Противостояние

хлопать.

— Вы это, не сердитесь. Тяжко ему, раны оно ж болят, раздражают, — попытался

приободрить девушку Савва, видя, что та в слезы готова удариться.

Осипова глянула на него, как в путь — дорогу послала. Пирожки на тумбочку

положила и вышла. Губы от обиды тряслись.

— Хоть бы убило меня, что ли! — всхлипнула, бухнув дверцей «полуторки».

— Вы чего такое городите, товарищ лейтенант? — обалдел водитель.

— Поехали! — бросила зло и, насупилась, в окно уставилась.

А Коля тем временем полковника медицинской службы поджидал.

— Товарищ полковник, — пристал, как только он в коридоре появился. — Может,

выпишите меня уже? Здоров ведь!

— Отстань капитан! — рявкнул врач, не сдержавшись. Достал! Раз тридцать уже

спросил и столько же «нет» получил, но опять за свое! Только с того света, как

говорится, вынули, а он уже на передовую собрался! — Я тебя вообще комиссую!

Санин даже отпрянул:

— Не имеете право, — бросил глухо.

— Еще раз явишься и посмотрим, — и бухнул дверью в свой кабинет. Коля понял,

что лучше больше не нарываться. Поплелся на улицу, «стрельнул» у мужиков

папиросу, закурил с тоски.

К началу августа Санин уже выть готов был от тоски. Только и дел: процедуры,

перевязки, обед, сон, поход на лавочку, покурить, с мужиками поболтать. От

такого расписания любой сбрендит.

Курил, хмурился, бодро пробегающих «больных» оглядывая — день выписки, мать их,

а его опять послали. Еще неделю лежи!

Рядом на скамейку Сергей пристроился, выползать на солнышко, наконец, начал. И

шалым взглядом за юными медсестрами следить.

— Хорошенькие, — протянул и закашлялся надсадно.

— Не курил бы ты, рано, — посоветовал Коля.

— А чего здесь делать еще? С ума ж спрыгнуть можно, лежа на одном месте или

воздух пиная.

— Это ты в точку, — согласился мужчина. — Самому выть уже от безделья хочется.

На фронте бои не смолкают, ребята гибнут, а я как трутень, кальсоны о койку

оттираю!

— Не жужжи. Тебя вон еле вытащили. Отдыхай пока, навоюемся.

— Да нет уж, в гробу отдохнем.

— Ну и шуточки у тебя, — головой качнул.

К лавке Закир прихрамывая топал, в руке что-то нес.

— На, — сунул Санину треугольник. — Почта пришла, а ты куришь.

Коля глянул — сестренка.

— Валюшка, как отыскала? — улыбнулся.

— Невеста? — тут же заинтересовался Ишкерин.

— Сестра.

— Фото есть?

— Нет, брат, — вздохнул.

— А у меня невеста дома, — мечтательно протянул мужчина, голову запрокинул,

будто на кроне тополиной ее увидеть ждал.

— Тебе лет-то сколько? — немного удивился Сергей.

— Тридцать один.

— И только невеста появилась? — хмыкнул. — Запоздалый ты, однако.

— Эй? Что ты понимаешь? — скривился Закир. — Я может, всю жизнь ее ждал, ее

искал. Аллах счастье дал — встретилась! Какая разница, слушай, сколько лет мне

или ей?

Коле нехорошо стало, лицо посерело: а он вот не ждал, а нашел — потерял…

Покрутил конвертик:

— Женишься?

— Женюсь. Отпуск дадут, говорят. По ранению положено. Уеду в аул, свадьбу

сыграем.

— Молодец, — протянул, разглядывая ровный почерк сестренки. — Выписали?

— Через два дня — все, — заулыбался.

Коля зубами скрипнул от зависти. Раскрыл треугольник, гоня хмарые мысли.

Ну, вот и занятие: прочитать, перечитать, ответ написать.

Через две недели Николая выписали. На передовую вернулся, как домой.

Харченко с Семеновским чай пили, когда Санин ввалился.

— О, привет! — протянул руку Валентин, пожал. — Как оно? Смотрю, отдохнул —

рожу квадратиком отъел. Ты глянь, Владимир Савельич.

— Так режим-с, Валентин Григорьевич, — усмехнулся мужчина, доставая третью

кружку для прибывшего. — Каша, сон и медсестрички.

— Да ладно вам, — улыбнулся Николай балагурам. Рад был их видеть, как мать

родную. — Не дай Бог вам.

— О! Эт точно, — засмеялся Харченко. Фляжку достал, тряхнул. — Со свиданием?

— Отчего нет?

— Дело, — разлил спирт, выплеснув остатки чая из своей кружки на земляной пол.

Коля выпил и, взгляд почувствовал — у рации Мила сидела.

— Пойду, — сказал, поднимаясь. Сидеть с мужиками тут же расхотелось, в

предчувствии, что влезет сейчас связистка, шпильки вставлять начнет. — Как там

у нас?

— Неспокойно, — протянул, закуривая Семеновский. — «Язык» нужен.

Санин хмыкнул:

— Понял.

— На, бойцам отдашь. Свежая пресса, — хлопнул на стол стопочку газет

Семеновский. — Полит просвещение.

— Ага.

— Не «ага», а дело политически важное! — выставил палец. — К наступлению

готовимся, товарищ капитан. Читаем, потом прихожу — обсуждаем. А то знаю я вас,

выдай — не читанные на самокрутки уйдут.

Коля улыбнулся — есть такое. Сгреб газеты и пошел.

Вот и вернулся.