Проводник

Я, насколько это было возможно для меня, глубоко задумалась. И почему я сразу не сказала «нет!». Почему не отказалась ехать!? Что двигало мною, когда я, в каком-то необъяснимо-стихийном порыве согласилась с непонравившейся мне идеей?

Ответ выполз мощной змеёй откуда-то из глубины и достиг сознания. Стадный рефлекс! Не коллективное сознание, а именно – стадный рефлекс! Когда отключаются собственные чувства, собственное разумение и требовательно включается лишь одно желание – быть как все! Делать как все! И не дай бог отличаться! Да-а-а-а… с рефлексами шутки плохи. Можно незаметно превратится в овцу. Либо ещё в какого-нибудь зверька. Ох, Наташа ты, Наташа! И с каких пор вот это всё…

Мысленно вспоминая и ясельный период, и образовательный отрезок юношества, и последующую ступень жизни, я везде находила примеры собственного несогласия с большинством. И это были не примеры особенной принципиальности, нет: просто для меня это было моей гармонией – делать так, как чувствуется. Конечно, аукались эти оппозиционные действия и решения нелегко. Зачастую приходилось испытывать большие неудобства: в садике меня отлупила воспитательница, в школе довелось прочувствовать на себе презрение ещё мало сформировавшихся личностей и осуждение уже вполне состоявшихся особ, в трудовой жизни – немую укоризну сослуживцев. Но, как говорится, всё перемелется, мука будет. Всё перемалывалось, утихомиривалось. Оставался опыт (необходимая вещь!), расширялось понимание, оттачивалось чувство юмора. Но главное, внутри было спокойно и уверенно. И было спокойно именно благодаря несогласию. А теперь! Не хотелось ехать, не хотелось никого провожать, и бац! Поехала. Вот и отключило!

Всё очень просто и понятно. Я усмехнулась про себя. Какое-то невероятие. Краткий комментарий совершенно чужого и незнакомого мне человека заставил меня не просто глубоко задуматься над происходящим, но ещё и осмыслить это самое происходящее, и понять. Чего, надо признаться, ранее за собой я не замечала. Вроде живёшь себе, да живёшь, что тут задумываться…

Потекли нервные дни, пропитанные каким-то обескураживающим настроением. Наш сетевой народ находился в томительном ожидании: что же теперь будет? Очевидность показывала, что ничего, всё, нам крышка, каюк. Бизнес развалился быстрее и легче карточного домика. Мы всё ещё собирались вместе, но уже не для принятия деловых решений и построения планов, а просто, спасаясь от чувства гнетущей безнадёги. В основном балагурили, смеялись; кто мог, делился весёлым нравом и верой в светлое будущее.

Спустя пару месяцев стало ещё веселее, – деньги как-то совершенно кончились, и нечем было платить за съёмную квартиру. Варианты разбегания по домам отсутствовали, и голову ломило от поиска хоть какого-нибудь выхода. Неожиданно и очень вовремя проблема с проживанием решилась. Нам предложили, хоть и вдали от центра, трёхкомнатную квартиру, практически без мебели и фактически даром. Мы с Наташкой, собрав свои немногочисленные пожитки, перебрались в пустующие апартаменты. Туда же были перенесены наши, уже более не деловые, а товарищеские встречи.

Время текло, ситуация не менялась. Мы как могли поддерживали друг друга, пытаясь не унывать, и строили невообразимые планы на будущее. Вообще, я давно заметила, что чем хуже выпадает жизненный расклад, тем упорнее хочется мечтать о чём-то грандиозном и совершенно не реальном. Настолько устаёшь варится в соку собственных неудач, что без фантастики не обойтись! Это, наверное, какая-то защитная реакция мозга, – чтобы не сойти с ума от опротивевшей действительности, переключаться на фантазийные образы. И мне впервые стало немного понятно, почему жанр, называемый в искусстве «фантастикой», так востребован нынче в обществе. Испытала, что называется, на собственной шкуре.

Но, как говорится, нет худа без добра. В этот период материального ступора, мне наконец-то довелось познакомится с Наташкиной крёстной. Произошло это, как и всё значительное, случайно. Мы вяло прогуливались по центру города, грелись в лучах набирающего силу летнего солнца, перебирали варианты поиска средств. Смешно сказать, но мелочи не было даже на маршрутку. Дорога до новой съёмной квартиры занимала около часа пешком, и мы настраивались на долгую прогулку. В этот момент у Наташки зазвонил телефон. Уже по тому, как зазвенел её голос при ответе, я поняла, что разговаривает она со своей крёстной. Я не вслушивалась в их диалог, но почему-то тоже радостно улыбалась, только лишь глядя на Наташкино вмиг посветлевшее лицо. Непостижимы эти флюидные волны!

Закончив телефонное общение, Наташка сообщила, что ей надо срочно встретиться со своей крёстной, тут недалеко, у памятника, и что я иду с ней, и быстро. Мы живенько затрусили по направлению к договорённому месту. Внутри у меня появился уже знакомый комочек страха и волнения, но, признаться сейчас, вдруг, что мол, боюсь я эту твою крёстную, я не решалась. Надеялась тихо переждать в сторонке, пока они пообщаются.

Мы пришли раньше, поприветствовали, как полагается, памятник, и остановились перед ним в ожидании. Я, рассматривая в высоком голубовато-ярком куполе неба медленно двигающиеся облака, отчаянно уговаривала себя не бояться. Ведь тепло, хорошо, мирно, обстановка спокойная, люди приятные, и чувство страха, вообще, не уместно и не нужно. Вроде бы уговорила.

К нам подъехала большая чёрная «Волга», Наташка кинулась к ней, на ходу бросив мне: «Садись вперёд!». Я уселась, поздоровалась с пожилым, приятным мужчиной, сидящим за рулём.

– Познакомься, это моя крёстная, Ирина Аркадьевна… Ну а это, ты знаешь, – Наталья.

Неуклюже развернувшись я машинально кивнула в ответ на это представление. На заднем сиденье сидела полноватая женщина средних лет. Лицо приветливо улыбалось, глаза же смотрели очень серьёзно.

– Здрасте!

– Привет!

Немного удивило обращение Наташки к своей крёстной. И даже не своей формой – на «ты», а чем-то иным. Тоном, что ли. Что-то очень доверительное, тёплое и бесконечно любящее было в нём.

– Ирина Аркадьевна, куда едем? – спросил водитель, обращаясь к зеркалу заднего вида.

– Натуля, вы куда? – она переадресовала его вопрос.

– Домой собирались.

– Говори адрес.

Наташка озвучила направление, и мы поехали. Я устроилась поудобнее, тихонько радуясь выпавшей вдруг возможности прокатиться на машине, да ещё и на переднем сиденье. Да, жизнь особо не баловала, и такая пустяковая вещь, как катанье на авто, вызвала во мне может не сильный, но ощутимый восторг. Приятно, в общем. Плюс – не надо пешком тащиться на край города.

Путешествие было недолгим. Те несколько минут, которые автомобиль проделал с приличной скоростью, каждый был занят своим делом. Водитель внимательно вёл машину, пара на заднем сиденье о чём-то негромко беседовала, я просто разглядывала проносящиеся мимо пейзажи, суетящихся людей. Мой волнительный комочек спрятался где-то в глубинах души и почти не доставлял неудобств: так, едва-едва трепетал, когда слышался с заднего сиденья грудной голос Ирины Аркадьевны.

Нас доставили к самому подъезду, мы тепло попрощались. Стоя на тротуаре, дружно махали вслед отъезжающей «Волге».

– И смотри, что у нас есть!!!

Наташка выставила передо мной ладонь, на которой красовалась крупная купюра.

– Ух ты! Сколько, сколько?! Пятихаточка!!!

Невероятно! Таких денежных знаков я давно уже в руках не держала. Как с неба свалились!

– Ты где взяла?!

– Ира дала! – поймав мой, не очень сообразительный взгляд, она махнула рукой в сторону уже уехавшей машины, и добавила: – И-ри-на Ар-ка-дь-ев-на!

– А-а-а… – до меня наконец-то дошло.

Не сговариваясь, мы, как две школьницы, запрыгали от радости. Ещё бы! На ближайшие пару недель у нас были деньги. И можно было не загружаться уже надоевшими мыслями, типа «на что же жить?» А это уже немало!