Провокации против России

СССР, а народное хозяйство СССР переживает максимальное напряжение.

Наша общественность вполне сознает, что объявление состояния войны с Японией со стороны СССР ослабило бы сопротивление СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии. Мы думаем, что главным нашим общим врагом является все же гитлеровская Германия. Ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав оси в ущерб СССР и всем нашим союзникам».

Прочитав телеграмму Сталина, президент сказал советскому послу, что он сожалеет о таком решении советского лидера, но, будучи на его месте, он поступил бы точно так же, Рузвельт просил Литвинова передать советским руководителям его просьбу о том, чтобы не объявлять публично о решении соблюдать нейтралитет с Японией, оставить этот вопрос в подвешенном состоянии. Это, по мнению Рузвельта, должно было привязать к границам СССР как можно больше японских войск и тем самым ослабить силу удара Японии в ее дальнейшей войне против США и Англии.

Не будет преувеличением сказать, что только Сталин мог так убедительно и глубоко разъяснить свою позицию: «нецелесообразность вступления СССР в войну в настоящий момент и что это станет возможно в случае успешного развития обстановки на советско-германском фронте». Дальнейшие события показали, что в решении этого вопроса, как, между прочим, и во многих других, Сталин оказался провидцем.

Что касается президента Рузвельта, то в его сознании произошел перелом в сторону развития дружественных советско-американских отношений, укрепления доверия между Вашингтоном и Москвой. Об этом он не только, не боясь, говорил открыто, но и практически делал в течение всей войны.

Сталин никогда не делал реверансы Черчиллю. Их отношения складывались далеко не просто. Советский лидер не сразу ответил на послания британского пре-

268

мьера. А когда между ними завязалась активная переписка, то в ней было много упреков. В своем первом личном послании 18 июля Сталин упрекал Черчилля за нежелание открыть в 1941 г. второй фронт на Западе. В последующем, 3 сентября, он укорял его в том, что обещанная им помощь самолетами-истребителями запаздывает, поступает в разное время отдельными группами и не может внести серьезных изменений на фронте. Восхищаться действиями советских войск недостаточно, им нужна более конкретная помощь. Никакой опасности для Гитлера на Западе не существовало.

«Я понимаю, - писал Сталин, - что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной».

Британский премьер оправдывался. Он заверял Сталина, что «отныне у нас одна цель, одна-единственная - уничтожение нацистского режима»; что Англия готова идти на союзническую коалицию с Россией; что взаимопомощь будет возрастать.

Сталин не доверял Черчиллю, но не теряя надежды, рассчитывал только на собственные силы - на закаленные в сражениях войска фронтов первого стратегического эшелона, на стратегические резервы и ресурсы Сибири, Урала, Дальнего Востока, на гигантскую народную волю к жизни, к сопротивлению. Расчеты его оправдались и это спасло советский фронт. Впоследствии Черчилль говорил, что Сталин «был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения».

Люди старшего поколения гордятся мудрым и достойным поведением своего лидера в ходе войны. Даже в тяжелейшие дни битвы за Москву, когда немцы стояли в десятках километров от столицы, когда решалась судьба Советской России, Сталин во взаимоотношениях с Черчиллем и Рузвельтом вел себя с таким вы-

269

соким достоинством, что не он, а они, будущие союзники по антигитлеровской коалиции, вынуждены были искать пути установления с ним нормальных, доверительных взаимоотношений. Когда Рузвельт узнал о жесткой негативной реакции Сталина относительно затягивания англосаксами военных поставок и их неготовности открытия второго фронта, американский президент сообщил Черчиллю, что он, Рузвельт, один может наладить отношения со Сталиным лучше, чем весь британский Форин Оффис и американский госдепартамент.

Черчилль понял, что он переборщил в своем поведении со Сталиным и с согласия Рузвельта в августе 1942 г. направился в Москву на переговоры со Сталиным, которые, кстати, сыграли решающую роль в создании будущей союзнической коалиции. В последующем Рузвельт и Черчилль считали за честь для себя встречаться и вести переговоры со Сталиным в любом месте и в любое время по решению советского лидера.

Любопытно, что Гитлер считал Сталина «самым хитрым и умным политиком и полководцем современности»… «Поэтому, - убеждал он своих генералов, - только быстрый разгром России, порабощение и истребление русских обеспечат Германии господство над миром». Однако блицкриг не состоялся. Разгром немцев под Москвой стал началом конца третьего рейха.

6 ноября, выступая на торжественном заседании по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции, Сталин назвал германскую армию «людьми с моралью животных… Если они хотят иметь истребительную войну, они ее получат». Накануне нашего контрнаступления под Москвой Гитлера охватил страх поражения. Он впервые признался своему ближайшему военному советнику генералу Йодлю: «Если дело пойдет так и дальше, если оно затянется, то победы нам не одержать».

Благодаря необычайной энергии и способности Сталина, в самый горький час, когда все висело на во-

270

лоске, в московском небе появился крест надежды: в октябре-ноябре под Москвой сосредоточились свежие сибирские, забайкальские и дальневосточные военные резервы*; советский народ выразил решимость, несмотря ни на какие потери и трудности, стоять насмерть, до последней капли крови и выстоять - война становилась народной; одновременно закладывались реальные основы великой антифашистской коалиции. Разгром немцев под Москвой де-факто и де-юре ускорил ее создание.

14 августа 1941 г. в бухте Ардженция острова Ньюфаундленд состоялась встреча Рузвельта и Черчилля, после которой была обнародована англо-американская декларация (Атлантическая хартия). В целом она носила демократический характер и играла положительную роль в международных отношениях, хотя игнорировала роль СССР в обеспечении системы послевоенной безопасности. Советский Союз поддержал ее. Рузвельт и Черчилль направили послание Сталину: «Мы полностью сознаем, сколь важно для поражения гитлеризма мужественное и стойкое сопротивление Советского Союза, и поэтому мы считаем, что в этом деле планирования программы распределения наших общих ресурсов на будущее мы должны действовать при любых обстоятельствах быстро и без промедления». С этой целью они предложили провести трехстороннюю конференцию.

29 сентября - 1 октября 1941 г. в Москве состоялась конференция представителей СССР, Великобритании и США по вопросу о военных поставках Советскому Союзу. В подписанном протоколе Лондон и Вашингтон обязались с 1 октября 1941 г. по 30 июня 1942 г. ежеме-

* По приказу Сталина в глубоком тылу на рубеже Вытегра-Рыбинск-Горький-Саратов-Сталинград развертывались девять армий, насчитывающих 58 стрелковых и 15 кавалерийских дивизий. Под Москву были выдвинуты четыре армии - 1-я ударная и 20-я севернее столицы, 10-я и 61-я армии, а также 1-й гв. кавкорпус юго-восточнее. Несколько свежих армий были выдвинуты на другие участки советско-германского фронта.