Прыжок "Лисицы"

Часть всадников тут же сорвалась с места и полетела к берегу.

«Белл! Захватил с собой сменные штанишки?» — злорадно подумал я, представляя, как перепугался шотландец, когда сначала услышал пальбу, а потом в его сторону рванули черкесы. Громко рассмеялся. Больше всего на свете меня заводила сейчас мысль о том, что теперь горцы будут думать: порох и соль привез Зелим-бей, а англичане у него на посылках. Что бы потом ни втирал Белл старейшинам и вождям, слух уже пошел.

Мне подвели коня. Это должно было выглядеть круто для тех, кто был у шлюпки. Почему-то я сразу вспомнил реакцию англичан в Гедикпаша-Хамами, когда меня под руки два банщика повели в зал отдыха. Ха, напыщенный индюк с «Виксена»! Что теперь скажешь?!

— Лагерь в двух часах езды от берега, — пояснил мне один из той парочки, что первой начала со мной разговор. — Это всё русская крепость у входа в бухту! Высматривают, где мы устраиваемся. А потом приплывают корабли и стреляют картечью и ядрами.

— Кого встречу в лагере? Инал там?

— Нет! Инал уехал на совет вождей с Хаджуко Мансуром. Только старейшины остались.

— А его тесть? Махмуд Индар?

— Он там!

— Буду рад встретить старого знакомого! Хотя этот старый черкес даст сто очков любому молодому!

Натухаец захохотал.

— Ты и вправду знаешь Махмуда!

— Мне нужно предупредить моих спутников, что я отъеду.

Черкес сделал приглашающий жест рукой. Сомнений не осталось! Я был принят как свой, и никто не намеревался ограничивать мою свободу. Направил лошадь шагом к берегу. Торопиться мне не хотелось.

— Зелим-бей! — взмолился Белл. — Объясните, что происходит?

— Все хорошо! Опасности нет! Я отъеду в лагерь, а вы можете вернуться на корабль и начать погрузку пороха. Лука! Подай мне коробку с револьверами!

От моего наглого ответа шотландец впал в ступор. Не мог сообразить, как реагировать. Лишь хлопал глазами и шевелил губами — точь-в-точь как полчаса назад, когда я отходил от шлюпки. Лука, в отличие от хозяина, соображал быстрее. Он уже протягивал мой оружейный ящик.

— А что делать с солью? У меня ее много, — выдал Белл после короткой паузы.

Я чуть с коня не сверзился от его вопроса. По сути, отдал ему приказ, а он, вместо того чтобы сразиться за верховенство, интересуется судьбой соли? Боже, храни короля! Его подданные — законченные идиоты!

— Послушайте, Зелим-бей! Так дело не пойдет! — Белл сообразил, что его акции стремительно падают вниз и пора брать ситуацию в свои руки. — Мне нужно встретиться с вождями и передать им дары английской короны!

— Вожди отправились на военный совет. В ближайшем лагере остались лишь старейшины. Мне нужно получить от них разрешение на ваше прибытие. Так что вы спокойно занимайтесь разгрузкой, а я поеду на переговоры.

Я разложил шотландцу все по полочкам. Но он не был готов сдаться.

— Вы не можете вести переговоры от нашего имени! Поедем вместе!

— Видимо, вы плохо понимаете ситуацию, мистер Белл! — я не был настроен более шутить. — Я могу сейчас развернуться и отправиться по своим делам. Ради которых, собственно, и прибыл в Черкесию. И, вообще-то, рассчитывал оказаться за сотню километров отсюда. Поближе к Адлеру!

— Зачем вы кипятитесь?! Просто возьмите меня с собой.

— Исключено! — отрезал я и стал разворачивать коня.

— Но Спенсер… — жалобно протянул Белл.

— Что Спенсер?! — зло огрызнулся я, ускоряя бег коня.

— Мы согласны, согласны! — закричал Белл мне в спину.

… Временный лагерь черкесов мало отличался от того, в который мы прибыли со Спенсером в сентябре. Те же хижины и шалаши, возведённые на скорую руку. Та же сутолока с приезжающими и отъезжающими группами, отрядами и одиночками. Я не сильно выделялся в толпе, ибо еще в Трабзоне сменил щегольскую, но убитую в горах грузинскую черкеску с позументами на простую — охряного цвета. Для осеннего леса — самое то.

Но внешний вид имел куда меньшее значение в сравнении со встречей со старым Махмудом. Он узнал меня. Усадил рядом. Подробно расспросил про наши приключения после того, как я исполнил все нужные ритуалы при встрече со старшим. Поохал над рассказом о битве на перевале и о схватке с тушинами.

— Помотало тебя, урум, изрядно! А что твой инглез?

— Убрался к себе домой за моря!

— Скатертью дорога! — старик сердито сплюнул в костер. — Нехорошие вещи про него говорят. И люди из Темиргоя его искали.

— Все кончено! Он больше не вернется! Вместо него другие приехали.

— От них тоже надо ждать проблем?

— Как посмотреть… Впрочем, все равно решать не мне. У лошади голова большая — вот пусть она и думает!

Махмуд захохотал. Погрозил мне пальцем.

— Не стоит над вождями потешаться. Не то душа изо рта выскочит!

Он наклонился ко мне поближе. Поиграл седыми бровями. Тихо, почти шепотом, произнес:

— Смотрю, тебе не по нраву стали инглезы?

Я помолчал с полминуты. Наконец, решился:

— Я был свидетелем разговора князя Джамбулата Болотоко со Спенсером. Знаменитый военачальник спросил: что вы потеряли в наших горах? Зачем сеете раздор? Хотите на наших костях пировать? Через несколько дней после этого разговора Джамбулата убили.

Махмуд понимающе закачал головой. Оценил и мою откровенность, и прямой намек. Вздохнул тяжело. Далее последовало признание, которое ему далось нелегко:

— Мой зять, Аслан-Гирей поклялся сражаться с русскими, не щадя живота своего. Он повторил мне перед отъездом слова своего князя Мансура: «мы сожжем наши дома и все, что имеем, мы отрубим головы нашим женам и детям, отступим на самые высокие утесы и там будем сражаться до тех пор, пока не останется ни одной живой души». Он рассчитывает на помощь англичан.

— Выходит, жизнь твоей дочери, жены Инала, и твоих внуков ныне под угрозой?

— А какой у нас есть выход? — горестно ответил Махмуд. — Старики поехали к Красному генералу и просили, чтобы он ушел со своими солдатами. Прекратил разорять край, жечь наши аулы и убивать тех, кто не в силах уже сражаться и убежать. Знаешь, что он нам ответил? «Вам не победить Россию. Если небо упадет на землю, оно наткнется на миллион русских штыков!» Что же нам делать. Султан нас предал. Осталась последняя надежда. На короля, повелителя Индий.