Прынц

Когда Танечка проснулась, дождя уже не было. За палаткой светло, но это ещё был не день, а ранее утро. Танечка чувствовала себя неплохо, если не считать щекочущего зуда в кистях рук. Вот тут ей и захотелось в туалет. Выйти вышла, а дальше хоть плачь. И она заплакала тихо правда, но дяБоря услышал. Он быстро подошёл и сразу всё понял. И сделал всё так, будто Танечка совсем маленькая девочка…Потом Танечка сгорая от стыда вернулась в палатку, закуталась в одеяло и плакала беззвучно. Она не хотела, чтобы её плач опять услышал дяБоря. Он и не услышал, потому что был поглощён мамЗоей: делал укол, щупал лоб, смачивал губы травяным настоем. А потом сказал Танечке, чтобы она следила за мамЗоей, смачивала губы жидкостью из бутылки, которую дяБоря подвесил у неё над головой: нужно было только одну щепочку слегка тронуть и капельки из бутылки начинали бежать по желобку. И ещё сказал, что если мамЗоя проснётся, то препятствовать её желанию выбраться из спальника. Тогда он и обмолвился, что у мамЗои крупаслёзное воспаление и её надо срочно в больницу. Спросил про телефон. Когда Танечка перепрятывала мобильник, думала, что потом легко найдёт, но сейчас почему-то, как ни старалась, не могла вспомнить, куда положила. ДяБоря вздохнул, ободряюще улыбнулся:

– Ничего, подруга, не кукся. Одолеем и эту незадачу.

Взял топор и куда-то ушёл.

– Давно?

– Не знаю,- всхлипнула Танечка.- У меня голова совсем не варит. Может час назад, может три…

– Хорошо, Танюш. Ложись, поспи, устала наверно.

– Как лошадь,- вздохнула Танечка, утирая мокрые щёки о плечики.

«Ага, троянская…Ну, Люська! Хотя, что Люська, сама не лучше. Могла ведь решительно сказать «нет» и ничего бы этого не было. А теперь ребёнок страдает из-за моей слабости и глупости».

Танечка тем временем ногой расправила спальник, легла поверх, поджав ноги. И тотчас заснула.

«Да, видно бедняжка действительно вымоталась до предела. Такой стресс для её сердечка. Смогу ли девочка моя хорошая расплатиться с тобой…Непонятно, однако, с этим крупаслёзным воспалением. С чего это? И в горах в снегу замерзала, и во время рыбалки не в такие ливни попадала - и хоть бы хны. А тут дождичек пустяшный…и свалилась как дохлик. Странно…»

ГЛАВА 17

У входа послышались тяжёлые шаги. Зоя затаила дыхание, голову повернула так, чтобы казалось, что спит и не бросалось бы в глаза, что подсматривает.

Вошёл осторожно Борис, держа в руках кулёк из лопуха доверху наполненный ежевикой. Зоя чудом удержалась, чтобы не ахнуть, распахнув глаза: это был ДРУГОЙ Борис. Такого она ещё не видела. От прежнего осталась только внешность, а взгляд, выражение лица, энергетика, буквально сквозившая от него, принадлежали другому Борису. Видимо за те часы, что он исполнял роль доктора, он и сам не заметил, как слетела маска, осыпалось всё показное, наносное, ненастоящее. И теперь пред Зоей предстал таким, какой есть на самом деле.

Борис почти бесшумно приблизился к Зое, наклонившись, положил рядом с её головой кулёк, затем взял одеяло и заботливо укрыл Танечку. Бережно, стараясь не разбудить, пощупал у неё лоб.

А потом… просто присел рядом с Зоей на складной стульчик и севшим голосом вымолвил:

– Выдохни, а то взорвёшься.

– Фу,- выдохнула Зоя, открыв глаза и, неожиданно для себя, просто как родного человека спросила:- Как узнал, что не сплю?

– Не дышала.

Наклонился, взял кулёк с ягодой. А Зою будто пронзили вдоль и поперёк жаркие и холодные струи: на неё пахнул знакомый запах пота и свежесрубленного дерева, и ещё чего-то до боли знакомого. Впрочем, всё вместе это был ДУХ. Тот самый, о котором когда-то маленькая Зоя говорила: » Па, ты вкуснее пахнешь, чем мамкины духи». Да, это был ПАПКИН дух! И эти глаза, теперь без маски, светло-карие, мягкие тоже были папкины. И взгляд, сочувствующий и…любящий. Правда, сейчас они были чуточку смущёнными, как у юноши, что впервые оказался наедине с женщиной. Но и папка иногда так смотрел на маму.

Борис взял двумя пальцами как пинцетом ягодку и поднёс к губам Зои:

– Открой рот.

И вновь она едва не задохнулась от нахлынувших воспоминаний: как часто папка вот так же приходил из леса с лопуховым кульком склонялся над только что пробудившейся Зоей и говорил:

– Открой ротик, лес прислал тебе вкусняшку.

Зоя приняла ягоду, и слегка прижав её нёбом, замерев, прислушивалась как подзабытое блаженство, ещё то, из детства негой растекалось по всему телу.

– Что со мной?- спросила после пятой ягоды и тут же поняла, что хотела спросить о чём-то другом.
– Крупаслёзное воспаление?

Борис улыбнулся, ласково глянул на Танечку.

«Боже! какая у тебя обаятельная завораживающая улыбка…»

– Лишь подозрение. Сама понимаешь в таких условиях поставить точный диагноз… Дышать не больно?

– Не больно.

– Может, ложное.

– Странно, я никогда не простужалась. И не в таких переделках бывала.

– Расслабилась,- просто сказал Борис, поднося очередную ягоду к губам Зои.

«А ведь верно говорит. Прежде-то я хоть с мамой, хоть с друзьями лишь внешне была беззаботной Зойкой, а внутренне-то оставалась прежней Зоей Игоревной, снимала лишь униформу бизнес-вумен, но оставалась в бронежилете, поэтому пули недугов и не достигали цели. А тут на болотном острове я осталась один на один с природой и ударилась в истерику как настоящая баба. И лопнул мой бронежилет, свалился как сопревшая тряпка, недуг и расстрелял в упор…»

– А у Танюшки что?- нарушила Зоя затянувшуюся паузу.

– Вывих был. Я поправил. Есть опасения, что могут быть трещины. Рентген нужен.

– Бедняжка,- Зоя по инерции приоткрыла губы в ожидании очередной ягоды, но Борис положил кулёк на подушку, усмехнувшись: - Не будь проглоткой. Это Танечке.

– Поняла,- с притворным сожалением вздохнула Зоя, прямо глядя в лицо Бориса.

Он, посопев в кулак, опустил глаза, быстро поднялся:

– Ладно, поваляйтесь ещё часок. Потом поплывём.

– Куда?

– На большую землю. Вам врач нужен.

– Боря,- окликнула едва слышно Зоя, когда он направился к выходу.

Борис вздрогнул, напрягся, не поворачиваясь, тихо обронил:

– Да?

– Спасибо тебе за всё. Я в долгу...- Зоя намеренно сделала паузу и с чувством закончила:- …у тебя.

– Свои люди сочтёмся…- глухо произнёс Борис, перед этим кашлянул, точно поперхнувшись.

– Свои?- с улыбкой переспросила.

Медленно повернув голову, глянул поверх плеча. Зоя видела только его глаза. И они сказали больше, чем хотел их хозяин. Возможно, Борис и сам понял: любые слова сейчас будут лишние, бледным подобием того, что уже высказали глаза.

Диалог глаз длился с минуту, но хозяевам глаз казалось, что время остановилось, и вечность ласковым котёнком тёрлась у ног. Подчиняясь неведомому притяжению, глаза приблизились и «говорили, говорили, говорили». Наконец, с нескрываемым сожалением отпрянули.

«Иди» - сказали глаза Зои.

«До новой встречи» - заблестели глаза Бориса.

Едва стихли шаги Бориса, как нутро палатки огласил ликующий визг:

– Получилось! Урряя! – Танечка, взбрыкнув ногами, отбросила одеяло, неуклюже быстро села.- МамЗоя получилось! Я же говорила! Говорила!

– Что получилось? Что говорила?- Зоя спрашивала машинально, мысленно она была в другом месте и в другой обстановке.

– Он влюбился в тебя мамЗоя! Я же говорила: нужно чтобы он тебя пожалел! Получилось! Как я рада! «Свадьба, свадьба, пела и плясала…»

– «Ямщик не гони лошадей»- в тон Танечки пропела Зоя.

– Ямщик, не слушай! Гони! Ноо!- Танечка порывисто, забыв про свои руки в лубках, припала к плечу Зои, дурашливо боднула, затем сунулась в кулёк: - Ежевичка! МамЗоя, знаешь, я тоже выйду замуж за того, кто будет приносить мне ежевичку в кулёчке и кормить с рук.