Прыжок над бездной

– И кой дьявол привел их сюда, недругов наших, – с ненавистью произнес Крашенинников, когда они сделали несколько шагов, удалившись от плачущей женщины.

– Привел их не дьявол, Ваня, а литовский гетман Ян Сапега да с ним польский пан Александр Лисовский.

– Выходит, литвины да поляки? А я со стены вроде еще и других различал.

Багров отрубил:

– Изменщики.

– И я так думаю, – согласился Иван.

Наконец добрались до места.

Избенка Аникея стояла в тихом переулке, по которому не то что телеге – пешему можно было пробраться чуть ли не бочком.

Крохотный участок, заросший чертополохом да бурьяном, был огорожен ветхим, покосившимся плетнем, потемневшим от времени и дождей.

По узкой, слабо протоптанной тропинке подошли к избе.

Внутри было тепло и как-то покойнее. Согревшись сбитнем, Аникей и Иван разглядывали старые рукописные тексты. Их отыскал в монастырском подвале инок Андрей, новый приятель Багрова. Откуда Андрей пришел в монастырь, Крашенинников не знал.

В избе стало темно – хоть лучину зажигай. Осенью сумерки наступают быстро…

Когда Александр Христофорович закончил чтение, в комнате на некоторое время воцарилась тишина. Сережа подлил керосину в лампу, начавшую чадить, вывернул побольше фитиль – он не решался проделать эти манипуляции во время чтения.

То, что читал отец, Сереже очень понравилось. Кое-чего, правда, он не понял, но расспрашивать отца при гостях не стал. Вместо этого он съел картофельную оладью, обильно политую сметаной. Хотя оладья и остыла, она показалась мальчику дьявольски вкусной, и его неприязненное чувство к соседке заметно уменьшилось.

– Сколько Русь хлебнула! Сколько ей досталось на протяжении истории! – нарушил кто-то молчание.

– А чего добились враги? Их кости сгнили, а страна наша живет и здравствует, – сказал Крылов.

– Александр Христофорович, а что дальше-то было? – спросила соседка.

– Дальше я еще не сочинил, – улыбнулся Чайкин.

Взяв в руки лампу, чтобы посветить в темном коридоре, отец вышел проводить гостей.

– Заберите свой продукт, Алла Кондратьевна, – сказал он соседке, задержавшись в дверях, и кивнул на оладьи, к которым, кроме Сережи, так никто и не притронулся.

– Ну что вы, Александр Христофорович! Завтра в дорожку с Сережей возьмете.

На крыльце разговор возобновился.

– Пап, а откуда ты узнал про все это? – решился задать Сережа давно мучивший его вопрос.

– О чем ты, сынок?

– Я о людях… Иван, Аникей, потом этот… монах Андрей…

– Мой тезка, между прочим, – не без самодовольства вставил механик.

– Их ты всех выдумал, пап? – продолжал Сережа.

– Конечно, – улыбнулся Александр Христофорович.

Глава четвертая. Ленинград

Прошло всего две недели, как Сережа с отцом переехал в Ленинград, а жизнь в Крутоярске уже казалась ему какой-то далекой и нереальной – столько новых впечатлений нахлынуло разом.

Отец уходил на работу затемно, а возвращался так поздно, что Сергей, как ни крепился, частенько уже засыпал.

Им дали просторную комнату на Васильевском острове. Двор был большой, но скудный зеленью.

Сережа подружился со сверстниками. Ребята бегали в порт, где мальчик впервые увидел морские суда, ходили на Дворцовую площадь, к Зимнему дворцу. Сережа полюбил смотреть на свинцовые волны Невы, которые казались холодными даже в июльскую жару. Куда Разине до этой величавой красавицы!

Иногда из Крутоярска приходили письма, отец читал их, перечитывал, потом складывал аккуратной стопкой на своем столе, стоявшем у окна.

Неприметно наступила осень. Сережа пошел в школу.

Однажды, вернувшись с занятий, он застал отца дома – тому нездоровилось – за чтением длинного письма.

– Опять от дяди Крылова? – спросил мальчик.

– Нет, – усмехнулся отец. – Представь себе, от нашей бывшей соседки Аллы Кондратьевны. Помнишь ее?

Сережа кивнул.

– А что она хочет?

– Пишет, что к концу года собирается в Ленинград, родственников навестить. Спрашивает, можно ли ей к нам в гости прийти. Вот.

– Ответил ей?

– Нет еще.

– А что напишешь?

– Ей-богу, не знаю, Сергей, – вздохнул отец, и в его голосе прозвучали нотки растерянности. – А тебе нравится Алла Кондратьевна?

Мальчик промолчал.

– Ладно. Чего у нас в доме вкусненького есть? – спросил отец, круто меняя тему разговора. – Пойду товарища навестить в больнице.

– Ты сам, гляди, болен, куда пойдешь. А кто заболел?

– Ты не знаешь его. Он сильно пострадал во время прыжка. Мне только сегодня удалось выяснить, в какой он клинике находится.

– Вместе работаете?

– Собирай узелок, а то часы приема закончатся – там, брат, строго, – вместо ответа попросил отец…

Постепенно и у Чайкина появились новые друзья. Сережа с жадностью ловил их разговоры о парашютах новых систем, о способах прыжков с парашютом, о затяжных прыжках. Он видел, что свободные вечера отец проводит над неизменной своей тетрадью, и с нетерпением ожидал следующей главы. Что сталось дальше с Иваном и Аникеем? Сумеют ли враги взять русскую крепость, которую окружили?

Однако, судя по всему, писательская работа у отца подвигалась крайне медленно, поскольку свободного времени оставалось совсем мало.

Однажды Чайкин привел в дом незнакомого молодого человека. Сережа еще не спал. Примостившись у подоконника, он мастерил воздушного змея, чтобы завтра с ребятами запустить его.

Молодой человек с улыбкой подошел к Сереже.

– Будем знакомы, Павел Кириллов, курсант воздухоплавательной школы, – представился он, щелкнув каблуками.

– Павел лучше всех парашют изучил, – добавил Александр Христофорович.

– Но это пока в теории, товарищ Чайкин, – добавил Кириллов.

– Будет тебе и практика, – усмехнулся Чайкин. – Я хотел посоветоваться с тобой по поводу кое-каких усовершенствований к «Жюкмесу». А Сережа нам пока чайку приготовит.

Чайкин, проработавший несколько месяцев в конструкторском бюро, вместе со своими коллегами, такими же энтузиастами парашютного дела, собранными со всех концов страны, пришел ко вполне определенному выводу: без практического опыта прыжков дальнейшее развитие и совершенствование парашютного дела невозможно.