Протокол "Второй шанс"
Шрифт:
Да ну, чушь. Если бы мальчишка хотел убить Цезаря на месте – он бы отдал соответствующий приказ. Эти свеженабранные салаги и его бы выполнили без особых колебаний. Квинт был в этом практически полностью уверен.
– Не думаю, - сказал Бальб, - В отдаленной перспективе, он точно Октавиану нужен только мертвым. Желательно – еще и обезличенным и обожествленным. Но, - Бальб поднял указательный палец вверх, - Но если бы он хотел его убить прямо на месте, он бы это сделал. Кто ему мог помешать?
– Квинт, синхронно с Поллионом, кивнул в знак согласия, - А если не сделал – значит, пока Цезарь ему зачем-то нужен живым. А значит, у нас все еще есть время, но с каждым мгновением его становится
– Хорошо, - внезапно достаточно легко согласился Кальвин, - Но я все равно не вижу, что же мы можем сделать.
– Для начала, вы можете пройти поужинать, - настолько неожиданно, что Квинт чуть не подпрыгнул на месте, за его спиной раздался женский голос. Квинкция, - Думать лучше на сытый желудок.
Их ужин затянулся далеко заполночь. Рабы сменили еще несколько блюд, после чего на столе остались только закуски и вино. Последнее, однако, было разбавленным, поэтому захмелеть Квинту так и не удалось. Впрочем, он и не стремился – подходить к подобным вопросам лучше было на трезвую, - или хотя бы относительно трезвую, - голову. Когда они уже изрядно проредили хозяйские запасы еды и питья, а время приближалось к утру, слегка опьяневший Бальб подвел черту:
– Хорошо, квириты. Значит, вкратце, план пока такой – мы с Поллионом и Кальвином, после сегодняшнего заседания Сената, созываем на ужин как можно большее количество клиентов и друзей, которым можем доверять, и пытаемся донести до них мысль, что Цезарь, во-первых, каким-то чудом жив, а во-вторых – является единственным на данный момент возможным потенциальным лидером оппозиции режиму Октавиана. Он всем давно как кость в горле, не думаю, что мы встретим какое-то сопротивление здесь.
– А ты прямо уверен, что Цезарь пойдет против собственного приемного сына? – встрепенулся Кальвин.
Надо же, оказывается он не спал все это время. Удивительно.
– А это совершенно неважно! – махнул рукой Бальб, - У нас какая цель в конце концов, переворот устроить или друга спасти? Я думал, что второе, - остальные согласно закивали, разве что сам Кальвин немного замялся, - Если для этого придется соврать кучке сенаторов и всадников – пусть будет так. Да нас вообще можно будет назвать любимчиками Фортуны, если хватит только этого.
– Но как же…
– Хватит! – перебил его Поллион, - Гней Домиций, если ты против даже малейшего риска – выход вон там. Можешь идти восвояси, только не забудь забыть все, о чем здесь говорилось.
В полумраке лицо Кальвина выглядело словно посмертная маска. К его чести, однако, с места он все-таки не сдвинулся, продолжая сверлить взглядом Бальба. Квинт на какое-то мгновение даже почувствовал к нему что-то похожее на уважение.
– Возражений больше нет? – обвел их маленькую компанию взглядом Бальб. Возражений больше не было, - Отлично. Дальше. Оппий и Калавий идут в народ, - он повернулся и сказал, уже обращаясь к ним, - Ваша задача одновременно проще и опаснее. Я думаю, чтобы взбаламутить народ и ветеранов, донести до них мысль, что Цезарь жив и пострадал от рук Октавиана, будет вполне достаточно. Но вы и без меня прекрасно понимаете, чем сейчас чреваты подобные речи на форуме.
Квинт с Оппием синхронно кивнули. Прибитые к рострам списки, растущие с каждым днем, несмотря на вычеркнутые имена, и все увеличивающееся количество голов, на этих рострах вывешенных, ни на мгновение не давали забыть о том, какая их ждет судьба, стоит хоть немного растерять бдительность.
– Понимаю, что вы и без меня разберетесь, но все-таки постарайтесь быть поосторожнее, - закончил Бальб, - И последнее. Квинкция
идет сегодня вечером в гости к Скрибонии и пытается узнать хоть что-нибудь, - он повернулся к Квинкции, - Сильно не рискуй, настойчивости не проявляй, если что. Попробуй все обставить так, как будто тебе просто жутко хочется посплетничать.– Мне даже притворяться не придется, - усмехнулась Квинкция.
– Отлично, - молчавший до того Поллион, встал из-за стола, - Со всем, вроде, разобрались. А теперь… Ника, проводи пожалуйста наших гостей в свободные спальни. И сама иди спать. Сегодня и завтра можешь отдохнуть, - обратился он к сидевшей у двери молодой рабыне, которая всю ночь подносила им еду и напитки. После последних слов ее лицо просветлело, и она воодушевленно кивнула.
– Погоди, Гай! А как же она? – перебила мужа Квинкция, кивая в сторону задремавшей Марии.
– А, да. Ника, и еще, пришли кого-нибудь, чтобы ее в спальню тоже перенесли, - сказал Поллион и тут же поймал непонимающий взгляд Квинкции, - А поговорить мы с ней можем и завтра, - ответил он на так и не заданный вопрос.
Остаток этой ночи Квинт спал очень беспокойно.
[1] Один из холмов Рима, в пределах городских стен.
[2] Произношение этого когномена в латыни и в современных языках очень различается, там без шансов, что Мария поняла бы о ком речь, не зная латыни.
[3] Марий/Мария – италийский номен. Это все равно, что встретить Володю, который совсем не понимает по-русски и говорит только на хинди.
[4] Претекста – обычная гражданская белая тога. У сенаторов тога с красной каймой и туника с двумя параллельными красными полосами по бокам.
Безопасник (Магнус IIII)
Пробить бюрократическую стену головой казалось невыполнимой задачей. Пусть из каждого утюга на всей территории комплекса и твердили о том, что у них крайний дефицит оперативных кадров, пусть руководство и вело одновременный набор нескольких новых мобильных опергрупп для поиска и постановки на содержание якорных аномальных объектов их реальности – Магнусу словно выдали красную карточку.
Его заявления как будто и не рассматривали вовсе, сразу отправляя в шредер, и чем больше он старался пробиться, чем большее выражал желание наконец-то сделать хоть что-то толковое в своей жизни – тем толще становилась стена. Пока не дошло до того, что сотрудники, ответственные за набор опергрупп, начали избегать его всеми возможными способами – и ему в конце концов не пришлось сдаться, и пойти попытать счастья в службе собственной безопасности.
Он не питал никаких иллюзий – его бэкграунд сильно ограничивал спектр доступных ему в рамках Фонда специальностей. Все они сводились к одному – тупой работе мускулами, но тупая бесполезная работа мускулами, заключавшаяся в протирании штанов и наблюдении за камерами, была далеко не пределом его мечтаний.
Однако, он все-таки оказался здесь – в комнате охраны с нашивкой ССБ на новенькой форме. Здесь людьми не перебирали, и даже его потенциальная “психическая неуравновешенность” не была противопоказанием.
Наверное, ему стоило радоваться хоть такой работе – сидя в четырех стенах своей квартиры, он уже за первую неделю пребывания здесь начал чувствовать, что у него подтекает крыша и развивается клаустрофобия. Может быть, он бы даже и радовался, если бы не его коллеги.
Никого из них, кроме загадочной женщины с безумной стрижкой, отзывавшейся на “имя” Третья, совершенно не беспокоило то, что все их дни состояли из однообразной рутины патрулей и дежурств, и даже наоборот – они считали такую непыльную и несложную работу идеальной, чем неизменно раздражали и его, и Третью.