Провинциальный детектив

– Идиот! Нет, ну какой же он все-таки идиот!

Алевтина с Панюшкиным переглянулись. Мог бы хоть про состояние своего друга спросить – это было бы в порядке вещей.

– Почему идиот?

Дэн криво улыбнулся.

– Дорогу надо осторожно переходить. Сколько раз ему говорил. Но хоть жив остался – уже хорошо.

Панюшкин насторожился. Странные эти игры – в настоящую мужскую дружбу, без соплей и сантиментов.

Надо было Дэна отпускать. Ничего уже из него не вытащить, по крайней мере, сейчас. Но Панюшкин не успел озвучить это человеколюбивое намерение, его остановил телефонный звонок. Собственно, звонили-то на мобильный Алевтины.

– Турецкий, – буркнула она, глянув на дисплей. – Погоди немного, дай отвечу. Разговор был недолгий.

– Денис, мы думали тебя уже отпустить, но сначала ты проедешь с нами в больницу.

– А я и как раз туда и собирался. Нет проблем.

– Вот и славненько.

Перед тем как выйти всем вместе, Панюшкин вытащил Алевтину в коридор.

– Неужели у Александра Борисовича что-то выстрелило? А иначе, зачем пацана в больницу тащить?

– Говорит, не «что-то», а «все». Ладно. Поехали. Там узнаем.

Если по дороге в отделение милиции Денис выглядел спокойным и уверенным в себе, то сейчас было видно, что он боится. Он не плакал, – вот еще! – не грыз ногти – этой дурацкой привычки слабаков и неврастеников у него никогда не было. Он вдруг стал необыкновенно разговорчивым. Можно даже сказать, болтливым. И суетливым. В машине все время ерзал. И разговаривал. Обо всем – о школе, о маме, об уроках, о везунчике Кравцове, который уезжает учиться в Лондон. В общем, всеми силами изображал, что ни капли не взволнован. А получалось наоборот.

В палате все встало на свои места. Дэн молча сел у койки. Илья помолчал еще с минуту, а потом выдавил:

– Я все рассказал.

– Что – все?

– Все, – коротко ответил Илья и снова отвернулся к стене.

Вот тут Денис подскочил и схватил сидевшего рядом Турецкого за руку.

– Извините, можно выйти с вами на секундочку!

Илья никак не отреагировал. Турецкий встал.

Как только они оказались в коридоре, Денис набрал воздуха в легкие и затараторил:

– Что он рассказал? Что он мог рассказать? Он же под машину попал и не соображает ничего! Ему вообще верить нельзя!

– Успокойся. Он рассказал все. Про Смородского. Про девочек. Еще кое-какие истории.

– И что?

– Ничего. Ты-то что можешь на эту тему сказать?

– На какую?

– Про Смородского, например.

Денис отвел глаза.

– Я стрелял.

– Очень хорошо. Илья говорит обратное.

– Врет. Верьте мне. Я ж говорю, он сейчас не соображает ничего.

– Не преувеличивай. Он себя чувствует довольно неплохо.

– Ладно. Но я свое сказал.

– Хорошо. А девочки?

Это был жесткий разговор. По-другому не получалось. Было жалко парня.

Денис поднял голову и посмотрел Турецкому в глаза.

– Это я. Только я. И затея была моя. И осуществление.

Хорошая история. Турецкий поежился. Похоже, придется выслушать это «захватывающее повествование» еще раз.

– Без подробностей. Скажи только, зачем?

Тот ответил сразу, не задумываясь, как будто готовился к этому вопросу.

– Пытался сделать жизнь чище.

– Хорошо. А Илья какое отношение ко всему этому имеет?

– Никакого. Абсолютно никакого. Просто он был в курсе. И все.

– Ладно. Пойдем обратно в палату. Спросим у него.

И вот тут случился взрыв.

– Пожалуйста, не надо!.. Не надо у него ничего спрашивать!.. Он вам такое наговорит!.. Верьте мне, пожалуйста! Он же после аварии! Он не в себе!..

Дальше все было предсказуемо. Можно было пускать ситуацию на самотек. Турецкий оставил в палате подошедшего Панюшкина и спустился в вестибюль. На выходе из больницы к нему подошла женщина. Он где-то видел ее, но не помнил где. Недавно, буквально вчера, наверное. Ему стало не по себе. Даже больше – немного жутко.

– Здравствуйте, я мать Дениса. Мы с вами вчера встречались, когда увозили его в отделение.

Да, это она, женщина средних лет. Она, наверное, всю жизнь учительница «средних лет». Скорее всего, она уже знает. Что она знает? И что она хочет от него?

Вот теперь Турецкий понял, как чувствует себя хирург после неудачной операции, когда нужно выйти и сказать родственникам правду. Нет, и раньше всякое бывало, но не такое. Как сказать женщине, что у ее единственного пятнадцатилетнего сына нет будущего? По крайней мере, в том смысле, в каком она себе это представляет. О чем она для него мечтала? Как все нормальные люди: закончит школу, поступит в институт. Потом – жизнь. Уж какая получится, но все равно интересно. Однако ничего этого теперь не будет. Это уже данность. Просто факт, не поспоришь.

Женщина говорила ледяным голосом.

– Денис попал в историю?

– Да… – Турецкий подумал, что так проще: она будет задавать вопросы, он будет отвечать. Не нужно будет придумывать, с чего начать и чем продолжить.

– Насколько это серьезно?

– Очень.

– Что случилось?

– Извините, можно, он сам вам расскажет? Он – наверху.

Это было уже слишком, нельзя так, он не хирург. К тому же «операция» как раз прошла успешно. Как странно все вышло: еще вчера было непонятно, чем все это закончится и закончится ли вообще. А сейчас будет трагедия. Для Кравцова и для учительницы химии. Это разные трагедии, но масштаб одинаковый. Не спасает даже тот факт, что у Кравцовых, как он слышал, есть еще дочка. Кстати, где она? Отправили, наверное, за город с наступлением жары.

Как можно было всего это не видеть? Маленькие странности, которые при ближайшем рассмотрении складываются в стройную картину безумия. Как можно было смотреть сквозь собственных детей? Равнодушие? Нет, ни в коем случае. Любовь? Совершенно очевидно, что Кравцов своего сына любит, а уж про учительницу и говорить нечего. Тогда что? Самоуверенность? Да, излишняя самоуверенность. И дело даже не в том, что человек не подозревает в собственном ребенке убийцу. Это нормально. Но ведь наверняка все началось гораздо раньше. Были знаки, надо было только протереть глаза. Но нет. Самоуверенность. Убежденность в том, что все, сделанное тобой, правильно. Правильно живешь. Правильно воспитываешь детей. Правильно наказываешь. Правильно хвалишь. И сам правильный. А значит, глядя на тебя, твой ребенок вырастет таким же. И вот, выросли. Хорошие мальчики.

У «химеры» все еще сложнее. Дочери у нее нет. Ни за городом, ни где-либо еще. И мужа нет. У нее есть только этот мальчик. И что сейчас с ним будет? Об этом лучше не думать.

Турецкий уже несколько дней мечтал забыть об этой истории, и вот теперь можно это сделать. К тому же, с ощущением выполненного долга. Правда, выполнен ли он? В общем, да, вот только это произошло само собой. Судьба… Авария… Что было бы, если бы Илья не попал под машину?.. Если бы да кабы…