Прямо сейчас

Тем временем Алексей, пристроившись по левую руку от Паутова и прокладывая ему дорогу, тихо спросил:

– Владимир Иванович, а зачем нам в Мавзолей?

– Так вернее, – ответил Паутов.

Толпа вокруг ревела от восторга. Многие держали на вытянутых руках гаджеты, снимали видео, фотографировали происходящее и тут же отправляли в интернет. Продолжал онлайн-трансляцию в сети и съемочный автобус, к тому же в углу экрана трансляции появилось отдельное окошко с видеокартинкой, которую передавала миникамера, закрепленная на ухе «агента 707».

Караул у Мавзолея отдал честь Паутову и раскрыл перед ним двери.

– Это со мной, – по-хозяйски сказал Паутов, махнув рукой назад.

– Очень кстати, сюда я бы вряд ли прошел фэйс-контроль, – сказал писатель Кутыкин Ольге – собственно, Ольга была единственным человеком, которого он хоть как-то знал среди окружающих. – Оль, а бар в Мавзолее есть?

– Для таких, как ты, бар везде отыщется, – прошипела она в ответ. Ольга была очень занята, ей все никак не удавалось оказаться ближе к Дэниелу Дрейку, чтобы заговорить с ним. Кутыкин понял это и стал нарочно досаждать ей.

– Как считаешь, нам здесь нальют? – он взял ее за локоть.

– Нальют, отстань, – ответила Ольга, отстранившись.

– А танцы будут? – Кутыкин хохотнул.

– Будут. Но если не отвяжешься, танцы будут не для тебя, потому что я тебе ноги сейчас переломаю, – Ольга чувствительно пихнула его локтем.

Кутыкина от тряски в машине и всей этой суеты слегка мутило, ему и впрямь не терпелось выпить. Зачем он потащился вместе со всеми за Паутовым, он и сам не знал.

* * *

За кремлевской стеной, в президентском кабинете на втором этаже Сенатского дворца, Антон Микулов сидел за столом, подперев тяжелую голову рукой, и смотрел по телевизору трансляцию – он видел, как Паутов и еще несколько человек вошли в Мавзолей.

– Зачем он к Ленину поперся? – спросил Микулов, не оборачиваясь на стоявшего позади министра безопасности Владислава Чернегу.

– Не знаю, – ответил Чернега.

– Да уже все равно.

– Я укрепил оборону на въездах в Кремль. Наверно, он узнал про это и решил переждать в Мавзолее, пока к нему подкрепление подойдет.

– Ты хоть понимаешь, что ты со мной сотворил?

– Понимаю, Антон Максимович, – министр был мрачнее тучи.

– Диктатор сидел в бункере и оттягивал свой бесславный конец. Ты понимаешь, что теперь этот старый советский анекдот про Сомосу будут рассказывать снова, только теперь уже про меня?

Чернега промолчал.

– Оборону он укрепил! Ты что, хотел на входе в Спасскую башню Паутова пристрелить? Его увидела толпа на Красной площади, и вообще, весь мир уже битый час, наверно, смотрит на него по телевизору. Ты понимаешь, как ты налажал? Понимаешь, что с тобой за все это надо сделать?

– Понимаю, – глухо ответил Чернега.

За спиной Микулова раздался оглушительный хлопок.

Микулов подскочил и обернулся.

Чернега лежал на ковре, на груди его расползалось по голубой сорочке красное пятно, правая рука сжимала пистолет, он был мертв.

– Придурок! – рявкнул Микулов, глядя в лицо недвижному министру. – Трус. Проигрывать тоже надо уметь. Ничего. Ничего. Я знаю, что надо делать.

В кабинет вбежали два телохранителя Микулова, они услышали через дверь звук выстрела. Увидев лежащего на полу Чернегу, один из них спросил:

– Врача позвать?

– К черту врача, – ответил Микулов, держась за сердце. – Оператора сюда, режиссера, или кого там. С видеокамерой, с такой, чтобы она передавала все в прямой эфир. Чего вылупились? Бегом!

* * *

В полумраке Мавзолея Паутов стал спускаться вниз по лестнице, которая вела к телу Ленина. В гробовой тишине демонстрационного зала гулко отдавались шаги по мрамору – его собственные и тех, кто шел за ним: Алексея (по правую руку от президента), Прибыткова (по левую руку), далее следовали Данила с Ксенией, Виктор, Дэниел Дрейк с пристроившейся к нему Ольгой и завершал процессию писатель Кутыкин, который был крайне недоволен, что находится черт знает где и без спиртного, но успокаивал себя тем, что, возможно, увидит что-нибудь, что пригодится ему для следующего романа.

Паутов шел в задумчивости. Игра с Микуловым почти закончена. Кто в ней будет победителем, дураку ясно. Но что дальше? Всякая победа не только выводит на новый уровень свободы, но и заковывает человека в новые, более жесткие, рамки условностей. А ведь он хотел закончить карьеру. «Да, этого я и хочу теперь больше всего, закончить все это и быть себе полным хозяином», – признался себе Паутов. И все же он никак не мог решить, как ему быть дальше, после возвращения к власти, и это бесило его.

Услышав смех и английский говор позади себя, Паутов вернулся к реальности, остановился и обернулся. Посмеивалась, беседуя с Дэниелом Дрейком, Ольга. Неплохо знающая английский, она успела поведать ему, что для создания новой серии про агента 707 были использованы именно ее сценарные идеи. Дрейк, который и сам увлекался созданием сценариев, с удовольствием принялся обсуждать с ней возможные повороты сюжета. Ольга была так польщена вниманием знаменитости, что с трудом контролировала себя и постоянно одобрительно посмеивалась всему, что бы ни говорил иностранец. Впрочем, когда Паутов обернулся и строго посмотрел на них, Дрейк и Ольга примолкли.

Паутову ужасно хотелось сорвать на ком-нибудь злость. Но ни на иностранного гостя, который к тому же спас ему жизнь своими ракетами, ни на девушку рядом с ним Паутов спускать собак не стал. Следующим на глаза ему попался ближайший попутчик – советник Прибытков.

– Ой, а что это мы тут делаем? – сказал Паутов. – Здесь же ничего нет, из чего можно прибыль получать. Нефти нет, газа нет. Если только мумию Ленина французам в Лувр продать, – Паутов показал большим пальцем на тело Ленина в гробу под стеклянным колпаком. – Иди, кадровый резерв, на скамейку запасных, где тебе и место. Давай, двигай отсюда.

Алексей сочувственно улыбнулся своему шефу (постаравшись, чтобы Паутов не заметил этой улыбки) и протянул ему ключи от джипа.

Прибытков поднимался по ступеням, и его душила ненависть к Паутову. А когда выбрался из Мавзолея на яркое солнце и увидел огромную галдящую толпу, то его охватило омерзение к этим зевакам.

Советник президента сел за руль джипа, его взгляд упал на стоящий на резиновом коврике у переднего пассажирского сиденья термос с кенозином, о котором он напрочь забыл. Прибытков завел двигатель и, сигналя, чтобы его пропустили, направился к Тверской. Приближаясь к Историческому музею, он обратил внимание на то, что кто-то, взобравшись на боковое крыльцо здания, хрипло говорит в мегафон. Приглядевшись и прислушавшись, Прибытков узнал в крикуне Чистякова, известного поборника прав, свобод и общественной справедливости. Только небольшая кучка сторонников, окружившая Чистякова, слушала и иногда аплодировала, остальные были совершенно безучастны к его речам, а некоторые даже свистели и выкрикивали в его адрес ругательства, впрочем, тоже без особого энтузиазма, а скорее от нечего делать.