Провинциальный детектив

– Я именно поэтому сюда и пришел. Именно потому, что это последний шанс поговорить об Илье. Это очень важно, поймите!

– Я ничего не желаю понимать из той ахинеи, которую мне уже пытались «впарить» предыдущие визитеры. Отстаньте от нас! А если нет, то не придется применить иные методы!

– Послушайте, мне нужно всего лишь задать Илье несколько вопросов. Это будет быстро. А потом он уедет. И все, что случится после, от нас уже практически не зависит.

– Я вам все уже сказал! Если вы сию секунду не отойдете, это кончится плохо. Я вам обещаю! – Кравцов был в бешенстве. А еще он был напуган, это чувствовалось. А раз напуган, значит, действительно может натворить дел. Турецкий с подозрением покосился на охранника, стоявшего в пяти шагах.

– А вам никогда не приходило в голову, что все это – не происки врагов, а правда?

– Какая правда? О чем вы вообще говорите? – неожиданно тихо спросил Кравцов.

– Да о том, что Илья действительно мог впутаться какую-нибудь нехорошую историю.

– А-ах! Илья, скажи, пожалуйста… – тут Кравцов все-таки соизволил взглянуть на визитку Турецкого и многозначительно хмыкнул – Александру Борисовичу, – ты в какую-нибудь историю в последнее время попадал? Ну, или впутывался, вляпывался, не знаю уж, как это назвать!

Тон был ернический. В голосе слышались неестественно высокие нотки – это от волнения. Последний звук замер в воздухе и сменился гулом вокзала. Илья отцу не ответил.

Дальше все было как в замедленной съемке. Медленно проплыли перед глазами все те же дети, носившиеся между прохожими, цыганки в грязном, но ярком тряпье, группы студентов с рюкзаками и пивом, старушонки, тащившие к электричкам свои бесформенные сумки. Человеческие голоса стали далекими и глухими. Лицо Кравцова исказилось.

– Где он? – Непонятно было, кому адресован вопрос: охраннику, Турецкому или проводнику, проверявшему рядом билеты у входивших в вагон пассажиров? Или всем вместе?

– В туалет отошел, наверное, – растерянно пробормотал охранник, а Турецкий в это время уже бежал к выходу.

Сбежал! Но ведь это бессмысленно! Куда можно отсюда убежать? К тому же, ясно ведь, что парой вопросов можно только испортить настроение – не больше. Но Илья все, абсолютно все понял, хотя мальчик никогда в глаза не видел Турецкого! Почему он так взвился? Неужели Анциферов успел предупредить? А если и да – такое возможно, – то все равно непонятно, зачем он бросился бежать? Чтобы вот так убегать, нужно либо быть неумным невротиком, – а уж это точно не про Илью, – либо быть по уши в дерьме. Последнее похоже на правду…

А вот он, кажется! Подросток выходил из туалета в другом конце зала ожидания. Как все просто оказалось! Мальчик поднял голову – нет, это не он. Турецкий услышал сзади тяжелое дыхание – Кравцов догнал его.

– Где он? Вы его нашли?

– Нет. Куда он мог деться?

– Что на него нашло? Он сейчас на поезд опоздает и никуда не уедет! – Кравцов едва не вцепился Турецкому в ворот. – Это все из-за вас! Слышите, из-за вас! – Ясно было, что причина беспокойства – вовсе не опоздание сына на поезд. Кажется, и до Кравцова дошел, наконец, «масштаб бедствия». – Где мне теперь его искать?! Где?!

С улицы донеслись крики. Турецкий рванул к выходу. Там собралась большая толпа народу. В общем шуме и беспорядке понять что-либо было сложно. Расталкивая всех на своем пути, Кравцов пробился сквозь толпу и исчез за спинами впереди стоящих.

А потом был стон. Турецкий нырнул в человеческую массу, но буквально споткнулся о полную старуху в съехавшем на затылок берете. Та запричитала:

– Что же такое делается-то, а? Я тележку на ступеньки затаскиваю, а он мимо меня, как вихрь проносится. Я чуть было не упала, клянусь! Хотела уже его обругать – чего бегает-то так, как очумевший? А тут скрип, скрежет, грохот! Оглядываюсь – лежит. И машина рядом. Батюшки мои! Хоть бы смотрел, куда бежит-то!

– Кто, бабушка, кто?

– Да как кто? Мальчишка этот! Вот беда-то! Помер, наверное. Удар-то был сильный?

Последние слова Турецкий уже не слышал. Он выбежал на площадь и увидел картину из «Дорожного патруля»: поперек дороги стояла одна из «консервных банок», промышлявших извозом у вокзала. Водитель опирался о капот, вытирая пот со лба. На земле лежало тело. Над ним скорчился Кравцов. Он плакал.

Через минуту подъехала скорая. Мальчика погрузли на носилки. На вторых оказался сам Кравцов.

Турецкий кинулся к врачу.

– Что с ним?

– Пока жив. Посмотрим. Не спрашивайте.

– А с отцом?

– Шок. А может, и сердечный приступ.

Народ потихоньку расходился. Разговора не получилось.

Когда «скорая» подъезжала к больнице, мать была уже там. Видимо, охранник ей позвонил. Она была бледной и спокойной.

Кравцов вышел из машины, закрывая лицо руками, но она не кинулась к мужу или сыну, а сразу подошла к врачу.

– Переломы. Сотрясение. Жизненно важные органы не задеты. Все остальное будет ясно позже. А вот с мужем вашим действительно плохо. Сильнейший шок. Давление зашкаливает.

Турецкий подъехал минут через десять.

– Мальчик, которого привезли сейчас… Что с ним?

Медсестра вскинула брови. Она уже знала, кто этот мальчик и кто его отец.

– Вы родственник?

– Нет. – Он показал удостоверение. – Что с ним?

– Это с врачом надо говорить, а не со мной.

– Я пройду в отделение?

– Нет. Вам нельзя. Ждите здесь.

Медсестра ушла и скоро вернулась.

– Он в реанимации. Пока в сознание не приходил.

– А когда придет?

– Я не знаю. Ждите. А с другой стороны, зачем? Поговорить с ним вам не скоро удастся. До завтра точно можете расслабиться.

Ощутив полную растерянность, Турецкий остался в приемном покое. Нужно было собраться с мыслями и решить, что делать.

Глава 34

Как это получилось? Теперь уже и не вспомнить. Но это – его мысль, его собственная идея. А как он до нее дошел? Может, будет звучать странно, но дело было в справедливости. Да, именно в ней. Только не надо говорить, что тут налицо мания величия. Просто в какой-то момент стало ясно, что всем остальным или наплевать, или они просто не «доходят» до таких элементарных вещей. Мозгов не хватает. Да, в мире много несправедливости. С этим надо что-то делать, определенно. Кто этим займется? А нет такого человека. Дяденька милиционер? Это смешно. В общем, кто-то должен был взять на себя… миссию. Назовем это так. Но началось, конечно, с игры…

Вот, например, школа… «Наведение порядка» в классе он всерьез не воспринимал. Это была игра. Игра во власть. Он-то понимал, что все не по-настоящему, понарошку, детские шалости. Вот только остальные этого не понимали. С какой радостью они начинали повиноваться, с каким рвением принялись следовать всем правилам, даже самым абсурдным!

Наверное, если бы с самого начала было хоть какое-то сопротивление, так далеко бы не зашло. Но самое странное, что все как будто даже обрадовались. Будто только ждали, что кто-то начнет ими командовать и рассказывать, что такое хорошо и что такое плохо. Странные люди, им мало учителей и родителей? И главное, все, буквально все! Хоть бы кто-нибудь «квакнул»! Нет, ну есть, конечно, экземпляры типа лохушки Смородской, но она вообще «уплывшая». Вести себя так, словно то, что происходит вокруг, ее не касается. Впрочем, это неудивительно… Главное, что это не потому, что у нее такой «бунтарский дух», а потому, что она не здесь, она в своем мире. С нее взятки гладки.