Proxy-delirium
Шрифт:
– Сын не спал ещё, когда я приехал. Он в гости прилетел из Сахалина. И жена. И соседка видела, когда я в подъезд входил.
– Прочитайте и распишитесь. Дату поставьте.
Богдан Сергеевич достал из сумки очки, надел на нос, перечитал и расписался на листке.
– Саша, отвези, пожалуйста, товарища на работу. Вы свободны, – добавил Маршал, обратившись к слесарю.
Когда они вышли из кабинета, Георгий отправил Дрозду СМС и попросил съездить по адресу Потапова и проверить алиби. Отпечатки он передал криминалистам на сверку.
Первое впечатление – Потапов не тот, кто нужен, но проверить версию
Всё-таки какая-то связь и есть, ведь в том стишке на подвальной стене назван именно сантехник Потапов. Хотя, может быть, это всего лишь дурацкий детский стих и банальное совпадение. В детстве они баловались такими садистскими виршами – «Маленький мальчик нашёл пулемёт – больше в деревне никто не живёт». Или: «Дети в подвале играли в гестапо – зверски замучен сантехник Потапов». И тут тоже Потапов…
После полудня судмедэксперт Стоянов сообщил, что готов к опознанию. С утра в морг обратились три семьи, которые искали пропавших детей. И сам патологоанатом, и следователь уверены, что это родители тех погибших детей. Опознание покажет.
Это было самым тяжким испытанием для Георгия – проводить опознание. Люди всё ещё надеются, что там, в холоде морга, находится не их близкий, и чаще всего надежды разбивались о жестокую действительность. Бывало, конечно, что это другие, но ведь погибшие – всё равно близкие для кого-то, и рано или поздно их находили. И через эту боль следователю каждый раз приходилось проходить вместе с несчастными. В такие дни всё валилось из рук – казалось бы, душа должна очерстветь и закуклиться, но нет, всё равно переживал с новой силой.
К моргу подъехал незадолго до назначенного времени с тяжким сердцем. Кивком поздоровался со Стояновым, перекинулись двумя-тремя пустыми фразами. Через десять минут подошли три пары – родители погибших ребят. Вернее, ещё предстояло выяснить, тех детей родители или нет, но Маршал уверен, что да.
Стоянов в своём неизменном белом застиранном халате тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Привык резать трупы – курил в их присутствии, мог отпустить тупую шутку и сам же над нею погоготать. Но показывать родственникам тела детей – это другое, к этому привыкнуть нельзя.
Все супружеские пары примерно одного возраста – около тридцати лет – Герман и Мария Леоновы, Степан и Анна Мерзляковы, Андрей и Валентина Сухоручковы. Все подавлены, все надеялись, что это чужие дети ждут нам, в холодильниках. Тревожные взгляды метались, останавливаясь то на Маршале, то на Стоянове.
В присутствии понятых Георгий опросил всех об обстоятельствах исчезновения детей, узнал о приметах.
– Да какие приметы, – сказал Герман Леонов упавшим голосом. – Обычный пацан.
– Рыжеволосый, – добавила Мария. – Невысокий.
Леонов вперил взгляд в стену и продолжил:
– Я после работы пришёл, Маша сказала, что Вася отправился к Антону на ночь, мы и не переживали, дети часто друг к другу ходят в гости и остаются до утра.
И утром даже не подумал плохого, поехал на работу.– Но их у нас не было, – ответил Степан Мерзляков. – Антон сказал, что будет у Васи ночевать. Утром я тоже ушёл на службу.
Андрей Сухоручков добавил, что сын Иван тоже говорил, что дети пойдут в гости к Антону.
– Они часто собирались и играли в игры компьютерные, то у нас, то у Германа… – он запнулся, – Анатольевича, то у Степана Егорьевича.
Особых примет у ребят не было, ни шрамов, ни каких-либо отметин, по которым можно узнать.
Наступил самый ответственный и страшный момент. Стоянов начал по очереди впускать в помещение морга и показывать тела, накрытые простынями. Первыми вошли Герман и Мария Леоновы. Патологоанатом не стал снимать всей простыни, чтобы не показывать, что сделал убийца с ребёнком. Женщина вскрикнула и стала оседать на пол, теряя сознание. Стоянов и муж подхватили её под локти, патологоанатом привычным движением вынул из кармана бутылек с нашатырём и быстро привёл женщину в чувство.
– Это он, – сказал Герман. – Наш сын.
Лицо его осунулось, зубы стиснуты.
Маршал вывел женщину в фойе и усадил на лавочку. Герман Леонов остановился рядом и молча смотрел в окно невидящими пустыми глазами.
Стоянов провёл в морг Мерзляковых, затем Сухоручковых. Они тоже опознали своих детей. Самое страшное произошло, натянутая пружина бытия лопнула. Все собрались в фойе, и капитан Зюков составил протоколы предъявления тел. В зале висела тяжёлая тишина, лишь всхлипывали женщины. Мужчины пытались держаться, но тоже были на грани срыва.
Опросы о том, были у них враги и кого могут подозревать, Георгий оставил на потом – людям надо дать прийти в себя. Завершив тяжёлую процедуру опознания, он отпустил нечастных.
Когда все ушли, Стоянов и Зюков вышли во двор и сели на скамеечке. Долгоиграющий дождь закончился, ярко светило солнце, и после могильного холода морга Георгий ощутил себя, как на другой планете.
– Гадская работа. Уволюсь, – сказал патологоанатом.
– Ты каждый раз так говоришь после опознания.
– Уволюсь, – отрезал судмедэксперт. – Грузчиком на рынке буду работать.
– А я не уволюсь, – ответил Маршал. – Уж точно до тех пор, пока не найду того, кто это сделал.
– Я бы его своими руками удушил, – процедил сквозь зубы Стоянов.
– Статья сто пять, умышленное причинение смерти другому человеку, – заметил Маршал. – Наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового. Оно тебе надо?
– Будешь? – Стоянов вынул из кармана початую чекушку водки.
– Я за рулём.
– А я выпью. Успокаивает.
Стоянов свинтил крышку и приложился к бутылке, сделал большой глоток. Закурили, пуская сизые клубы дыма в чистое синее небо.
– Дерьмо какое! – Маршал плюнул под ноги. – Дело ни на шаг пока не продвинулись. Кто это мог сделать, а, Игорь?
– Это делал не профи, – ответил судмедэксперт, пряча чекушку в карман. – В лучшем случая мясник с рынка. Очень, знаешь ли, неаккуратно. Резал не врач. Дилетант. Я ничего подобного не видел. Он сумасшедший, больной на всю голову!
– Да, в дурочку надо бы заглянуть, посоветоваться. Завтра с утра съезжу.