Псайкер. Путь изгоя

– Проходите же, дети мои, проходите. Не стойте на пороге. Для всех здесь найдутся и теплые одеяла, и горячая пища, и надёжная крыша над головой. Не пугайтесь святых воительниц или солдат храма – они здесь лишь для того, чтобы защищать нас.

– Мы так вам благодарны, святой отец! – крикнула какая-то женщина из толпы. – Спасибо вам!

– Не моя прихоть, но милость Бога нашего, Императора, привела вас сюда. Лишь Его волей я могу дать вам это скромной убежище. Ну же, проходите, не стойте на ветру.

Успокоенные люди двинулись следом за сутулой фигурой старика, тут же подхваченной послушниками. Воительницы Церкви вернулись к своим прямым обязанностям: Лукулла заметила, как многие из них исчезли где-то в пристройках храма. Даже за его зубчатыми стенами виднелись неровные линии гор. Отсюда они казались неприступными, но женщина не позволяла себя обмануть; она прекрасно видела суету, царящую в столице, слышала, о чем говорят все окружающие.

Воспользовавшись её заминкой, Марон немного вырвался вперед и тихо спросил у Антония:

–Дяденька, а вы что, святой?

– Сынок, нельзя отвлекать таких важных людей!.. – спохватилась Лукулла, но отец Церкви только по-отечески рассмеялся:

– Нет, дитя, я всего лишь скромный слуга Владыки Человечества и Его священной Экклезиархии. А как тебя зовут?

– Извините, святой отец, он у меня иногда такой непослушный…– Лукулла попыталась оттащить сына, но Антонио её остановил.

– Не стоит, дитя. Для меня нет разницы в детях Его – все одинаково достойны Его бесконечной благодати. Подойди же, возьми меня за руку, не бойся. Вот так.

Когда рука её сына исчезла в коричневатой, морщинистой ладони святого отца, сердце Лукуллы невольно ёкнуло от трепета.

– А теперь скажи мне, как тебя зовут, дитя?

– Марон Дугал, эм…

– Зови меня просто «святым отцом». Итак, Марон, как ты хочешь служить нашему Императору, когда вырастешь? – на секунду повернув голову, Антонио понимающе подмигнул Лукулле. Этот мимолётный жест окончательно развеял все её сомнения и тревоги.

Столица Сераписа генерала не впечатлила – на родной Лигурии он видел города куда как более величественные и яркие, особенно тот, что стоял возле родового имения Оттонов. Тем не менее про себя он признал, что Атолла не лишена своей мрачной, скупой, суровой красоты: здания, сложенные преимущественно в темных тонах, резко контрастировали со всё ещё идущим снегом. Город, по крайней мере отсюда, ещё при приближении, казался тянущимся от одного края горизонта к другому. Место, выбранное для столицы так же довольно живописное, кругом холмы, далеко на востоке могучая горная гряда, а с запада её омывало море, практически не замерзающее круглый год. Всю столицу, вплоть до последнего мелкого здания, окружал ряд могучих чёрных стен, так же густо украшенных снежным полотном.

Генерал ехал в машине, через окно стараясь внимательным взглядом уловить каждую мелочь, любую, даже самую несущественную деталь. Впрочем, и разглядывать было особо нечего, ибо подобные виды Оттону были прекрасно знакомы: ещё недавний тыл, к которому неумолимо приближалась линия фронта. Все вокруг буквально кричало о том, что война уже на пороге, и нигде нет от неё никакого спасения, даже за могучими стенами столицы. Совсем скоро Враг придёт и сюда.

Ко всем воротам вереницей тянулись люди, машины, транспорт, набитый людьми и всем тем, что они успели забрать с собой. На глазах у Оттона многие беженцы сидели или даже лежали на голом снегу, ожидая, когда очередь хоть немного продвинется вперед. Были среди них в основном старики, женщины и дети – словом, наиболее уязвимая часть общества, ибо как уже успел узнать генерал, истинный серапиец предпочтёт встретить смерть с оружием в руке, защищая свой родной мир до последней капли крови. То, что у данной категории граждан Империума, что всегда гибнет в масштабных войнах самой первой и довольно массово, здесь, на Сераписе, взгляд скорее удивлённый, но уж точно не подавленный, несколько впечатлило Оттона. Обычно гражданские смотрят словно овцы, которых ведут на убой, но серапийцы больше походили на людей, просто не понимающих, как это врагу удалось прогнать их с родных земель.

Пока машина генерала постепенно рассекала очередь, словно нож, он успел заметить, что беженцы даже ставили пусть сымпровизированные, но вполне сносные палатки, где прятались от непогоды и довольно пронзительного ветра, рвущегося с моря.

Но не только обычные люди суетились вокруг Атоллы. Всюду виднелись бойцы Планетарных Сил Самообороны: кто-то стоял на постах, явно контролируя приток беженцев, кто-то патрулировал, а кто-то покидал или наоборот входил в город. Военная техника в сплошном людском потоке смешивалась с гражданской. Цепкий взгляд Оттона вылавливал из толпы даже редкие фигуры солдат Имперской Гвардии.

Благодаря нескольким машинам, сопровождавшим транспорт генерала и освобождавшим для него дорогу, он довольно быстро добрался до ворот, где после короткой проверки их пропустили.

Оказавшись внутри, Оттон не заметил какой-то ключевой разницы, ибо и здесь всё кричало о приближающейся войне. Под размеренный танец медленно падающего снега на каждой улице, почти в каждом переулке виднелись люди с оружием и военная техника. Сооружались баррикады, ставились противотанковые «ежи», по громкоговорителям, стоявшим в каждой части столицы, напоминалось об комендантском часе и том, что каждый гражданин Сераписа должен трудиться, молиться и сражаться изо всех сил. Изредка виднелись уже знакомые Оттону транспортные машины – это люди пытались сбежать от страшной войны ещё дальше, насколько это вообще возможно. Бессмысленное бегство, спокойно заключил генерал. Если эта планета падет, то враг не пожалеет никого, и нигде не найти от него спасения. Единственный выход – это сражаться, ожидая подкреплений, которые, быть может, прилетят уже тогда, когда от Сераписа останутся одни тлеющие угли.

Над всей этой предвоенной суетой закономерно возвышался трезвон церковных колоколов, ибо в столь опасный, тревожный до невыносимости час, вера нужна была людям как никогда. Всюду проходили службы, священники Экклезиархии в ало-бежевых мантиях ходили со своими свитами прямо по улицам, громко читая молитвы и призывая серапиейцев готовится к предстоящим испытаниям, сохранять силу воли и духа. Вслед за ними выстраивались целые колонны разной длинны, состоящие из простых жителей Атоллы. Люди шли, неся зажжённые свечи, иконы, священные тексты, изредка – портреты своих потерянных или убитых близких. Основная масса верующих совершенно не в такт повторяла за церковниками, кто-то пел или читал отрывки других священных текстов, третьи просто кричали о чем-то своём, и все эти звуки сливались в единую, едва разбираемую какофонию, что не очень прибавляло порядку на улицах. Однако к некоторому удивлению генерала, никто не дебоширил, не спешил воспользоваться ситуацией, а солдаты ПСС, гвардейцы и редко встречающиеся арбитры лишь провожали процессии настороженными взглядами, но не более. Вид фанатичной толпы вызвал у Оттона смешанное чувство благоговейного трепета и подсознательного презрения, особенно когда некоторые граждане довольно театрально, на его взгляд, падали на колени и что-то в слезах говорили священникам или их свите.

Машина постепенно приближалась к точке своего назначения. Выбрать местом собрания и главным военным штабом лишь один из офисов Администратума показалось Оттону очень удачной идеей, ведь враг практически наверняка не будет знать, куда следует нанести обезглавливающий удар.

Он покинул транспортник, полковник Раммонд и майор Мириам вышли вслед за ним. Последним следовала нелюдимая рослая фигура Сареса Амоса, лидера его личной гвардии, отряда штурмовиков. До сих пор генерал держал его в тени, но сейчас, на таком важном собрании не хотел упасть в грязь лицом, – пусть даже для политики было не совсем время и место.

Сарес встал сзади, немного возвышаясь даже над Раммондом, и было видно, как капитану штурмовиков было некомфортно стоять без своего верного хеллгана.

Не прекращал монотонно падать снег, заунывно выть прохладный ветер. По правую руку билось о скалы холодное, местами покрытое тонкой коркой льда море. Отсюда, с этого скалистого выступа генерал заметил очередной корабль, входящий в порт, и подумал, что столице очень повезло, что море Суровых Ветров не замерзает круглый год, даже в самые критически низкие температуры.

Морское судно дало последний предупреждающий гудок, после чего опустило якорь. На какую-то секунду Оттону стало интересно, с чем он прибыл. Припасы? Новые подкрепления? Беженцы с захваченных врагом территорий? На белой линии горизонта виднелась ещё парочка приближающихся кораблей.

– Господин генерал, нам пора идти, – заметил Раммонд.

– Да, я знаю, – изо рта Оттона вырвался густой пар, – просто… тревога застыла в воздухе, полковник Раммонд. Чувствуете? Столица готовиться к решающей битве, но этот мир словно уже умер…Или, как минимум, бьётся в предсмертной агонии. Ощущение гибели целой планеты витает в этом морозном воздухе. Не дайте этому ложному умиротворению себя обмануть. Дела наши здесь хуже некуда. Идёмте.