Псих. Разбег

И ещё я присматривался. Выводные башенки вентиляционных шахт, застенчиво замаскированные все той же разлапистой экзотикой в кадках, меня не подвели. Боковые отдушины были забраны жёсткими жалюзи на поворотной раме и заперты примитивными замочками-защёлками. Улучив момент, я аккуратненько отжал язычок одной защёлки тонким кончиком перочинного ножа. Быстро заглянул внутрь и снова прикрыл раму.

Как я и предполагал, где-то глубоко внутри ровно гудели мощные вентиляторы, выгоняя наверх мягкий поток тепловатого воздуха, но сам колодец был перекрыт толстой крупноячеистой сеткой. Такая сетка меня выдержит.

Всё складывалось удачно.

Вскоре после восьми начало смеркаться; город вспыхивал тут и там безумными соцветьями, гроздьями огней, умывался россыпями красочных иллюминаций. Стемнело. На площадке сделалось многолюдно, шум достиг своего восторженного пика - и медленно пошёл на спад; вереницей потянулись к лифту, всасываясь в его ритмично разевающуюся пасть, весёлые подгулявшие компании, припозднившиеся семейки с довольными отпрысками, шальные парочки. Вот в этой-то суете и толкучке я и отошёл тихонько в сторонку, приоткрыл раму, подтянулся и неслышно скользнул внутрь шахты, ощутив под ногами упруго пружинящую сетку; потом прикрыл раму изнутри. Мой манёвр остался незамеченным.

Я даже вздремнул в этой шахте, лёжа на сетке и обдуваемый равномерным, ласковым тепловатым потоком. Но спал чутко, и когда осознал, что на крыше уже довольно давно стоит полная, ничем не нарушаемая тишина - выполз наружу и занял свой наблюдательный пост. Я не боялся быть застигнутым на площадке: гудение лифта предупредит меня, если кому-нибудь вздумается сюда подняться.

Прохладный ночной ветерок настырно ерошил мне волосы; иногда от долгого глядения в трубу начинали слезиться глаза, и тогда цветные огни плыли и танцевали замысловатый хоровод. Я порадовался, что запасся орешками; потом пожалел, что не оделся потеплей. Я видел рассвет над городом, и это было необыкновенное зрелище. А чуть позже, в сероватом свете нового дня я наконец увидел все, что мне было нужно.

Утром я повторил фокус с вентиляцией; осторожно подглядывая сквозь щёлочки жалюзи, дождался, пока на крыше станет достаточно многолюдно, покинул шахту - и без проблем смешался с толпой. Правда, уже в лифте вышел небольшой казус: дородная мать семейства пристально посмотрела на меня, на мою одежду и демонстративно сморщила носик. Я быстро обнаружил причину - одежда была вся в пыли. "Ох, где ж это я так?
– забормотал я смущённо, торопливо отряхиваясь.
– Они что же тут, не убирают совсем? Безобразие". Дама фыркнула и отвернулась; тем инцидент и был исчерпан.

***

По уже устоявшейся традиции Кот устраивал наши внутригрупповые разборки в спортзале. Кому-то не вовремя сунувшемуся в дверь грозно сказали "Кыш!", и лицо моментально испарилось.

– Ты что стал себе позволять, Птаха?
– цедил сквозь зубы лейтенант, и я видел, что он взбешён по-настоящему.
– Ты объясни мне, а то я вроде тут чего-то не понимаю. Ты теперь у нас тут, может, старший, а? А я и не знаю? Тебе, может, мандат выдали? Что ты сам себе голова? Что можешь исчезать, не спросясь? И не сказав, куда?

– Всыпать ему горячих, - предложил Студень.

Тут же встрял Каланча:

– Э-э, ты погоди торопиться. Тут ещё, глядишь, горячими не обойдётся. Вот мне, например, очень интересно было бы узнать, куда это он бегал?

– Ребята, я все расскажу.

– Да уж конечно, расскажешь, - хмыкнул многозначительно Танч.

– А это надо хорошо-о подумать, как расспросить.
– продолжил раскачивать лодку Каланча.
– Лапшу-то вешать парень, видать, горазд; мне давно в нем этакая незаметненькая гнильца мерещится; больно уж много за ним непоняток каких-то меленьких тянется хвостом...

Неприятный характер приобретал разговор. Я посмотрел на Кота.

Лейтенант, слегка прищурившись и прикусив губу, покачивался с пяток на носки, привычно зацепив пальцами карманы, и на бледном лице ещё горели пятна бешенства; но вот взгляд...

Странный у него был взгляд.

Словно говорящий, бессильно и устало: "Я ведь тебя, дурака, предупреждал..."

– Парни, есть дело, - взял я быка за рога.
– Такое, что вам и не снилось. Большое дело, настоящее. Сотни тысяч, а может, и миллионы. И все железно. Только, - тут я снова взглянул на Кота, - помощь небольшая нужна... Достать кое-что...

– Об этом после, - мотнул головой лейтенант.
– Что за дело?

– Да ты что, его слушать собрался, Кот?
– возмутился Каланча.
– Он же туфтень гонит; в Норе его сутки не было, точно, я, жаль, проследить вчера не успел, но он уходил, зуб даю; и к шлюхе своей не показывался, я проверял, а ведь она ждала его, причипурилась; так вот скажи, куда он линял, такой весь деловой? Подляну нам готовить?

– Да я это дело и ходил разведывать!
– заорал я.
– У меня план готовый! Я вам схемы нарисую! Все разведано, только прийти и взять! Миллион! Слабо потянуть?

– Подляна!
– упёрся рогом Каланча.
– Там и заметут! Миллион, ишь! Кто про такое слышал? Брехня, кому тут верить! Миллион! Почему не сто?

Кот молча наблюдал нашу перепалку, покусывая губу и покачивая головой, и я уже видел - вмешиваться ему не хочется, не хочется в это лезть; и ещё я понимал, что если устранится единственный человек в нашей группе, на разумность которого я могу рассчитывать - всё, мне хана; и оттого я заводился все больше, а Каланчу уже вовсе несло; ещё немного - и он наговорит такого, что мне придётся его убить - или убьют меня, и вероятней тут второе, потому что Каланчу прикончить мне не дадут...

И вдруг Кот резко и сильно саданул ногой по стойке тренажёра. Глухо громыхнуло железо; звук раскатился рокотом по спортзалу, и все стихло.

– Я хочу послушать про милионное дело, - спокойно объявил в наступившей тишине лейтенант.
– Кто не может держать себя в руках - двери открыты.

И - мне, слегка презрительно:

– Только очень надеюсь, что это всё-таки дело, а не лажа.

– Казино, - кивнул я, переводя дух.
– Вся суточная выручка.

Выждал немного, чтобы в их воображении прокрутились цифры со многими нулями. И стал рассказывать.

– Деньги вывозят раз в сутки, это я точно установил. В пять утра, через час после закрытия, на флайкаре с крыши. Между прочим, я полдня и всю ночь проторчал на смотровой площадке, знаете, там на высотке через бульвар, пас леталку. Стоит все время, пока работает казино, но там охрана - "стакан" на крыше, в нем два жлоба с лучеметами, плюс одна стационарка. От "стакана" до флайкара метров пятнадцать. Чуть сбоку, но со стороны "стакана" лифт; да бумага нужна, чем на пальцах объяснять, я бы вам все нарисовал. Происходит это так. Где-то за полчаса до взлёта появляется пилот; ну, он проверяет машину, гоняет тесты и все такое. Без пятнадцати пять поднимают деньги. Четыре человека охраны, двое выходят первыми, двое сзади, а старичок толкает тележку - такую, знаете, сетчатую, вроде как на вокзале багаж возят. В ней - стандартные инкассаторские мешки. Пилот открывает люк, двое охранников загружают деньги, двое стоят рядом. Старичок - видимо, счетовод какой-то, он каждый мешок чуть не носом провожает. Он же и садится в леталку первым, следом за ним - два охранника. Оставшиеся двое отходят к "стакану". Люк закрывается, флайкар взлетает.