Прыжок "Лисицы"

— Была договоренность до Черкесии! — упорствовал я.

— И что ж? Выйдешь за ворота геленджикской крепости и потопаешь по своей надобности? — снова рассмеялся контр-адмирал. Он был явно легок на смех.

— Именно так! А если до Адлера или до Сухум-Кале морем подкинете каботажником, вообще было бы замечательно!

Контр-адмирала словно подбросило из стула. Он подскочил ко мне и тихо, боясь напугать и сбить с ответа, спросил:

— Неужто на мысе Адлер был?

— Я, Самуил Александрович, вместе с одним англичанином осенью пол Черкесии объездил. И у Гассан-бея гостил несколько дней. А мыс на пузе прополз.

Эсмонт отскочил от меня и неверяще покачал головой.

— Нет, ты слышал, Николай Павлович? Слышал?! Мы тут гадаем, как нам операцию десантную спланировать. Мучаем Засса и Вельяминова запросами, требуя описания береговой полосы. И тут, словно с неба… Нет, из пучины морской выплывает к нам чудо-юдо и говорит: чего тебе надобно, старче? А надобно мне, голуба моя, чтоб ты тотчас же в компании капитан-лейтенанта уединился с моими штаб-офицерами. Уж они-то всю душу из тебя вытрясут, пока карты и диспозицию адлерскую не составят.

— Карты картами, а со мной что же будет?

— С тобой? Путь далек тебе лежит, Коста! Поплывешь в Севастополь!

— Да на что мне в Севастополь?! Меня в Грузии ждут! — возопил я, не стесняясь контр-адмиральской каюты, где голос дозволено повышать лишь одному человеку — ее хозяину.

— Никак не могу тебя отпустить, голубь ты мой сизокрылый! Кто за англичанами там присмотрит, как не ты? С меня потом адмирал Лазарев стружку снимет: мол, как посмел отпустить нужного человека?

Я сник. Ох, Тамара-Тамара! Я хотел! Я рвался! Но как пробить эти медные лбы?!

— Ну, что ты голову повесил? Велика беда! За месяц-другой обернешься. Дождешься решения адмирала — и в путь. А моряки тебя в обиде не оставят. Подкинут прямиком до Поти или Редут-Кале. Все ж лучше, чем по болотам и чащобам абхазским пробираться!

Резон в словах контр-адмирала, несомненно, присутствовал. Только гладко было на бумаге, да забыли про овраги! Как придет черед плыть на восток, непременно Коста понадобится на западе. Не Коста, а Фигаро натуралис… Фигаро здесь, Фигаро там…

— Расстроился? Так доля наша такая — Государю служить верой и правдой! Ты же русский подданный! — тут Эсмонт решил сменить кнут на пряник. — Приглашаю тебя на обед в свою кают-компанию! Когда тебе еще доведется за адмиральским столом посидеть!

«В гробу я видел ваш стол — хоть адмиральский, хоть контр-адмиральский! Вот же мотает меня последнюю неделю! То пальцами ем в стылой кунацкой, то в цепях в вонючем трюме еле ложку до рта доношу. Теперь мучайся с серебром столовым да с хрусталем! Нет, не задалась у меня любовь с Черноморским флотом!» — в сердцах подвел я итог нашей беседы, понуро бредя за Эсмонтом в кают-компанию для старших офицеров.

… Предупреждение о том, что штаб-офицеры меня замучают, оказалось вещим. До рассвета чертил с ними планы, вспоминая ширину речек, висячие мосты, открытые пространства и глухие чащобы, урочища с брошенными хижинами и господствующие высоты в районе мыса Адлер. Не сложно было сложить дважды два. Флотские готовили десант в окрестностях имения Гассан-бея.

Чувствовал ли я себя подонком, наводя пушки на владения Хоттабыча? Однозначно. Он спас меня на скале у Гагр. Дал мне пищу и кровь. Помог экипироваться для прорыва через Главный Кавказский хребет. Я был знаком с его сыном и будущей невесткой. Общался с его домочадцами. Даже видел колено его старшей жены! И теперь его предал. Сдал с потрохами. Мне не помог совет де Витта. Не выходило отбросить нравственную брезгливость. Было тошно на душе, даже несмотря на то, что Хоттабыч был сторонником английского короля. То есть врагом.

Единственное, что меня примиряло с самим собой — это то, что флот так или иначе нападет на мыс Адлер. И если мне доведется попасть в те места раньше начала летней военной кампании русских, я непременно предупрежу Гассан-бея. Хотя бы женщин и детей заранее укроет в безопасном месте. Я обязан спасти прекрасную бабочку, карачаевскую принцессу.

Злой и раздраженный, я прибыл на борт «Лисицы». Спешивший навстречу Белл удивленно воскликнул при виде меня, прижимавшего к груди ящик со своей пятизарядной «прелестью». Его должна была отвезти на «Аякс» шлюпка, доставившая меня на шхуну.

— Вам вернули даже ваши револьверы! Вы свободны и без цепей на руках! Как так вышло?

— Замели волки позорные! Дело шьют по беспределу! — зло ответил я по-русски.

— Что это значит? — хором воскликнули Белл и Чайлдс, прибежавший узнать последние новости.

— Непереводимая игра слов! — буркнул в ответ сердито на английском и добавил уже спокойно. — Нам поменяли статус. Мы теперь не арестованные, а подследственные. Разбираться с нами будут в Севастополе.

— Мы в курсе! — серьезно кивнул шкипер. — Ожидаем прибытия отряда охраны и сигнала к отправке. Мистера Белла от нас забирают.

— Надеюсь, капитан, вы не задумали никаких шалостей? И не подставите меня перед русскими? Не попытаетесь сбежать? — Джеймс Станислав был обеспокоен не на шутку. — Я прошу вас, Зелим-бей, проследите за порядком! Как-то мне не улыбается провести остаток дней в Сибири!

— Будьте покойны! Прослежу! — я подмигнул Чайлдсу. — Заряжу оба револьвера и при первой попытке мятежа приведу приговор в исполнение.

Капитан моей шутки не понял. Он с тревогой взглянул на мой оружейный ящик, махнул рукой Беллу на прощание и убежал на шканцы со словами «чертовы черкесы!».

— Кажется, он принял ваши слова всерьез, — хмыкнул Белл. — Оно и к лучшему.

— Вы всерьез допускаете мысль, что Чайлдс попытается сбежать?

— Он дал мне слово джентльмена! Но ни в ком нельзя быть уверенным до конца. Увы! Такова жизнь! Лучше расскажите, как вам удалось выкарабкаться из железных оков?

— Точно не с вашей помощью! Меня допрашивал лично контр-адмирал Эсмонт. И он мне намекнул, что с вашей стороны не было предпринято ни одной попытки моего освобождения!

— Наглый поклеп! Уверяю вас, уважаемый Зелим-бей, я пытался! Комиссии, которую выдумал старина Эсмонт, были представлены факты вашей на меня работы. Я даже настаивал на том, что вам причитается недоплаченная часть гонорара. Но все было тщетно. Более того, комиссия обернула эти показания против меня. Она ссылалась на некие инструкции, запрещающие турецкоподданным входить в сношения с черкесами. Теперь вас подозревают в разжигании мятежных настроений. Боюсь, ваши мытарства не закончены.

Я удовлетворенно хмыкнул про себя. Сметанный на живую нитку план моего пребывания в Севастополе имел все шансы на успех. Мы придумали его с Вульфом, который чувствовал передо мной вину. Я вовсе не горел желанием торчать месяц-другой на борту «Виксена» на севастопольском рейде, пока будет идти разбирательство. В Крыму у меня найдутся занятия повеселее. Понятно, что из Севастополя меня не выпустят, даже после карантина. Но если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Что мешает моим близким и друзьям навестить меня в крепости? Я с трудом выбил эту привилегию у контр-адмирала за его шикарным обеденным столом. Привилегию быть арестованным по прибытии в порт назначения!