Прямиком через лабиринт

В большой зале огонь еще не потушили. Тиррал согрелся и перекусил тем, что было в его мешке. Можно было попытаться прикупить провизии на кухне, но цены на тракте кусались, и транжирить то немногое, что у него оставалось ему не хотелось. Перебьется и так.

Расположился Тиррал неподалеку от огня, расстелив плащ прямо на полу. Народу было немного и почти все уже спали, лишь чуть поодаль вокруг большой бутыли сидело трое. Пили и разговаривали.

Тиррал сначала не хотел подслушивать, но получилось это как-то само собой. Да и не спалось - пока шел, ветер выдул из его головы мысли, а как лег - все они вернулись. Чтобы не перемалывать снова то, что перемалывалось там последнее время, Тиррал прислушался.

– ... и вот тут-то его и повязали, - продолжал какую-то историю один из сидящих.
– А ведь как все продумал! Даже карту города Карена купил, за два ренна, представляешь?

– Карту купил, - хмыкнул другой.
– У Слепыхи на подворье ты любую карту за полренна купишь. Хоть Карен, хоть Таромат, хоть бы и сам Лабиринт. Ни в чем тебе отказу не будет. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому, что у Слепыхи два сына эти карты сами рисуют, - заржал тот.
– Сказывают, один книжник про их дело узнал и захотел он карту города Мартобрага, был такой на Севере, когда-то давно. Пошел к ней, она ему сказывает - я, мол, поищу, где-то была, но с тебя квадратный ренн. Он ей дал, а на другой день - не терпелось ему, пришел не как условились, а пораньше, сразу после обеда. Самой дома не было, был сын, выносит ему требуемое - а на карте краска еще не высохла, и сверху надпись - город Мабротраг. Не расслышала название, старая клюка. Книжник говорит - это не то, давай взад мой ренн. А сын-то простоват, и говорит - ты, мол, завтра приди, я тебе новую нарисую.

Книжник взбеленился, да тут сама Слепыха вернулась. Говорят, повинилась, да и дала ему еще два ренна сверху, чтобы, значит, не болтал. А он пошел к Крадеру, на те деньги напился и всем о том рассказывал.

– Нет, у брательника карта была хорошая. Я и сам ее видел. Старая, жуть. Вся по краям обмахрилась, кожа висит, пергамент в полосах каких-то.

– Ну и что? На таких и рисуют, - пренебрежительно откликнулся скептик.
– Слепыха-то очень даже покупала старые пергаменты. Ей все едино было, выскабливала начисто. Какие продавала - писцам там, или еще кому. А совсем старые - вот на такое дело.

– Нет, я думаю, карта была хорошая, - стоял на своем первый.
– Кабы добрался брательник до самого города - она бы пригодилось. Но попал в облаву, повязали и присудили год каменных работ на Гаренском карьере.

– Так ты от него идешь?

– Ну да, мамка послала. Он, прежде чем уйти, котел медный наш продал, мамка наказала узнать - кому.

– Ух ты, котел-то медный реннов в двадцать потянет, если хороший, - вступил в разговор третий.
– Особенно большой.

– Большой, - вздохнул первый. Повисла пауза - видимо, он прикладывался к бутылке.
– Не знаю, откуда отец его взял, но пригожий котел был. А брательник его за пять реннов отдал.

– Зачем?!

– Как зачем! Проходил по деревне какой-то прохожий человек, вроде как на Север, в старые города. Нарассказывал всего, задурил ему башку. Он только о несметных тамошних сокровищах с тех пор и говорил. Мы думали, пройдет блажь - ан нет, улучил минутку, котел проезжему лудильщику сдал и тоже дернул на Север.

– Да уж, - проворчал второй.
– С ума все посходили.

Снова воцарилось молчание.

– А брательник-то, - снова завел первый.
– Он мне тайком сказал, что дело должно выгореть. Один старик все ему рассказал, где и по каким приметам клад найти можно.

– Да таких стариков по трактам, - проворчал второй.
– Они тебе за глоток вина какие хошь приметы выдадут.

– Оно верно, - согласился первый, - но брательник-то не дурак. Он в Лабиринт хочет податься, чтобы, значит, проверить. Говорят, что там в середке есть такое место, где вопрос задай - и на все ответ будет, причем правдивый. Вот он и проверит.

– Дурак твой брательник, - вступил в разговор третий.
– Во-первых, кто же его в Лабиринт пустит? Туда только благородных пускают.

– За деньги может пустят?

– И за деньги не пустят. В Лабиринте два входа, по разным сторонам Амарского кряжа. Оба в монастырях, монахи ход стерегут. У них такие обеты. Чужого не пустят, хоть ты им сто кистей заплати.

– Ух ты... сто кистей. Да будь у меня столько, да и полстолько, никуда бы не пошел. Ха... сто кистей!

– Да не в том дело. И даже если бы твой брательник как-то в Лабиринт пролез, ничего бы он не узнал. Некому там вопросы задавать. Просто если его из одного конца в другой пройти, то одно твое желание выполнится.

– А ты почем знаешь?

– А я, было дело, служил у графа Барции, кучером. Вот он и задумал пойти в Лабиринт. Очень хотел на дочке графа Толинрора жениться. Два раза сватался, но Толы ни да, ни нет. Ну, он карту купил и поехал в Азанукар, это монастырь на западном входе. Там с монахами поговорил и пошел.

– И что?

– Ничего. Вышел там, где вошел. Через неделю.

– Раз там, где вышел - значит не исполнилось желание?

– Да он и забыл про него. Только и думал, говорит, чтобы выход какой найти и это место покинуть. Мы-то его в другом монастыре ждали, на выходе - а он когда вышел еще три дня в Азанукаре обретался. Денег с него монахи содрали немеряно. У них полагается вышедшему одна трапеза, бесплатно, а остальные за деньги. Когда я его забирал, он мне два зуба вышиб, хотя я-то тут при чем? Как мне было велено, там и ждал.

Ругался он сильно - на всех, на монахов, и на всякую тамошнюю магию. Жулики, мол. Карту дали неправильную, чуть не погубили. Те в ответ знай талдычат - Лабиринт, мол, сам знает, что с тобой делать, ни от карты, ни от чего это не зависит - только от того, что ты за человек. Граф плюнул и уехал домой.

– И что?

– Ха. Он перед тем, как в Азанукар ехать, опять послал Толам официальное письмо-сватовство. Как раз к его возвращению и ответ приспел. Граф порвал его, не читая и уехал к родне, куда-то к морю. А Толы-то согласились! Скандал был...

– Ничего себе? Значит, подействовал Лабиринт-то?

– С чего подействовал - жениться-то граф так и не женился. А что по собственной вине - так дурак был, прости господи. Вон, меня уволил...

Ответом ему было хихиканье.

Тройка еще продолжала свой разговор, но Тиррал уже не слышал. Усталость взяла свое и он уснул.

* *

Купцы и их сопровождающие имели обыкновение отправляться в путь с рассветом. Утренняя суматоха разбудила Тиррала, но он так рано вставать не собирался и просто отполз в сторонку, чтобы не мешать сборам остальных. Проснулся поздно - в общей зале уже никого не было.

Умывальники стояли сухие - опустошенные ранее отбывшими. Тиррал с ведрами сходил к колодцу. О том, что пристало, а что не пристало дворянину, он уже не думал.

Умывшись и наскоро перекусив вышел на тракт.

Местность эта называлась Арчуат и представляла собой широкую лесистую долину Голоты. На севере она ограничивалась Птичьей Тесниной, там Верхняя Голота через два могучих порога вырывалась на равнину и разливалась озером Морвив. У южного края этого узкого и длинного озера, там, где брала начало спокойная и широкая Нижняя Голота располагался город Арча, туда жители Валунов ездили на зимнюю ярмарку.