Провидица
Шрифт:
– Муж? Так ты замужем?
– Уже четыре года, – призналась я, – Но мой муж практически не бывает дома. Даже сейчас он работает. На самом деле, сухарь он настоящий, – я начала жаловаться незнакомцу, – Мне так одиноко без него, вот я и решила прогуляться по улочкам страны, вспомнить былое, так сказать.
– Хех, что же это за мужчина, который заставляет свою жену грустить? – он испытывал почему-то интерес к этому по сути бессмысленному разговору, – Наверное, ты несчастна с ним, раз он не уделяет тебе должного внимания?
– Неа, он хороший человек, – прямо ответила я, поправляя светлые волосы в косе, – И, хоть он довольно редко бывает дома из-за постоянных командировок и разъездов по работе, но я всё равно считаю
“Стоп! Почему это я улыбаюсь? Стою, говорю с какой-то смертной, да ещё и лыблюсь, как придурок.” – ало-красные глаза и белоснежная, почти бескровная кожа, выдавали мужчину. Он был вампиром, как и большинство жителей этой страны между прочим. Ватикан всегда был пристанищем для детей ночи.
– Хмф, мне пора, – мужчина резко захотел уйти, избавиться от нахлынувшего странного чувство, что пришло к нему, когда он разговаривал с таинственной девушкой, то есть мной.
– А, постой! – я остановила его, схватив за край его плаща.
Он обернулся и, изобразив равнодушие, спросил, – Чего тебе? – хоть он и хотел казаться грубым, но мне почему-то казалось, что он очень даже мил и добр. Наверное, ему просто неудобно со мной разговаривать.
– Я ведь не узнала твоего имени, мой спаситель, – я мило ему улыбнулась, отпуская наконец его плащ.
– Не называй меня “спасителем”, – ухмыльнулся он в ответ, – Рихтер… это моё имя.
– Вау! – громко вскрикнула я, – Это немецкое имя, ведь так?
– Да, я – немец, однако уже давно не живу там, поэтому единственное, что помню о родине, так это своё имя.
– Это очень печально. Неужели вы нисколько не скучаете по родным краям?
– А, смысл? Это было слишком давно. Там уже наверное всё изменилось, – от этих слов мне стало больно.
– Твоя правда, – печальным голосом сказала я, крепко сжимая кулаки, – Например, я, приехав после четырёх лет отсутствия вновь в Рим, только и мечтала о том, чтобы почувствовать вкус родных просторов. Я наивно полагала, что тут всё осталось по прежнему, но я ошибалась. Люди, сам город, даже улицы поменялись. Из-за этого мне так одиноко. Кажется, что весь мир против меня.
Незнакомец повернулся ко мне. Он и сам не понимал, почему делает это, но ему от чего-то не хотелось видеть столь печальное лицо перед собой, – Послушай… я не очень силён в объяснениях, да и чувствительным я никогда не был, но… думаю, что место, в котором ты вырос, навсегда остаётся важным, не важно сколько времени пройдёт и что успеет измениться. Родина не даром называется родиной, ведь там мы выросли.
Меня успокоили его слова. Хоть он и говорил неумело, без всяких заумных речей и декадансов, однако именно это меня и привлекло. Он был настоящим. Без притворства и гордыни. Мне казались его слова искренними, пусть он и был весьма неразговорчив, замкнут и мне даже показалось, будто он отстранён от всего, что есть в этом мире, что его ничто и никто не волнует: ни солнце, ни небо, ни земля, ни люди, ни даже его собственная семья. Ему всё равно? Он ни к чему не стремится – такое у меня было первое впечатление о нём.
– Спасибо, – после его слов я успокоилась. Ведь именно благодаря им я поняла, что сколько бы времени ни прошло и какие бы перемены не происходили, Ватикан – это то самое место, которое я смело могу назвать родиной.
– Прекрати уже меня благодарить постоянно, – когда он улыбнулся, то я тоже не смогла сдержать улыбки.
“Она так ярко светится, когда улыбается.” – Рихтер выглядел очень удивлённым, словно он сам был поражён тому, что всё ещё может улыбаться.
– Хех, странная ты девушка. Я прежде таких не встречал.
– Правда? Тогда ты многое потерял, – с насмешкой произнесла я. Он вновь улыбнулся.
“Как-то мне не по себе от того, что я его напрягаю. Этот незнакомец меня спас, хотя даже не знал меня, он мне помог.
Хоть я его и поблагодарила, но мне всё равно хочется сделать для него что-нибудь в ответ, но вот что?”Проведя в глубоких раздумьях не больше минуты, Александра вдруг резко предложила то, чего Рихтер никак не ожидал услышать, – Послушай, давай я тебе что-нибудь вкусненькое приготовлю, чтобы отблагодарить за то, что ты мне уже дважды помог.
– “Дважды”? – с ухмылкой спросил вампир.
– Ну да, сначала ты спас меня от злых разбойников, так нагло покушавшихся на мою честь, а после помог мне советом и теперь уже спас от грусти, – по театральному произнесла я, при этом по-детски кружа. Сейчас мне ведь не нужно соблюдать ни этикет, ни следить за манерами. Тут я не королева, а простая горожанка без каких-либо особых обязанностей. Мне можно слегка попроказничать, не думая о судьбе вампиров. Сейчас я действительно чувствую себя девятнадцатилетней девочкой, а не королевой и матерью шестерых детей.
– Вот как? – кажется, ему тоже нравилась вся эта непринуждённость, – Тогда я просто не в силах отказать.
Он и сам не заметил, как поддался моему детскому напору. Моя открытость, искренность были противопоставлены его неуклюжести и смелости.
Я, схватив его за правую руку, провела по тайным улочкам Рима к заброшенным кухням, что прежде использовались для приготовления дворцовой пищи. Эти печи раньше использовались Ватиканом. Я часто любила проводить там время, однако теперь благородным особам вроде меня туда вход заказан. Жаль. На таких кухнях работало куча людей и каждый занимался своим делом. На одной из таких кухонь я и стала готовить. Продукты взяла со склада, так как заранее знала, где он находится. Мой выбор остановился на клубничном торте с желе и птичьем молоком. Готовить его легко. Я использовала самую свежую клубнику в Ватикане. Её едва сорвали с веток из сада Рима.
– Ну, как? – с нетерпением спросила я своего нового знакомого, который смаковал уже третий кусочек торта.
– Вкусно, прямо, как у моей мамы, – признался вампир, удивляясь самому факту, что он вообще помнит мать.
– Я рада, что тебе понравилось, – я улыбнулась.
“Она мне напоминает мою мать – Изанами. Она такая же добрая и светлая, как и мать. Таких девушек сейчас днём с огнём не сыщешь. Я её очень любил и её смерть стала для меня ударом, как и для моего брата Карла. Стоп. Чего это я вдруг вспомнил о том подлеце? После смерти родителей, не успел я похоронить их, как мой “разлюбезнейший” братец уже прибрал трон отца себе к рукам, оставив меня с голым задом. Всё наследство отца досталось ему, а как же тогда я? Ни земли, ни золото, ни дома – ничем я не владел. Всё перешло к старшему брату. Я надеялся получить высокую должность при дворе рядом с ним, но даже этого я не получил. Он послал меня в отдалённый город в Турции в Гигимотику, жить в маленьком домике рядом с портовым городом, где только птицы и летают. Мой брат всегда старался отдалить меня от основного замка, потому что люто ненавидел, а взамен я начал ненавидеть его. Со временем эта детская обида превратилась в противостояние. Жизни обоих стали невыносимыми рядом друг с другом. И в итоге место в этом мире осталось лишь для одного из нас.”
Как ни странно, но мне очень понравилось общаться с Рихтером. Он показался мне очень душевным человеком, с ним было о чём поговорить: мы обсуждали мировую литературу, музыку, картины и скульптуры. Он рассказал мне о чудесно вылепленных древних изваяниях из мрамора и глины, что стоят у него дома. Как оказалось, сейчас он живёт в Византии, которая теперь принадлежит Османской империи. Расстались мы с ним лишь под вечер. Я вернулась в замок уже после захода солнца.
“Хоть бы Карл не заметил моего исчезновения. Он не должен знать, что я сбежала из дворца ради веселья, тем более в качестве горожанки без сопровождения. Я убежала из комнаты в город, никого не предупредив.”