Proxy bellum
Шрифт:
— А японцы?
— Они как известно полны противоречий. Но, скорее всего, попытаются решить как-то вопрос с Маньчжурией. В принципе мы можем в любой момент заключить мирный договор, если откажемся от своих претензий.
— И кем мы будем в их глазах?
— Северными варварами, — улыбнулся граф Игнатьев. — Мы ими будем в любом случае.
— Я бы предпочел, чтобы они нас считали смертельно опасными северными варварами, с которыми не нужно связываться. Впрочем, конфликт этот нам в любом случае выгоден. Каждый день простоя для Японии приближает ее банкротство. Сколько они там линкоров заложили?
—
— Усилена? — ошалело переспросил Фрунзе.
— Так точно, — кивнул граф Игнатьев.
— А куда там усиливать то? И так денег нет.
— Именно по этой причине я считаю они попытаются в ближайшее время решить вопрос силой. Вынудив нас заключить мирный договор. Полагаю, что они будут ждать момента, когда мы завязнем в боевых действиях на Балтийском театре, который заблокирует наш новый флот, не позволяя его перебросить на восток.
— А потом, в случае успеха, перебрасывать его будет некуда?
— Если не получится вопрос решить быстро — да. Но, повторюсь, они не заинтересованы в затягивании. Им важно завершить войну как можно скорее. Они готовы даже уступить юг Сахалина ради этого…
[1] Мода на псевдонимы была прекращена с легкой руки Фрунзе. Так что многие старые революционеры теперь повседневно пользовались своими настоящими фамилиями.
[2] В данном случае имеется в виду 2 старых корпуса постоянной готовности и 6 новых. Тот корпус, который стоял в США, числился отдельно, в перспективе как отдельная армия. Все остальные силы постоянной готовности кроме флота и спецназа должны были входить либо в состав этих армий, либо находились в резерве главного командования. Армейский спецназ (ВДВ, морская пехота, горные стрелки и штурмовики) и флот имели отдельное командование, подчиняющееся напрямую наркому обороны через Генеральный штаб.
Часть 1. Глава 2
1931, май, 9. Москва
Михаил Васильевич пил чай.
С баранками.
Супруга сидела рядом и о чем-то щебетала. После той истории с вербовкой она очень активно пыталась «вляпаться» в новую историю. Но к ней кроме отдельных неудачливых соблазнителей теперь никто не подходил. Особенно после того, как с ней попытались восстановить связь британские агенты и люди Фраучи повязали и непосредственного исполнителя, и его кураторов. И вот теперь она сама искала в режиме «акулы» такого рода цели. Из-за чего регулярно вляпываясь во всякие забавные истории…
— Ты какой-то хмурый, — тихо произнесла Любовь Петровна, перескочив с темы.
— Предчувствие. Очень плохое предчувствие… — медленно произнес генсек и посмотрел на часы, мерно тикавшие на стене.
Был глубокий вечер.
Скоро должны были доставить вечернюю корреспонденцию. Самую важную. Включая заметки секретаря по итогам дня. И после чтения, если никаких форс-мажоров не наблюдалось, Михаил Васильевич планировал отбой. Прогулки он совершал по утрам, до завтрака. Так было легче проснуться и прийти в тонус. Поэтому вечера в обычные дни проходили достаточно спокойно.
Раздался звонок в дверь от которого генсек невольно вздрогнул. Встал. Подошел к коридору и, не выходя в него, открыл дверцу
шкафа, где стоял кинескоп. Нажал на кнопку включения. Дождался прогрева. Пощелкал тумблером, переключаясь между камерами. И только после этого вышел в коридор перед дверью, который чисто технически был простреливаемым. Условно. Потому что входная дверь стояла металлическая в деревянной отделке и ни один из пистолетов или револьверов взять ее не мог. Но мало ли?Подошел.
Заглянул в глазок перископического прибора, который через призмы смотрел с потолка на людей у двери. И убедившись, что там все тот же хорошо знакомый посыльный от секретаря в сопровождении бойца службы охраны, открыл дверь.
Не быстрая процедура.
Зато безопасная.
После серии покушений он старался быть бдительным и осторожным. Ездил исключительно на тяжелых бронированных лимузинах, построенных на базе грузовика, в составе кортежа. Или в небольших специальных поездах. Бронированных опять же.
Паранойя.
Да.
Она у него волей-неволей развивалась и крепла. Так как время от времени удавалось вскрыть подготовку к очередному покушению…
Принял пакет.
Пожелал хороший ночи.
Прошел в свой кабинет и начал читать.
Его окно выходило во двор, который находился под круглосуточной охраной. Да и стол располагался так, чтобы с улицы генсек не просматривался. Можно было, конечно, что-то закинуть снаружи. Но с охраняемой территории это представлялось малореальным. А если уж кто-то что-то и кинет, то применялись дополнительные меры начиная с толстого бронированного стекла в тройном пакете, из-за которого подоконника по сути и не оставалось…
Бензовоз ехал своей дорогой по улице Герцена, также известной как Большая Никитская. Но тут раз — и свернул на улицу Грановского, резко завернув руль и пробив шлагбаум.
Ему навстречу выбежало несколько сотрудников охраны. Начали что-то кричать. Но водитель вместо того, чтобы попытаться остановить автомобиль — упал на пассажирское сиденье.
Они открыли огонь из пистолетов.
Но безрезультатно.
Кабина грузовика оказалась забронирована. А стрелять в цистерну они не решились. Вдруг взорвется?
Мгновение.
Гулко ударил по узкой улочке громкий, сочный выстрел. Это с чердака дежуривший егерь отработал из 20-мм самозарядной тяжелой винтовки, не просто пробивший покрышку, но и изрядно разворотив колесный диск.
Грузовик отреагировал мгновенно.
Он мотнул мордой и почти сразу уперся в угол здания. Где и заглох.
— Твою мать! — рявкнул подбегающий сотрудник охраны. — Ты что творишь?!
Водитель выглянул, показавшись ненадолго на виду.
Лихорадочно огляделся.
Его лицо перекосила ярость.
Он что-то нажал, открывая рот для крика… но… не успел…
Грянул взрыв!
ВЗРЫВ!
Михаил Васильевич стряхнул пыль, которая насыпалась с потолка на листок. И продолжил читать.
Секунд пять.
На улице послышался топот. Крики.
Он спокойно достал пистолет. Проверил, что магазин полон. Взвел его, дослав патрон в патронник, и поставил на предохранитель.
Чуть помедлив достал еще несколько полных магазинов. Пару рассовал по карманам. Один оставил на столе — рядом с пистолетом.