Протокол «Сигма»

– У меня нет депрессии! – рявкнул пациент.

Доктор пропустил его выпад мимо ушей.

– Сегодня вечером вам не следует есть, чтобы мы могли точно измерить уровень холестерина в плазме, триглицериды, липопротеины и так далее.

– Не есть? Вы хотите сказать, что я должен голодать? Я не согласен сам себя морить голодом!

– Сэр, – ответил доктор, поднимаясь, – вы можете уехать отсюда в любой момент, когда захотите. Если же вы останетесь и если вы получите приглашение присоединиться к нам, то узнаете, что процедура будет продолжительной и весьма болезненной; в этом я должен заранее честно сознаться. Но это не будет походить ни на что из того, что вам когда-либо приходилось испытывать на протяжении всей вашей долгой жизни. Ни на что. Это я вам обещаю.

Кестинг даже не пытался скрыть своего удивления, когда через несколько часов Анна возвратилась с адресом. По правде говоря, Анна и сама удивлялась успеху своих действий. Она сделала то, что сочла целесообразным, и это сработало. Несколько раз прочитав с начала до конца досье Россиньоля, она обратила внимание на имя, принадлежавшее человеку, который мог оказаться полезным: цюрихского государственного служащего по имени Даниэль Тайн. Это имя повторялось несколько раз в различных контекстах, и дальнейшие запросы подтвердили правоту интуиции Анны Наварро. Гастон Россиньоль был первым работодателем Тайна и, как оказалось, в известной степени его наставником. В семидесятых годах Тайн и Россиньоль были партнерами в предприятии с ограниченной ответственностью, занимавшемся высокодоходными еврооблигациями. Россиньоль поддержал кандидатуру Тайна, когда тот захотел вступить в «Кифкинтлер», мужской клуб, в составе которого числилось большинство наиболее влиятельных жителей Цюриха. Теперь, удачно сколотив небольшое состояние, Тайн служил на различных почетных постах в кантоне. Он был как раз таким человеком, в должной мере приближенным к власти и к финансам, который мог бы гарантировать успех осуществления планов своего старого учителя.

Анна без предупреждения явилась к Тайну домой и выложила свои карты на стол. Ее объяснение было очень простым: Гастону Россиньолю угрожает серьезная и неизбежная опасность.

Тайн явно был встревожен, но все равно крепко держал язык за зубами. Впрочем, Анна была к этому готова.

– Ничем не могу вам помочь. Он переехал. Никто не может точно сказать куда, да это никого и не касается.

– Кроме убийц?

– В том случае если они вообще существуют, эти убийцы, – Тайн говорил с показным скептицизмом, но слишком уж быстро соглашался с ее предположениями. – Кто может поручиться за то, что они смогут найти его, если даже вы не смогли этого сделать. А ведь вы располагаете, я бы сказал, экстраординарными возможностями.

– У меня есть основания считать, что они уже преуспели в своих поисках.

Собеседник кинул на Анну острый взгляд.

– Неужели? И какие же это основания?

Анна покачала головой.

– Есть некоторые вопросы, которые я могу обсуждать лишь с самим Гастоном Россиньолем.

– Но почему вы предполагаете, что кто-нибудь может стремиться убить его? Он относится к числу самых уважаемых жителей Цюриха!

– Тогда зачем же ему жить, скрываясь? – вопросом на вопрос ответила Анна.

– Что за ерунду вы говорите, – после непродолжительного раздумья проронил Тайн.

Анна несколько секунд пристально разглядывала собеседника, а потом протянула ему карточку со своим именем и телефонами Управления специальных расследований.

– Я вернусь через час. Мне кажется, что вы тоже обладаете неплохими возможностями. Проверьте мою личность. Удостоверьтесь в том, что я именно та, за кого себя выдаю. Сделайте все, что сочтете нужным, чтобы убедиться в моих добрых намерениях.

– Но как могу я, простой швейцарец…

– У вас есть для этого свои пути, мистер Тайн. А если нет у вас, то есть у вашего давнего патрона. Я совершенно уверена, что вы захотите ему помочь. Я думаю, что мы с вами понимаем друг друга.

Через два часа Анна Наварро позвонила Тайну по его служебному телефону. Министерство экономики располагалось в облицованном мрамором здании в вездесущем стиле «боз ар», в котором строились едва ли не все здания конца девятнадцатого столетия.

Личный кабинет Тайна оказался просторным, хорошо освещенным солнечным светом, со множеством книг вдоль стен. Анну проводили к нему, как только она вошла в здание. Полированная дверь из темного дерева бесшумно, но плотно закрылась за ее спиной.

Тайн спокойно сидел за своим ореховым столом.

– Это было не мое решение, – подчеркнул он. – Это решение мсье Россиньоля. Я не одобряю его.

– Вы проверили меня?

– Вы были проверены, – осторожно подбирая слова, ответил Тайн, используя грамматическую форму страдательного залога. – До свидания, мисс Наварро. – Он протянул ей карточку.

Адрес был записан карандашом мелкими буквами на пустом месте слева от ее имени.

Первый звонок она сделала Бартлету, чтобы поставить его в известность о том, что добилась успеха.

– Вы никогда не перестанете удивлять меня, мисс Наварро, – ответил тот, и Анне показалось, что в его голосе проскользнули нотки подлинной теплоты.

Когда Анна и Кестинг ехали в Хоттинген, швейцарец сказал:

– Вашу просьбу о наблюдении сегодня утром одобрили. Для этого выделят несколько немаркированных полицейских автомобилей.

– А его телефон?

– Да, в ближайшие часы на его телефоне будет установлен «жучок». А в Mutterhaus будет дежурить офицер Kantonspolizei и контролировать разговоры.

– Mutterhaus?

– Штаб-квартира полиции. Мы называем ее материнским домом.

Машина неторопливо преодолела подъем на Хоттингерштрассе. Дома становились все больше и эффектнее, а деревья во дворах – все гуще. Вскоре они доехали до Хаусерштрассе и свернули в переулок, проходивший мимо казавшегося приземистым здания из бурого песчаника, стоявшего посреди заботливо ухоженного участка. Анна обратила внимание на то, что нигде поблизости не было ничего похожего на замаскированные полицейские машины.

– Несомненно, это верный адрес, – сказал Кестинг.

Анна кивнула. «Еще один швейцарский банкир, – подумала она, – с большим домом и красивым садиком».

Они вышли из машины и подошли к парадной двери. Кестинг нажал кнопку звонка.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если беседу начну я.

– Ни в коей мере, – с готовностью откликнулась Анна. Что бы ни означали на бумаге слова «международное сотрудничество», но существовал совершенно определенный протокол, и они оба хорошо его знали.

Выждав несколько минут, Кестинг позвонил снова.

– Он старик и уже несколько лет назад передвигался только в инвалидном кресле. Ему потребуется немало времени, чтобы проехать по дому из конца в конец.

Еще через несколько минут Кестинг проворчал:

– Не думаю, чтобы Россиньоль в его возрасте часто выходил на прогулки. – Он еще раз нажал на кнопку звонка и долго не отпускал ее.

«Я знала, что все идет слишком уж легко, – подумала Анна. – В чем же будет промах?»