Проверочное слово

Ты филолог, я логофил.Мне страшна твоя потебня.Можешь по составу чернилвоскресить из мертвых меня?Для чего в тетради простойпрописи выводит рука,если из любой запятойне выводится ДНК?

И если выводится, то воскресят ли эти прописи моего добродушного вологодского папу (ведь это за его спиной стоят мои финны и прибалты?), мою мудрую еврейскую бабушку (балканцы и нигерийцы, вы ведь достались мне от неё?), моего кроткого дедушку (сибиряка, с кем там было смешиваться священникам-миссионерам?)? Передадут ли по цепочке детям и внукам что-то, делающее человека человеком? Как бы то ни было, ради этого в конечном счёте истекают чернилами мои ручки. Потому что, как говорил ИБ, главное – величие замысла.

Аполлон с топором – это папа. Мой папа красивый.И ложится костьми сухостой перед папиной силой.В два обхвата моих, а повален в крапиву, распилен,отвесен на плече и расколот красивым и сильным.Отче тридцатилетний, поджарый, пружинистый, летний!..Что история? В тусклую бронзу отлитая сплетня.Дровосек белозубый беззлобно ругает генсека.Я похожа на папу, на бронзового дровосеказаостренностью черт и неженскою плеч широтою.Я берусь за топор, выясняю, чего же я стою —разлетаются, пахнут арбузом хрустящие щепки…Будем жить, Анатольевна!Род наш незнатный, но цепкий. Наловил плотвы, окуньков,зачерпнул котелком для ухиводу из их реки.Нарвала прибрежных цветов,набрала в бутылку для нихводу из их реки.Сидели возле костра.Нахваливали уху.Купались в ночной реке.Беседовали до утра,где трудней умирать —на родине? Вдалеке?Апостол муравьёв,пятнистый бог коровок,даждь им хороший клёв!Худ, возбуждён, неловоктрёхлетний рыболов.Семидесятилетнийгорд парой окуньковрыбалки предпоследней. в ногу со временемпульсшестьдесят ударов в минутуу постояльца больницыспящего безмятежнов комедевятый деньЗа время комы у папы выросла борода.Густая, чёрная, мягкая борода.Я никогда не видела папу с бородой.Папа никогда в жизни не носил бороды.Я сказала: тебе к лицу борода.Я сказала: так и ходи – с бородой.Я целовала осунувшееся лицо.В реанимацию посетителей не пускают,но мне повезло.В морге попросили привезти бритвенный прибор.Мама так и не узнала, как идёттебе борода. Молодые люди с цветамипоздним вечером: свиданье.Пожилые люди с цветамиранним утром: прощанье.Морг. Больничные морги,как правило, одноэтажны.Кучка людей с цветамиделится на три группы:на тех, кого не знаю,и тех, кого не узнаю.Папа в гробу относитсяк первой и второй группам.Третья группа – мама.Храм у дороги.Лица и лики.Впалые щёкичтицы и книги.Слёзные слизнивниз по странице.Хватит ли жизнис жизнью проститься? Дядя – плавать, дедушка – стоятьна коньках. А папа научилравновесие держать и жатьна педали, не жалея сил.Я с тобой, не бойся! И держалруль одной, седло другой рукой,отпускал, не отставал, бежалрядом. Со святыми упокой.

Чер и Вяк

Я не только жена рыбака (увы, вдова). Я ещё и дочь рыбака (увы, сирота). И внучка (и дедушки тоже нет. Обоих дедушек – оба были заядлыми рыбаками).

Дети – инопланетяне.Внуки – земляки.Дед и внучка, дружно тянемрыбку из реки.Щука. Крупная. У рыбкизубки – будь здоров!А у нас на две улыбки —дюжина зубов.

Рыбалка была главной радостью их жизни. «Одна, но пламенная страсть», – ехидничала бабушка. Мне как-то приснилось: папа выпустил книгу. Она называлась «Записки счастливого человека». В ней было несколько сот страниц. На каждой было крупно набрано (во сне я всю её прочитала, от корки до корки): «Ушёл на рыбалку. Целую, Толя».

Я любила ходить с ними. Моей обязанностью было копать червей.

Лопата.Брег. Рыбак.Два брата:Чер и Вяк.

Я копала червей дедушке и папе. Стиву мы червей покупали. В Америке – на бензоколонках, 5 долларов коробка. В Европе – в рыбацких магазинах, 8 евро коробка. Но лучшие черви – самые живучие, самые аппетитные – покупались за рубли. Одной коробке особенно повезло: её обитатели проделали вояж в Швейцарию (некоторые остались там, на берегу Женевского озера), оттуда – в Италию (другим приглянулась горная речка в Домодоссола), далее – в Ниццу (там особенно плохо клевало). Но кое-кто вернулся в Москву. Мы выпустили их в саду за домом. Им было что рассказать землякам. (Детское стихотворение: «Потому что червяки Все на свете земляки».) Что касается рыбака, то ему нечем было особенно похвастаться. Но, как говорил папа, «главное – процесс!».

Отечество – могила отцана берегу заросшей реки.На манку, на червя, на живца.Запутавшиеся поплавкив кувшинках. Не клюёт? Ни хрена.Но главное, конечно, процесс.Выцветшие цветы. Имена.Замёрзшая река. Синий лес.

Папа похоронен на берегу Лопасни, недалеко от места, где он обычно рыбачил. Стив – на берегу Гудзона. Стив пытался ловить рыбу в Гудзоне. И поймал-таки какую-то непонятную тварь, которая сказала ему человеческим голосом что-то вроде Кря-кря или Кар-кар. Он её тут же с перепугу выпустил. Ничего не попросил. Дурачина ты, простофиля!

Дайте мне словечко,я его замолвлюза гнилую речку,за худую кровлюдома, пепелищебани, остов храма,сельское кладбище:Папа, рядом уже оплачено место для мамы.лето рекаромашковый лугвсё так же как быловместо венкаспасательный кругкладу на могилудетский такойты мне надувалуча меня плаватьмлечный покойвыцветший овалзаросшая заводь радуясь дальнозоркостиинтересуясь далямивглядываясь в подробностии любуясь деталямиколокольчиком синенькимзаводью с водомеркамивижу папу со спиннингомна том берегу зеркалаПодснежники, лютики, ландыши,иссиня-зелёная сныть.Какое красивое кладбище!Я тут хотела бы жить:купаться в лучах западных,весенним дождём дышать,венками из талых запаховмогилу свою украшать.