Психиатрию - народу! Доктору - коньяк!

4. Корсаковский психоз. Описан впервые С. С. Корсаковым в 1887 году. Обычно развивается после тяжелого алкогольного делирия. Сочетает в себе два набора симптомов — неврологические и психические. Неврологические — это невриты в области рук и ног, с нарушением чувствительности, снижением и отсутствием сухожильных рефлексов, порой — с атрофией мышц. Психические — укладываются в триаду: амнезия, дезориентировка и конфабуляции. Амнезия, или потеря памяти, здесь больше касается текущих событий: пациент не может удержать в памяти случившееся вчера, неделю назад, порой — час или два назад. Это фиксационная амнезия. Реже либо в меньшей степени отмечается амнезия ретроградная — то есть на события, имевшие место до заболевания. Кстати, эта же особенность касается и органического поражения мозга любого характера: сначала страдает память на текущие события, и только потом начинают выпадать события прежних лет. Конфабуляции (от лат. confabulari — болтать, рассказывать) — это когда пациент рассказывает о вымышленных событиях, которые на самом деле не имели места быть. Так, спросив о том, как он провел вчерашний день, вы рискуете получить отчет об экспедиции за золотом партии, либо о походе по девкам румяным, или еще полтазика подобной лапши, навешанной вам на уши с полной уверенностью чего-то еще в том же роде. Пациент будет пребывать в полной уверенности, будто так оно и было, — но вы-то знаете, что он за пределы палаты не выходил! Дезориентировка вызвана двумя предыдущими факторами: во-первых, текущую дату и координаты невозможно удержать в крупноячеистом решете памяти, а во-вторых — куда девки подевали все золото? Конфабуляции привносят коррективы, с реальностью категорически несовместимые. Может прогрессировать, тогда течение будет называться прогрессирующим, может застыть на месте — будет стационарным, но нередко можно наблюдать и регрессирующее течение, когда симптоматика — большая или меньшая ее часть — уходит, обнажая фоновую алкогольную (или другого рода) энцефалопатию, которая уже никуда не уйдет.

ИНВОЛЮЦИОННЫЙ ПАРАНОИД

— Крокодил закопал яйца в песок. Кто знает, почему?

— Старый он. Не нужны они ему.

Вовочка, на уроке биологии

Так уж выходит, что период жизни, когда обмен веществ уже не напоминает только что запущенный ядерный реактор и когда избыток гормонов уже не диктует свои правила, тоже полон препонов и капканов. Казалось бы — вот оно, время мудрости, неспешных размышлений о смысле сущего, вот он, период для духовного роста и обретения уверенности в том, что все суета сует и фигня фигнь, — ан нет.

Помимо деменции и инволюционной меланхолии, есть еще одно психическое заболевание, способное омрачить пору мудрости и духовной зрелости. Это инволюционный параноид. Сам термин был предложен в 1965 году С. Г. Жислиным. [82] Крепелин в 1896 году также выделял группу пресенильных психозов (для возраста 45–65 лет).

Выделить эту болезнь как отдельную нозологическую единицу позволило то, что она отличается и от поздно возникшей шизофрении (нет постепенного усложнения картины болезни и все нарастающего эмоционально-волевого дефекта, больной остается более или менее адаптирован к окружающим условиям — несмотря на то что искренне считает, будто весь мир против него), и от симптомов органического поражения головного мозга (нет четкой картины сопутствующего психоорганического синдрома).

82

С. Г. Жислин (1898–1968) — советский психиатр, ученик П. Б. Ганнушкина. С 1932 г. заведовал кафедрой психиатрии в Воронеже, а с 1950 по 1952 г. — в Перми. Считал, что психиатрия является точной наукой и что надежная диагностика психического заболевания всегда возможна, если учтены все стороны анамнеза и клинической картины.

Основной симптом — бред. Вдруг выясняется, что родственники — неблагодарные сволочные меркантильные кю, которые подворовывают деньги, продукты из холодильника (а что не своровали — обязательно испортят или понадкусают), вещи из шкафа (куда-то подевались моднючие панталоны а-ля десантно-транспортный парашют), а самого страдальца просто мечтают сдать в интернат. Или соседи — то за стенкой обсуждают планы своих злодеяний, то начинают прямо через розетку испускать вредные лучи, а через вентиляцию — не менее вредный газ. Или договариваются с тараканами-диверсантами и мухами-смертницами, чтобы те подбрасывали в квартиру особенно зловредный какой-нибудь вирус. Или наводят особо качественную порчу, корчу и кирдыцкий приворот. В общем, и так жить страшно, а тут еще и вредители вокруг.

Что интересно, в подавляющем большинстве случаев бред носит стойкий характер и касается какой-нибудь одной темы. То есть или родственники, или соседи. Максимум — родственно-соседский преступный синдикат. И способы воздействия обычно немногочисленны, без новых головокружительных витков: если фосген и микроволны, то никаких модернизаций и нанотехнологий не предвидится.

Плохое самочувствие, прострелы в пояснице, запоры, колики в животе, зуд в неудобоупоминаемых местах — все эти, на первый взгляд вполне сообразные возрасту симптомы тут же служат подтверждением постороннего, а то и потустороннего вмешательства.

Частенько картину бреда помогают дорисовать галлюцинации — чаще обонятельные (газ, запах разложения от продуктов), тактильные (специально натренированные клопы-экзекуторы), слуховые (тематика соответствует случаю). Галлюцинации, как правило, четко привязаны к тематике бреда: если вредят соседи, то никаких инопланетных или инфернальных (за исключением приглашенных соседями) явленцев и скитальцев, все согласно сценарию, никакой самодеятельности.

Во всем прочем, что не касается бредовых переживаний, больные неплохо ориентированы и адаптированы к окружающим условиям. Приходится спать в противогазе — ну и фиг с ним. Дети — латентные садисты и маскирующиеся сатанисты — да и Бог им судья, зато внучок просто лапушка, не забыть бы из садика вовремя забрать…

Довольно интересны особенности характера таких пациентов. Изначально, до болезни, — это, как правило, хорошие работники-исполнители. Скажем так, звезд с неба не хватают, но дело знают четко. Круг интересов больше похож на коридор «работа-дом». Ну хорошо, небольшое ответвление в сторону дачи. На пенсию выходят вполне спокойно, без драматического «как они без опытного меня?» и «как я без них и этой долбаной, но все-таки зарплаты?». Чаще всего умеют довольствоваться тем, что имеют. Привыкли к самостоятельности вплоть до привычки жить одному. Тяжело переживают обиды и несправедливости по отношению к себе, как явные, так и мнимые.

Течение сравнительно стабильное, без ярких вспышек и смены симптоматики. Прогноз относительно благоприятен: как правило, за исключением стойкости бредовой симптоматики, само заболевание не склонно давать усложнение симптомов, формирование личностного дефекта либо резкого снижения памяти и умственных способностей.

ИНВОЛЮЦИОННАЯ МЕЛАНХОЛИЯ

Спроси меня, зачем унылой думою среди забав я часто омрачен? Зачем я лишь о том все время думаю, как сделать, чтоб не думать ни о чем? Зачем мои благие начинания пропали зря, и жизнь не удалась? Зачем я червь, зачем величина — не я? Спроси меня — отвечу, не таясь… М. Щербаков

Одна из напастей инволюционного периода, которая показывает, что многия печали могут быть не только вследствие многая мудрости. Наличие и степень развития интеллекта, равно как и объем и качество накопленного жизненного опыта, ни в коей мере не влияют на вероятность развития этого заболевания. Существует некоторая гендерная разница в возникновении и частоте проявления: 50–65 лет у мужчин и 40–55 лет у женщин, причем у женщин — чаще.

Характерны две группы симптомов.

1. Депрессивные. Снижение настроения выраженное, достигающее психотического уровня (внимание, возможен суицид!). Чаще всего сочетается с тревогой — больной беспокоен, не находит себе места, причитает и заламывает руки. Тревога может усилиться при смене обстановки (переехали на новую квартиру либо забрали из деревни в город, в ряде случаев — просто перевели из одной палаты в другую) — это симптом нарушения адаптации Шарпантье. [83] Именно наличие депрессии и ее первичность отличает инволюционную меланхолию от инволюционного параноида, где основным является бред.

83

Шарпантье-феномен (синоним симптом расстройства адаптации) — усиление ажитированной депрессии при изменении окружающей больного обстановки; наблюдается при эндогенных депрессиях, инволюционной меланхолии, сосудистых и сенильных психозах.

2. Бредовые. Спектр идей довольно широк, но всегда имеет тематику, соответствующую тревожно-депрессивному настрою. Бред носит характер вторичного, чувственного (то есть возникшего не самостоятельно, а на депрессивной почве). Кроме того, не стоит ожидать большого разнообразия идей у одного человека. Это могут быть ипохондрические идеи — когда больной убежден, что он самый больной человек в мире, а Карлсон — симулянт и сволочь на пропеллерной тяге; тут свербит, там булькает, намедни вот так вот кольнуло и вот эдак хрустнуло — все к одному, столбите место на погосте. До сих пор встречается бред Котара — очень интересное явление, когда пациент уверен, что либо сам он весь изнутри сгнил, все внутренности рассыпались в прах, и от зомби он отличается только более высоким интеллектом и менее выраженным аппетитом, либо что весь этот мир гибнет под копытами всадников апокалипсиса, остается только наблюдать за леденящей душу красотой процесса, а главный виновный — вот он, перед вами. При этом, как правило, к помощи взывать не перестает. А стоит подойти и попытаться заговорить — умолкает. Правда, стоит отойти подальше, призывы о помощи и стенания малютки-привидения возобновятся. Это, кстати, называется симптомом Клейста. [84] Нередки идеи самообвинения — во всем, в чем только возможно себя обвинить; самоуничижения — мол, я недостоин дышать одним с вами воздухом, проживать на одной жилплощади, питаться той же гадостью… впрочем, последнее излишне, и так аппетита нет. Зачастую требуют себя наказать со всей возможной строгостью либо сами пытаются это сделать, и вот тут-то нужен глаз да глаз. Нередко во всеуслышание объявляют себя круглыми сиротами (при живых и заботливых родственниках).

84

Симптом Клейста — буквально: если врач кладет свои пальцы на ладонную поверхность пальцев кисти больного, то пальцы больного как бы стремятся «сцепиться» с пальцами врача. Наблюдается при поражениях лобных долей.

Нередко под стать бреду меняется и восприятие окружающей действительности, когда во взглядах людей читается осуждение, презрение и отвращение, когда в шепоте слышны проклятия и хула, когда под ликом близких людей начинают проглядывать чужие мерзкие физиономии (все родные-то на самом деле умерли, а это самозванцы). В повседневной жизни такие пациенты становятся безучастны ко всему окружающему, перестают следить за собой, за порядком в доме (тут мир рушится, а вы со своими мелочами!).

В ряде случаев эпизод инволюционной меланхолии заканчивается выздоровлением. Если обстоятельства складываются иначе, болезнь приобретает хронический характер, с постепенным снижением интеллекта и изменениями (в сторону уплощения, оскудения) в эмоциональной сфере при отсутствии лечения. Стоит заметить, что, как правило, пациенты довольно хорошо откликаются на лечение, а сочетание грамотного назначения медикаментов и кропотливой, без излишнего фанатизма, психотерапии дает неплохие результаты и довольно стойкую ремиссию.