Подкрепление подойдет.
А толку? Танкисты отстали, артиллеристов не видно и в помине.
— Приказ
— Час на передышку и выступаете!
— Есть!
Выругался и осел, глянув на незнакомого связиста, молоденького, лопоухого паренька. Папиросы достал, закурил:
— Ты кто? Откуда? Почему не знаю?
— Рядовой Петренко, — вытянулся. — Так послали, товарищ майор. А мое дело приказ выполнять.
— Лейтенант Осипова где?
— Так пропала, — развел руками.
Семеновский в балку сполз, уставился на Санина вопросительно:
— Через час выходим, — сообщил тот. — Слышал, Осипова пропала.
— Слышал. Клава теперь за нее. Здесь где-то бегает. Укомплектовали вон желторотиками, — кивнул на парня.
— Да нам бы хоть таких. Что по потерям?
— Еще что-нибудь спроси.
— "Здорово"! Мишка где?! Разведка?!
— Да тут, тут! — раздалось из темноты — Белозерцев у березы вверху встал. Напротив майора разведчики потрепанные, как все в бригаде.
— Замятин где? — оглядел их сумрачные лица.
— Ранен. Кузнецов убит, — ответил за всех Григорий.
— Ладно, — поджал губы мужчина: о потерях потом. Кивнул Васнецову. — Примешь командование.
— Уже.
— Хорошо. Нужны данные, хоть какие и быстро. Через час опять выступаем, а я ни хрена не знаю, что там у холмов и за ними. Задачу понял?
— По времени можем не успеть.
— А ты постарайся Гриша, очень тебя прошу!
Тот помолчал, как-то странно поглядывая на комбата и, кивнул:
— Сделаем товарищ майор.
— Под свои пули не попадите, если не успеваете.
— Понял, — и к карману потянулся. Вытащил документы и часть гимнастерки, погрел в ладонях, не решаясь передать, и все же протянул: неправильно при себе оставлять. Они могут не вернуться, а значит с ними и документы Лены пропадут. Неправильно это. Вообще все неправильно. Жалко девушку и майора жалко.
— Эх, — вздохнул Чаров. Бойцы развернулись и пошли в темноту.
— Тошно, — заметил Роман.
— Ему хуже, — буркнул Григорий, кивнув в сторону Санина.
— Что это? — скривился политрук, разглядывая тряпку в засохших вкраплениях человеческой плоти, бурую от крови, обугленную у кармана.
Николай ему ее отдал, поморщившись: накрыло видно кого-то конкретно, так что только клочки полетели.
Книжку открыл, разлепляя ссохшиеся кровью листы. Уставился на фото и… оглох, ослеп. Выронил документы, зашатался, оглядываясь: куда-то надо, но куда? Душно, — рванул ворот гимнастерки. Губы побелели, лицо серым сделалось. Закружил с совершенно безумным взглядом: Лену искал, а ее нет…
Мишка спрыгнул вниз, заметив, что с майором не хорошо, но был отодвинут Семеновским. Майор подобрал книжечки, открыл, глянул и снизу вверх уставился на Санина: звиздец…
— Водки найди, — бросил Мишке и за комбатом.
А тот идет куда-то и оглядывается, шатается, запинается, чувство, что ноги не несут.
И
вдруг осел и дико закричал, впившись пальцами в траву.Все в округе притихли — жутко сделалось, показалось не человек — зверь раненный кричит.
Грызов явился, глянул на Санина и уставился на Семеновского: что за?…
А тому без него муторно, и что делать — иди пойми.
Белозерцев фляжку ему в руку сунул и на комбата кивнул: ему, как просил. Мужчина перед ним присел, фляжку в руку вложил:
— Выпей Коля. Выпей!
Николай уставился на Владимира, а кто перед ним не соображает.
— Выпей! — процедил, к губам поднес. Майор автоматически хлебнул и свернуло, скрутило, лицо судорогой исказило: больно от горя, и так, словно его разорвало. Лучше бы его…
Фляжку выронил, губы оттер и сидит стеклянными глазами в землю смотрит: пусто, тихо и больно до одури, до пелены перед глазами. И не понял, что слеза покатились…
Грызов хмурился, вопросительно на Мишку глядя. Тот плечами пожал и на политрука кивнул: я не в курсе, а он да.
Семеновский фляжку подобрал, выпрямился, сам из нее хлебнул. Рукав к носу прижал, отдышался и капитану отдал:
— Помяни, — прошептал.
"Кого?" — застыл в глазах Федора вопрос.
— Жену, — бросил, кивнув на комбата и, отошел, сел на траву, закурил. Санина лучше сейчас не трогать, а вот в бой пойдут присматривать. Не иначе смерти будет искать.
Мишка и Федор рядом сели, смотрят на майора, а тот как замерз.
— Как же? — спросил Белозерцев.
— Прямое попадание.
Грызов из фляжки водки хлебнул и ощерился:
— Сука война… Сука!
Николай будто сам умер, ничего не чувствовал и отупел — понять ничего не мог. Леночка? Да нет же… Леночка?… Ведь он все сделал, чтобы она не попала в бой.
И словно наяву слышал ее смех, словно вот она — видел ее и в толк взять не мог — почему она? Как это? Почему он жив, а ее нет? Не может быть, не бывает…
Лопнуло что-то внутри, как ее залитую кровью фотографию увидел, и словно воздух кончился, сам мир накрылся. А зачем он, если Леночки нет?…
Сколько сидел в прострации не знал, только почувствовал, как по плечу кто-то похлопал. Взгляд вскинул — Семеновский:
— Пора Коля.
Голос глухой, взгляд с сожалением и сочувствием, а ему что это сочувствие? А Леночке?
Поднялся, руку протянул: документы ее отдай.
Политрук без слов понял, протянул. Николай в одну точку глядя в карман свой положил и поплелся на позицию — выступать надо, выступать…Надо?…
Кто-то орал на нее. Она видела искаженную гримасу, но не слышала слов.
— Ладно, перевяжите ее. Утром особисты приедут, заберут, — бросил лейтенант и корочками по ладони шлепнул. — Ну, идиоты, а? Послать бабу с фальшивыми документами! Хоть бы рожи похожие подобрали, что ли!
Утром машина Банги подошла вместе с грузовиком с нарядом особистов.
Генерал вылез, хмуро глянув на них: опять кого-то возьмут. Главное, чтобы не его человека.
— Иван, вызови военврача сюда, — бросил ординарцу. Ничего, ножки молодые, резвые. А он пока у крыльца постоит, покурит, чтобы людей чином своим не пугать.