Противостояние

— Ошиблись. Занято. Давно и монументально.

Отар смолк. Молча довел ее до блиндажа и отвесил галантный поклон, только каблуками на манер гусара не щелкнул:

— Если заскучаете, всегда буду рад развлечь…

— Думаю, нас без вас развлекут. Немцы, — отрезала и в блиндаж зашла.

Отар вздохнул:

— Неприступная, — констатировал. — Но красивая. Дааа.

Лена оглядела прокуренное помещение: не прибрано, неуютно, сумрачно, на пороге сапоги валяются, слева за столом сопит солдат, уткнувшись в локоть, вдоль стены тоже спят вповалку, с головой шинелями укрывшись. Храп стоит.

И хоть бы кто пошевелился!

Ввались так фриц — пара секунд, пара очередей и нет отделения.

Лена постояла, поздравляя себя с прибытием в «доблестную» часть и с первым знакомством с подчиненными. И не сдержалась, бухнула ногой по пустому ведру справа у дверей. То загрохотало по полу.

— Чего? Ну? — подкинуло солдата за столом. Пара мужчин из под шинелей носы высунули, на девушку уставившись.

— Ну, чего тебе? — пробасил один.

— Слушай, уйди, а?!

— Не «ну» и не «а»! Подъем! Всем привести себя в порядок и построится! Две минуты! Время пошло! — выпалила и вышла.

Злость брала: регулярные войска, а разгильдяйство какого в отряде партизан не было. А там, между прочим, гражданских половина. Что и говорить, Георгий Иванович был отличным командиром, примером для Лены. И на посту партизаны не спали! И без постов тоже!

Не хорошо конечно с криков начинать, но Лена уже кое-что поняла — не будет строгой, на шею ей все кому не лень сядут, и будет разгильдяйство продолжаться, цвести и плодоносить. Не добьется дисциплины, не сохранит вверенный ей состав, и будет на ее душе грех за чужие жизни, а ей этого греха уже хватает на век вперед.

Из блиндажа выползали заспанные солдаты, лениво, нехотя. Один вовсе потянулся и, встретившись с тяжелым взглядом синих глаз, подавился, откашлялся и руки в брюки сунул:

— Ну?

Видимо офицерская форма на женщине снимала правила субординации и все могли «нукать», "тыкать", относиться не как к командиру, а как прибежавшей на танцульки барышне.

— Построились! Понукать в конюшне будете!

— О! О-о-о! — покрутил головой кудрявый, вспрыгнул за остальными на насыпь окопа и чуть не степ выдал ногами.

Лена оглядела отделение и вздохнула: вид, как у банды батьки Махно.

— Привести себя в порядок, застегнуться! — скомандовала, приготовившись к первому бескровному бою на линии фронта.

— Деточка, а ты не попуталась? — качнулся к ней здоровяк с обветренным лицом и черными глазами.

— Отставить! — осекла его взглядом. — Я ваш новый командир. Лейтенант Санина. Прошу отставить разговоры и выполнять!

Мужчины переглянулись.

— Еееп…

— Охренели, что ли?! — возмутился кудрявый.

— Замолчали и привели себя в порядок! — закипела Лена.

— Крындец, братва, — бросил кто-то.

Мужчины нехотя поправили гимнастерки, застегнули воротнички, выпрямились, и смотрят с ленцой и неприязнью: чего еще скажешь?

— Повторяю, я ваш новый командир, лейтенант Санина. Прошу представится вас.

— Сержант Замятин, — кивнул пожилой, самый спокойный.

— Рядовой Васнецов, Григорий Александрович, — с нажимом пробасил здоровяк. Оттопырил в презрении губу.

За спинами Лены солдаты начали собираться, хохоточки послышались.

Лене неприятно было, да и бойцам тоже.

— Чаров. Рядовой, — искоса поглядывая на веселившихся, представился голубоглазый, с ярким как у ребенка румянцем на щеках, мужчина. И втихую кулак веселившимся показал. Лена сделала вид, что не заметила.

— Рядовой Хворостин, Пал Палыч. Люблю когда с уважением, — бросил кудрявый.

— Рядовой Суслов, — представился невысокий, щуплый парень.

— Рядовой Палий.

— Рядовой Ишкамбреков. Можно Абрек, — улыбнулся смущенно, глаза веселые, смеются.

— Кузнецов, — буркнул последний, молодой, комплекцией не меньше Васнецова.

— Замечательно. Теперь слушай приказ: в блиндаже прибрать, выставить дежурного, смена каждые три часа.

Мужчины переглянулись опять, Чарова и Васнецова перекосило.

— Вопрос можно? — качнулся к ней Суслов, чем-то похожий на суслика.

— Вопросы, — уточнил Кузнецов.

— Задавайте.

— Как вас зовут?

— Елена Владимировна.

— Вы к нам надолго?

— До победы.

— Ну, мать моя женщина, роди меня обратно! — высказался Васнецов и в небо уставился. Чаров исподтишка солдатам за спиной Лены кулак опять показал и мину устрашающую состряпал.

— Еще вопросы?

— Замужем? — игриво повел плечами Абрек.

— Еще вопросы?

— Так задали.

— Не из моей биографии.

— Кто вас к нам послал?

— Война, — отрезала. — Мой приказ ясен? Выполнять.

Мужчины разошлись, начали сновать туда-сюда с ведрами, недовольно поглядывая на Лену. А та сидела у блиндажа и терпеливо ждала, делая вид, что не видит, как гогочут солдаты у берез, подтрунивая над Чаровым и Сусловым, не слышит ворчания своих подчиненных, недовольного даже злого и пренебрежительного.

— Товарищ лейтенант, мы вам там отгородили плащ палатками, вы проходите, устраивайтесь, — услужливо сообщил ей сержант.

— Спасибо, — кивнула Лена.

Она действительно сильно устала и буквально с ног валилась, раны, будь они неладны, ныли. И очень хотелось спать и есть, даже не знала, чего больше.

— Товарищ сержант, как вас зовут?

— А? Андрей Васильевич.

— Андрей Васильевич, как бы еще умыться да чайку попить?

— А? Сделаем, товарищ лейтенант.

— Спасибо еще раз, — прошла в блиндаж.

Слева, правда, повесили плащ-палатки, организовав занавеску. За ней ничего не было, закуток пустой.

Лена кинула вещ мешок на пол и села у стены, вытянув ноги, закрыла глаза.

Пять минут покоя, всего пять, — заверила себя.

Глава 31

Ян осунулся за эти несколько дней. Мысль, что он отказался от собственной дочери, не давала ему покоя и ела, ела, как ржавчина металл. Он пытался найти Лену, однако понимал, что с его стороны все движения бессмысленны. Но был один человек, который наверняка мог ему помочь.