Психея

Лги себе больше.

Дилан подбирается к двери, задержав тяжелое дыхание, и осторожно выглядывает, всматриваясь в комнату. Тишина. Я не стою на месте, иду в шаг за ним, уже сама касаюсь его спины пальцами, чтобы парень не переживал о том, что творится позади.

Дилан вдруг вытягивает руки перед собой, держа пистолет, и переступает порог комнаты, словно ругаясь: «К черту». Я замираю на месте, напугано следя за выражением лица парня, который оглядывает старое помещение, ниже опуская напряженные руки. Ничего? Моргаю, когда Дилан смотрит на меня, словно передавая свою растерянность. Шагаю за ним в комнату и узнаю — здесь спали дети. Их кровати перевернуты, лишены матрасов и подушек. Голые пружинистые. Стены, обвешанные старыми картинами, рисунками. Запах гари тут же впивается в ноздри, которые я сжимаю пальцами, чтобы остановить кровь. О’Брайен опускает пистолет, подходя ко мне:

— Что опять? — чувствую, этот вопрос он теперь будет задавать чаще. Качаю головой, запрокидывая голову, и шмыгаю носом.

— Сейчас, — Дилан оглядывается, подходя к кровати, и рвет наволочку от подушки, которая хрустит, как бумага, после чего протягивает мне ткань. Благодарю кивком, начиная изучать комнату. Та тень… Не знаю, кто это был, но что, если оно специально ждало нас, выдало себя, чтобы мы пришли сюда? Бред, но иных предположений у меня нет.

— Мы ведь ищем куклу? — вспоминает парень, кивая в сторону разбросанных покалеченных временем игрушек. Я разглядываю медвежат, кукол, но это совсем не то. Начинаем бродить по комнате. В разных углах. Не говорим. Не смотрим друг на друга. Только изредка Дилан показывает мне какую-то старую куклу, но я отрицательно качаю головой. Не то. Кусаю губу, садясь на край кровати, и вытираю губы от крови, которая прекращает течь. Уже хорошо. О’Брайен выдыхает, опускаясь на другой край, сохраняя расстояние между нами. Молчим.

И мне охота заговорить с ним.

— А там что? — Дилан щурит веки, указывая рукой на дверь, что находится в конце комнаты. Я оборачиваюсь, вспоминая, что там бабушка хранила старые вещи детей. Санки, лыжи и прочее барахло. Встаю с кровати, идя к двери, и слышу, как парень следует за мной, уже не ожидая, что мы что-нибудь найдем. Берусь за ручку двери, дергая, но не поддается. Хмурюсь, повторяя попытку открыть, и откашливаюсь, отшагнув в сторону, когда Дилан обхватывает руками ручку, сильно дернув. Щелчок — и дверь открывается. Пыль и побелка осыпаются на наши головы, но я не отряхиваю волосы, отступив, как и парень. Ледяной холод. Нет, вовсе мороз. Он паром «выливается» из комнаты, где царит мрак. Кромешный. Дилан быстро достает фонарик, включая, и я замираю, вдохнув: это не помещение для барахла. Это комната. Она гораздо меньше, чем обычная, но здесь есть голая кровать. Стены без обоев, просто покрыты серой краской. Окна заделаны досками. Мы проходим внутрь, с опаской оглядываясь. Моргаю, когда замечаю, что в углу комнаты стоит табуретка, а на ней сидит кукла. Старая, потрепанная в посеревшем платье с воротничком. Медленно подхожу к ней, рассматривая две головы с парой глаз, что блестят на свету фонарика. Смотрят на меня.

Это она.

Протягиваю напряженные руки, пальцами сжав её тельце, и поднимаю со стула, разглядывая с особым интересом и страхом, что пробуждается в груди. Дилан играет светом, видимо, вертится на месте, осматриваясь:

— Чья эта комната? Вип-ребенка? Хотя… Судя по всему, он был вовсе не «вип».

Молча соглашаюсь. Я не знала, что бабушка держала кого-то отдельно от других. И это был не Джошуа. Он спал со всеми в одной комнате, так что вариант отпадает. Но кто тогда?

Шепот. Легкий, хриплый, такой тихий, что я еле могу настроить свой слух, чтобы не потерять его. Хмурюсь, больше не слушая то, что говорит О’Брайен, и прикрываю веки, чтобы окунуться в незнакомый голос, который что-то мычит. Где? Совсем близко. Не за спиной, не передо мной. Где же?

Стискиваю зубы, приоткрыв веки, и не могу справиться с дыханием. Сердце в груди бьет по ребрам, толкая бурлящую кровь по венам, когда я понимаю. Моргаю, нервно сжимая куклу в руках, и медленно поднимаю голову. Стул. Выше. Угол стены. Выше.

Взгляд ползет вверх. Брови дергаются, когда достигаю потолка. Мычание в ушах становится громче, а мои губы распахиваются от картины, которая предстает перед глазами. Тонкое костлявое тело. Бледная кожа. Белое платье. Грубые пальцы с ногтями, впивающиеся в стены, расставленные ноги, чтобы удержать свое тело на весу. У самого потолка. Темные липкие волосы червяками свисают, скрывая истощенное лицо. Зашитые ниткой синие губы. Пустые глазницы. Передо мной безумие во плоти. И оно держится за стены, находясь у потолка над стулом. Мычит. Отсутствие глаз не мешает ей следить за мной, смотреть прямо на меня. Теряю дар речи, делая короткий шаг назад, и с ужасом распахиваю веки шире, когда голова существа неестественно выворачивается, будто для того, чтобы следить за мной. Прижимаю теплую фарфоровую куклу к груди, испустив писк, и отступаю назад, когда шепот с мычанием в голове усиливаются.

— Ронни, — Дилан хватает меня за предплечье, дергая, и только тогда я прихожу в себя, быстро дышу, вцепившись взглядом в парня, который окидывает светом стены и потолок, пытаясь понять, что напугало меня.

— Что с тобой? — вновь смотрит на меня, и, неясно, как, я понимаю, что Оно больше не там. Его там нет, но не набираюсь сил, чтобы проверить догадку. Хватаюсь пальцами одной руки за ткань футболки Дилана, дергаю, молча прося уйти, но парень качает головой:

— Смотри, — освещает стену, и я с трудом перевожу взгляд на неё, оцепенев. Рисунки. Вся рыхлая поверхность исписана, завешена бумагой, на которой кто-то вырисовывал углем бабочек. Дилан хочет пройти дальше, к стулу, чтобы лучше рассмотреть, но я в панике хватаю его за капюшон, не выдержав:

— Уходим, — шепчу, но грубо. Парень поворачивает голову, изучив тревожным взглядом мое лицо, но не начинает заваливать вопросами. Он просто кивает, ещё раз осветив всю комнату фонариком, в попытке всё-таки понять, что меня напугало, после чего не противится, когда я тащу его за ткань кофты обратно.

Я не сдержала молчания.

И на тот момент, мне казалось, что это худшее, что я сделала в тот момент.

Но, как оказалось, нет.

Ибо единственная ошибка, которая будет стоить нам жизни, заключается в том, что мы не закрыли дверь.

В том, что мы вообще её открыли.

От лица Джейн.

Зябко. Подвальное помещение не вызывает у меня никаких чувств, кроме как ощущения холода. Растираю одной рукой плечи, освещая стены, пока Коди спокойно роется в костях, считая черепа. Хочет сравнить количество с воспитанниками из дома? Или со всеми сгоревшими детьми? Там их было много, неужели он знает точное число?

Слежу за Тайлером. Он особо не вмешивается в дела Кристиана, и мне неясно, как он вообще связан со всем происходящим. Наши взгляды пересекаются, и я, по какой-то причине, не отвожу его, тут же выходя из неловкого положения:

— Откуда ты?

— Я родился здесь, — он отвечает быстро и легко. Не лжет? Парень переступает обломки паркета, чтобы подойти ближе ко мне, а я стою ровно, подняв голову. Не показываю, что мне не по себе:

— И как ты связан с Джошуа? — задаю вопрос в лоб, отводя взгляд, чтобы сделать вид, что интересуюсь тем, чем занимается Коди.

— Ну… Я, — подбирает слова. — Это не так просто объяснить.

— Попробуй, — смотрю на экран телефона. — Времени много, — сохраняю хладнокровие во взгляде и в голосе, не боясь, что это оттолкнет парня. Внушаю ему страх ко мне? Да, время явно меняет людей. Но моя уверенность гаснет, когда замечаю, что Пози опускает голову, слабо улыбаясь. Хмурю брови, напряженно сглотнув. Что с ним не так?

— Он приходил играть со мной в детстве, — открыто заявляет, ничего не скрывая. Моргаю, смотря в ответ на Тайлера, который светит фонариком в сторону Коди, чтобы тому было удобнее работать. Вновь отвожу взгляд, задумчиво рассуждая. Он играл с Джошуа? Как и Рози играла с ним, так… Что если его родителей тоже…

Нервно кусаю губу, боясь спросить о личном у малознакомого человека. Кто знает, как он отреагирует. Мне это знакомо…

— Не хочу влезать в ваш разговор, — вдруг подает голос Кристиан, встав с колен на ноги. Мы переводим свое внимание на парня, который оборачивается, подняв руку, и всё внутри меня сжимается от ужаса, что мгновенно захватывает тело. Знакомое чувство оцепенения. Губы с дрожью раскрываются, а глаза готовы выпасть из орбит от давления.

Роняю фонарик.

Коди держит мешок.

Мешок, который Джошуа носил на голове.

***

Девушка убирается в своей комнате, раскладывая вещи по ящикам и полкам. Она спокойно напевает знакомую мелодию, покачивая головой, и прекращает шевелиться, когда слышит мычание. То самое.

Хмурит брови, повернув голову в сторону окна, и вздыхает, прикусив губу.

Они уже освободили её? Слишком быстро…

***

Шумное здание школы — это уже что-то необычное для него. Яркий солнечный свет помогает обрести временное умиротворение и спокойствие, так что Тайлер заставляет себя выйти из автомобиля. Поправляет ремни рюкзака, подходя к окну, стекло которого опускается. Коди сидит за рулем, вздохнув: