Психоаналитическая традиция и современность

Когда Ю. Кристева появилась в переполненном зале, то я увидел элегантную, со вкусом одетую, стройную женщину, внешний вид которой явно не соответствовал ее паспортному возрасту. Два дня спустя я нашел в Интернете информацию о ней и узнал, что, помимо всевозможных заслуг и регалий, Ю. Кристева является матерью троих детей. Этот биографический факт ее жизни перевесил в моих глазах все остальные достоинства, поскольку я сам являюсь отцом троих детей и по себе знаю, каким запасом сил и какой энергией надо обладать, чтобы преуспеть и в профессиональной деятельности, и в воспитании детей.

Сидя напротив Ю. Кристевой, я всматривался в ее располагающее лицо и с нетерпением ждал того момента, когда она приступит к изложению своих мыслей, которыми она хотела поделиться с профессиональной аудиторией. И когда она произнесла небольшое вступление на русском языке, а потом перешла на французский язык, то я был приятно удивлен, поскольку, несмотря на перенасыщенность программы своего трехдневного пребывания в Москве, Ю. Кристева столь живо и заинтересованно читала лекцию по проблемам материнской страсти, что ее темпераменту мог бы позавидовать любой молодой психоаналитик. Она не только воспроизводила в своей речи заранее подготовленный текст лекции, но и вникала в суть перевода с французского языка на русский, внося подчас уточнения по поводу какого-либо термина или давая развернутые пояснения в связи с высказанными идеями.

Программа встречи с Ю. Кристевой 4 декабря предполагала ее выступление, последующее обсуждение и дискуссию, а также автограф-сессию в связи с презентацией переведенной на русский язык и только что опубликованной ее книги «Черное солнце: депрессия и меланхолия», изданной в издательстве «Когито-Центр», специализирующемся на психоаналитической литературе. На обсуждение и дискуссию отводилось полтора часа.

К сожалению, по ходу встречи время на обсуждение и дискуссию пришлось сократить до часа, но, как оказалось, этого времени хватило лишь на то, что было задано всего лишь несколько вопросов. Вопросы были короткими, зато ответы Ю. Кристевой – столь обстоятельными и пространственными, что на обсуждение высказанных ею идей не осталось времени.

Буквально в последний момент удалось воспользоваться предоставленной мне возможностью кратко высказаться по поводу затронутых в лекции некоторых идей, в частности, связанных с соотношением материнской страсти и сексуализации материнства. Суть этого высказывания, с которым я обратился к Ю. Кристевой и которое воспроизвожу дословно, сводилась к следующему:

«Позвольте мне как джентльмену выразить свое восхищение по поводу Вашего страстного говорения о материнской страсти.

Как отец, я соглашусь, пожалуй, с Вашим утверждением, что материнская страсть является прототипом всех любовных отношений. Подчеркну, что речь идет именно о любовных, а не о сексуальных отношениях.

Но как мужчина я подозреваю, что Ваша концепция сексуализации материнства распространяется не только на маленького ребенка, но и на большого ребенка, каковым является муж, отец маленького ребенка и мужчина вообще. Но эта концепция блокирует и даже устраняет, как мне представляется, сексуализацию женственности, что весьма печально для мужчин».

Отвечая на данное высказывание, Ю. Кристева подтвердила, что сексуализация материнства действительно ведет не только к выстраиванию матерью окрашенных сексуальностью взаимоотношений со своим ребенком, но и к ослаблению сексуальных связей с мужчиной. Такая ситуация чревата возникновением проблем, особенно для мужчин, лишенных возможности получения сексуального удовлетворения в той супружеской паре, в которой женщине свойственна сексуализация материнства. В связи с этим Ю. Кристева высказала мысль, что идеальные супружеские отношения в семье – большая редкость, и только в том случае, когда в семье есть «тень инцеста», это поддерживает сексуальные отношения.

Для того, чтобы дать представление о высказанных Ю. Кристевой идеях, воспроизведу некоторые из тех, что мне удалось вычленить из ее лекции о материнской страсти и которые, на мой взгляд, заслуживают внимания и дальнейшего осмысления.

• Материнская страсть начинается со страсти беременной женщины к самой себе, свидетельствующей о нарциссической страсти, с одной стороны, и об утрате идентичности, с другой стороны.

• В развитии и реализации материнской страсти можно выделить три этапа: на первом этапе материнская страсть женщины проявляется по отношению к самой себе; на втором наблюдается страсть матери к ребенку, когда он перестает быть ее двойником, находящимся в ее утробе, и своим рождением возвещает о начале новой жизни; на третьем – имеет место отстраненность и бесстрастность матери по отношению к ребенку, что свидетельствует о проявлении материнской любви.

• Материнская страсть дебиологизирует ребенка.

• Материнская страсть характеризуется двуликостью, то есть нарциссизмом и объектной связью (объектной идентификацией путем сублимации), в результате чего она включает и негативные элементы, связанные с проявлением разрушительности, агрессивности, о чем писала М. Кляйн.

• Ярость любви, агрессия материнства – пограничные состояния.

• Разрушительность является своего рода драмой, она свойственна всякой страсти, но ее возникновение дает шанс для проработки.

• Материнская страсть выступает в качестве структурированного переживания жизненного опыта.

• Материнская страсть – прототип всякой любовной связи.

• В материнстве прячется женская сексуальность, проявляющаяся в фетишизации тела ребенка и его соблазнении.

• Время и язык являются важными факторами проявления материнской страсти.

• Усвоение языка осуществляется не только со стороны ребенка, но и со стороны матери.

• Мать улавливает язык ребенка, благодаря регрессии говорит на его языке и тем самым возвращает ребенку переживания тела.

• Фактор времени часто связывают со стремлением к смерти, но мать переживает начало новой жизни и тем самым отстраняется от смерти.

• Новое начало (рождение ребенка) – это материнское переживание времени, олицетворяющее собой не только заклинание против смерти, но и ее преодоление.

• Философия материнства заключается в готовности к новому начинанию.

• Отстранение – временной фактор материнской страсти в психоанализе.

• Материнская страсть – прототип двух «главных палачей» человека, каковыми являются влечение и объект.

• Так называемая достаточно хорошая мать (М. Кляйн, Д. Винникотт) никого не любит, поскольку ее страсть превращается в бесстрастность и спокойствие, открытые по отношению ко всем.

• Материнская страсть – граница внутренней паранойи.

• Хорошая мать справляется со своей страстью, она преуспевает там, где параноик терпит поражение (аналогия с мыслью З. Фрейда, согласно которой хороший психоаналитик преуспевает там, где параноик потерпел поражение).

• Возможность сублимации материнской страсти способствует развитию творческих способностей ребенка.

• Мать не может отказаться от господства над ребенком (материнское безумие), но сублимационный цикл делает возможным развитие ребенка.

• Сублимационный цикл связан с отношениями между матерью и ребенком, когда она получает наслаждение в результате соответствующего реагирования ребенка на ее речь и жесты.

• Если мать позволяет представлять ребенку не саму себя, а ее отсутствие, то она является хорошей матерью.

• Мать позволяет ребенку символизировать материнство ради его мышления, языка.