Пройдённый путь (Книга 1)

В штабе я подробно доложил Троцкому о состоянии корпуса, о расследовании преступления Миронова и ознакомил его с приказом по корпусу.

Троцкий недовольно поморщился и сказал:

–  Принимаемые вами репрессии по отношению Миронова неправильны. Ваш приказ я отменяю и предлагаю: Миронова, Булаткина и Лебедева под ответственным конвоем отправить по железной дороге в Москву в распоряжение Реввоенсовета республики, а всех казаков мироновского корпуса, в том числе и командиров, в пешем строю под конвоем направить в штаб 9-й армии в Бутурлиновку.

Я пытался напомнить Троцкому, что Миронов объявлен Советским правительством вне закона и поэтому мы имели полное право расстрелять его без суда и следствия.

–  Зачем вам заниматься Мироновым, - прервал меня Троцкий. - Ваше дело арестовать и отправить его. Пусть с ним разберутся те, кто объявил его вне закона.

Я позволил себе также сказать, что для конвоирования мироновцев мы должны выделить часть корпуса. Кроме того, необходимо принять на себя лошадей и обоз мироновского корпуса. Таким образом, нам придется превратить одну из своих бригад в команду конвоиров, коноводов и обозников. И это в то время, когда перед корпусом поставлена задача найти и разгромить Мамонтова!

–  Знаю, - ответил Троцкий, - и эта задача с вас не снимается.

–  Но могу ли я рассчитывать на успех, если одна из двух дивизий корпуса будет возиться с мироновцами?

–  Мне все понятно, - остановил меня Троцкий. - И все-таки я полагаю, что вы, несмотря на определенные трудности, выполните приказание председателя Реввоенсовета республики.

Почувствовав, что доказывать Троцкому бесполезно, я сказал, что его приказание будет выполнено.

–  Ну вот так-то лучше, - примирительно сказал Троцкий. - Приступайте, голубчик, к делу.

–  О приказе, который вы сейчас отменили, - снова обратился я к Троцкому, - знает весь командный состав корпуса. Корпус построен, и я бы просил вас выступить и разъяснить ваше решение.

–  Выступить можно, - ответил Троцкий. - Но то, что вы просите, это не тема для разговора. А вот, может быть, ваши бойцы нуждаются в разъяснении каких-либо политических вопросов? Как у вас поставлена в корпусе политическая работа?

–  Политическая работа в корпусе ведется систематически, несмотря на то, что корпус за последнее время вел непрерывные бои, - ответил стоявший рядом со мной Кивгела. - Но дело в том, что к нам приходит много добровольцев, наслышавшихся разных белогвардейских басен о коммунии. В связи с этим нередко у бойцов возникают дебаты: что такое Советская власть? Что такое коммунизм? Недавно, например, я слышал такой разговор: "То коммунисты! А мы не за коммунистов, а за большевиков".

Все засмеялись, и Кивгела закончил, обращаясь к Троцкому:

–  Может быть, вы скажете бойцам несколько слов по этому вопросу.

–  Хорошо, - сказал Троцкий, - я согласен выступить. Идемте.

Выйдя из помещения штаба, мы остановились против построенного корпуса. Я подал команду "Смирно", рассчитывая, что Троцкий на этот раз поздоровается с бойцами и командирами. Но он или не знал этого порядка или же не нашел нужным приветствовать бойцов.

–  Пожалуйста, пожалуйста продолжайте свое дело, - кивнул мне Троцкий и, остановившись, стал осматривать выстроенный корпус.

Я подал команду "Вольно" и объявил, что будет говорить председатель Реввоенсовета республики Троцкий.

Троцкий начал с того, что революция находится в опасности, что мы не выдержим натиска белых, если не наведем организованности и порядка в своих рядах, а потом заговорил о "коренных вопросах социальных проблем".

–  Непонятно, - послышался голос из рядов корпуса. Троцкий повернул голову в сторону бойца, бросившего реплику, и продолжал:

–  В наших рядах есть элементы, извращающие наши понятия о формах устройства общества, за которое мы воюем. Я имею в виду коммуну с ее обобществленными средствами, производства и равными условиями пользования общими благами труда.

Значит, все общее? - вновь послышалась реплика.

–  Да, общее, при абсолютной ликвидации частной собственности.

Поднялся шум, сквозь который резко слышались отдельные выкрики:

–  Эта коммуна для коммунистов, а мы за большевиков!

Видя, что шум нарастает, я поднял руку. Мгновенно наступила тишина.

–  Прошу внимания, товарищи бойцы и командиры. Вот видите, что у меня в руке?

–  Видим! Коробка спичек.

–  Так вот: на одной стороне этой коробки мы напишем большевик, на другой - коммунист. Поверну ли я эту коробку одной или второй стороной, вниз или вверх, от этого ничего не изменится: коробка останется коробкой. То же самое назовите вы меня большевиком или коммунистом будет одно и то же.

–  Да ну!!!

–  Значит ясно?

–  Понятно!!! - гаркнули бойцы в один голос.

Троцкий стоял, нервно покусывая губы. Чтобы закончить этот неудавшийся митинг, я вновь поднял руку и провозгласил:

–  Да здравствует Красная Армия и председатель Реввоенсовета республики!

Загремело мощное "ура". Троцкий торопливо пошел к машине, и казалось, что боевой клич бойцов подталкивал его в спину...

Потом мне рассказывали, что, вернувшись от нас в Москву, Троцкий говорил:

–  Корпус Буденного - это банда, а Буденный - атаман-предводитель. Мое выступление эта банда встретила ревом, а один взмах руки Буденного произвел на них впечатление электрического удара. Это современный Разин. И куда он поведет свою ватагу, туда она и пойдет: сегодня за красных, а завтра за белых.

На второй день после приезда Троцкого в корпус Миронов и Булаткин под конвоем, возглавляемым И. В. Тюленевым, были направлены в Саратов. Бойцы и командиры бывшего корпуса Миронова, изъявившие желание драться за Советскую власть, были распределены по частям корпуса, а остальные под конвоем направлены в 9-ю армию.

5

После дневки в Старо-Анненской корпус продолжал движение к Новохоперску и 18 сентября сосредоточился в Пыховке, Бурляевке, Русанове, Ивановке. Штаб корпуса разместился в Пыховке - десять километров юго-западнее Новохоперска.

Подтянув все части и тылы, корпус расположился на отдых, чтобы в дальнейшем форсированным маршем двинуться в направлении станции Таловая, где, по нашим предположениям, должен был действовать Мамонтов.

Но 20 сентября была получена новая директива командующего Особой группой войск Шорина: корпусу ставилась задача выйти в район Бутурлиновки, а в дальнейшем занять Павловск и действовать в тесной связи с 56-й стрелковой дивизией.

Директива командующего группой фактически отменяла ранее поставленную задачу по разгрому Мамонтова и не объясняла причин движения на Павловск. В дальнейшем нам стало известно, что эта переброска нашего корпуса была вызвана слабостью стыка между 8-й и 9-й армиями и активизацией в районе станицы Казанской крупных сил противника.

Три дня мы двигались по тяжелым песчаным дорогам, а то вообще по бездорожью в направлении Павловска и к вечеру 22 сентября, перейдя железную дорогу Калач-Бутурлиновка, расположились на отдых в селах Солонецкое, Рассыпное и Квашино. Но отдохнуть нам не пришлось. Высланные в сторону Калача разъезды донесли, что по дороге из Калача на Воробьевку в панике бегут обозы нашей пехоты. Оказалось, что эти обозы принадлежат 56-й стрелковой дивизии, выдвинутой на укрепление стыка между 8-й и 9-й армиями. Противник конными частями повел наступление, опрокинул части 56-й стрелковой дивизии и, развивая свой успех, занял город Калач.