Проводы на тот свет

– Пусть зайдет Марат Васильевич. Машину с шофером - к офису. Вы поедете с нами, Марина.

Волчихину он сказал:

– Мы поедем на кладбище, я покажу его Алексею Георгиевичу. Предупреди, чтобы вход не запирали и охранники не торчали на каждом шагу.

Спросил:

– Ты Марине все объяснил?

– Конечно, не беспокойтесь.

– Директора кладбища предупреди...

– Хорошо. Вам минуть тридцать ехать - этого достаточно.

Благасов в предвкушении поездки и осмотра кладбища оживился, глаза у него заблестели, движения стали немного нервными. Он объяснил Алексею:

– Я хочу показать вам то, что вы никогда не видели - кладбище поздним вечером и ночью. Ставлю бутылку "Наполеона", что не видели, так?

Алексей согласился, что да, не довелось.

– А зря. Кладбище ночью - это нечто удивительное. Днем все-таки мешает уйти в себя земная суета: похороны каждый день, рабочие, люди посещают могилки, что-то красят, поправляют, цветочки сажают. А то ещё какая-нибудь компания забредет с выпивкой, начинают песни орать. Мы таких безжалостно вышвыриваем вон, чтобы не тревожили покой усопших, не раздражали живых. На наших трех кладбищах порядок. Да, именно порядок.

– Это хорошо, - одобрил Алексей. Он не очень понимал, к чему монолог Благасова и эта его дикая придумка - ночной визит на кладбище. Но, с другой стороны, очень хотелось поближе узнать чудом оставшегося в живых владельца фирмы "Харон". Первое впечатление: фанатично влюблен в свое мрачное дело, знает о нем все, постоянное общение со смертью наложило на него свой отпечаток. Интересно, а как он вообще относится к смерти - не абстрактной, а смерти хорошо знакомых ему людей?

– Готовы?
– спросил Благасов.
– Тогда поехали.

Он пригласил Алексея в свою машину с шофером, а Марина изящно, легко забралась в "Авелла-Дельту" Алевтины Артемьевны.

Пока ехали Благасов просвещал Алексея по кладбищенским делам.

– Установленные санитарные нормы требуют, чтобы ближайшие жилые дома находились от кладбища не менее, чем за триста метров. Как их выдержать, если дома вокруг кладбищ растут, как грибы?

– Чем же опасны кладбища для живых?

– Не знаю... Скорее, нынче живые угрожают мертвым. Вы, конечно, читали об осквернении могил, разрушении надгробий и памятников. Только в 1998 году вандалы совершили сокрушительные набеги на Малаховское, Востряковское, Рождественское и некоторые другие кладбища. В следующем году на Рублевском кладбище повредили девяносто памятников, на Калитниковском воровали ограды могил. Это хоть понятно: на одном кладбище ограды стянули, на другое поставили. А зачем памятники кувалдами бить?

Благасов говорил об этом с горечью, и Алексей его понимал. В самом деле, в последние годы кладбища стали ареной разгула и политических страстей - рушат еврейские могилы. И странного, угрюмого криминала - когда бьют памятники.

– Кладбища практически не берутся под охрану милицией, в городском бюджете нет на это средств. А покойники на свою безопасность сброситься не могут.

– Тогда пусть это сделают живые: их родственники, друзья, близкие, предложил Алексей.

– Не так все просто. Люди разъединены, они знают лишь свои, родные могилы. Правда, несколько раз в год - весной, в предзимье все охотно участвуют в уборке территории, некоторые коммерсанты дают небольшие суммы на ремонт ограды, кладбищенских строений... Впрочем, приехали...

Они вышли из машины. Вход в кладбище был открыт, возле него стояли Волчихин и директор.

– Мы уж как-нибудь сами, Марат Васильевич... И вы свободны, - сказал Благасов директору.

– В конторе - пяток моих людей, на всякий случай, - предупредил Волчихин.

– Спасибо за заботу...

Волчихин поманил пальцем Марину, о чем-то спросил.

Она утвердительно кивнула.

Благасов предложил осмотреть кладбище и первым вышел на центральную аллею, рассекающую его на два больших прямоугольника. Алексей и Алевтина пошли рядом с ним. Костров чувствовал за спиной какую-то суету: у машинам подошли два парня в темной, сливающейся с темнотой одежде, хлопали крышки багажников машин, Марина вполголоса о чем-то распоряжалась.

Кладбище тонуло в той неясной темноте, которую непроницаемой не назовешь, но и прозрачной тоже. Алексей обратил внимание, что аллеи не освещены фонарями и от этого кладбище казалось островом мрака - вокруг него близкие дома и улицы сверкали электрическими огнями. И тишина - Алексей именно сейчас, здесь, понял, что означают слова "кладбищенская тишина". Не могильная, а именно кладбищенская...

Они неторопливо шли по широкой аллее. Благасов давал объяснения: кто где лежит, рассказывал об известных людях, которые окончили свой земной путь здесь. Он удивительно хорошо ориентировался среди могил, хотя кресты и памятники были укрыты темными, почти траурными сумерками.

– Раньше старались поставить на могилках красивые памятники скорбящего ангела, подбитую птицу, бюст красивой опечаленной девушки. А сейчас вошли в моду кресты. Именно в моду! На могилу атеиста при жизни родственники после его смерти норовят взгромоздить крест. Словно умоляют: "Прости его, Господи, и прими душу его". Я, кстати, за это никого не осуждаю, ибо не ведают, что их толкает на - раскаяние или стремление схитрить.

– Скорее, просто возрождаются традиции, - задумчиво сказал Алексей. Настроение на него нахлынуло странное. Ему казалось, что в сумеречном свете мелькают какие-то тени, слышатся шорохи.

– Да, да, - чутко понял его Благасов.
– Мне тоже кажется, что покойные общаются друг с другом. Но не сейчас, а позже, в глухую полночь. Но я точно знаю, что на кладбищах не приживается всякая нечисть, разные там лешие и ведьмы, ведь это - божьи места.

"Кажется, он все-таки сдвинулся, - пришел к выводу Алексей.
– Он верит в то, что сейчас говорит".

Алевтина задержалась у одной могилы - семейной, муж и жена были укрыты широкой мраморной могильной плитой. Благасов бросил на неё взгляд исподлобья, объяснил:

– Хороший камень. С Украины, с Винницких каменоломен. Такой есть даже в Мавзолее Ленина. ЗА какие деньги удалось привезти его сейчас оттуда сыну этих стариков - даже не представляю.

– Господа!
– взмолилась Алевтина - Я устала бродить по улицам этого царства мертвых!

– Все, все - успокоил её Благасов.
– Мы уже пришли.

Прямо перед собой Алексей различил небольшую круглую ротонду, увенчанную изящным куполом. Ее колонны были увиты разросшимися лианами, диким виноградом, мимонником. На ступеньках входа стояла улыбающаяся Марина. Ротонду тускло освещали бра на колоннах. Из-за тучек выползла луна, и темень при её свете ослабела.

– Прошу, - пригласил Благасов.
– Поздний ужин на кладбище - что может быть романтичнее?

Столик в центре ротонды был уже накрыт - Марина расстаралась. Алевтина, увидев холодные закуски на тарелках, бутылки водки, коньяка, вина, жалобно вздохнула:

– Жаль, мне нельзя - первый же встреченный гаишник отберет права и машину.

И чуть прижавшись к Алексею, доверительно шепнула:

– Обожаю от души расслабиться. А с человеком, который мне нравится, вообще отпускаю все вожжи.