Психоаналитические идеи и философские размышления

Пересмотр некоторых положений классического психоанализа касался главным образом тех психоаналитических идей, которые были двусмысленными или, во всяком случае, затрудняли непосредственное вторжение в сферу политики. Так, например, Э. Фромм реконструирует многие фрейдовские концепции таким образом, что они оказываются применимыми к анализу социально-экономических и политических проблем и процессов современного западного общества. В частности, он пересматривает представления Фрейда о природе и характере человека, феноменах переноса и нарциссизма. Отмечая ограниченность ряда фрейдовских идей, Э. Фромм вводит понятие «социального характера» как «посредника между социоэкономической структурой и идеями, а также идеалами, превалирующими в обществе» (Fromm, 1981, р. 30). Говоря о слишком узком, с его точки зрения, толковании Фрейдом переноса и нарциссизма, Э. Фромм сосредоточивает внимание на рассмотрении «социального переноса» и «группового нарциссизма» и делает вывод о том, что «социальный перенос» является «одним из наиболее важных социальных феноменов», а «групповой нарциссизма» представляет собой «феномен большого политического значения» (Fromm, 1980, р. 42, 51).

Вместе с тем, несмотря на модификацию некоторых психоаналитических концепций Фрейда, современные западные исследователи широко используют сам метод психоаналитического анализа политических проблем. Изучаются личностные аспекты политических процессов, преломленных через призму психоаналитического высвечивания внутреннего мира человека. Выявляются психопатологические черты характера политических деятелей. С позиций психоанализа переосмысливаются содержание и существо самой политики. Словом, в ряде зарубежных исследований политическая проблематика рассматривается с точки зрения применимости к ней психоаналитических идей и концепций. И если одни авторы, включая профессора политических наук Мельбургского университета А. Дэвиса, полагают, что политика – это «символическая проекция коллективных психических напряжений» (Davies, 1980, р. 120), то другие, указывающие на имеющую место подчас переоценку психоаналитического подхода к исследованию политических проблем, недвусмысленно пишут о том, что нельзя и недооценивать применение психоанализа «к политической теории и действию» (Zaleznik, Kets de Vries, 1975, p. 9).

После Второй мировой войны в западной литературе произошел своеобразный бум психоаналитических исследований политологического и историографического характера, авторы которых попытались использовать психоаналитические концептуальные схемы для объяснения причин возникновения фашизма и психологии нацистских лидеров. Собственно говоря, исследования подобного рода имели место и до Второй мировой войны. Но они были эпизодическими и не столь распространенными. И только спустя несколько десятилетий психоаналитический метод исследования нацистской идеологии и политики нашел приверженцев среди значительной части западных психологов, социологов, историков и историографов.

Одним из первых исследований в этой области была, пожалуй, работа В. Райха «Массовая психология фашизма», опубликованная в 1933 г., т. е., по сути дела, в период прихода нацизма к власти в Германии (Reich, 1978). В этой работе он попытался соотнести свои открытия, сделанные им в клинической практике, с политикой. В представлении В. Райха, различные политические группировки и социальные движения в обществе соответствуют тем или иным структурным слоям личности. Так, либерализм соотносится с «поверхностным слоем» личности, радикализм и подлинная революционность – с «глубинным слоем». Фашизм же, как нечто иррациональное, является политически организованным выражением «промежуточного слоя», представляющего комплекс садистских, агрессивных влечений, характеризующихся на политическом уровне тяготением к установлению диктатуры.

Раскрывая эти идеи, В. Райх объясняет причины возникновения фашизма наличием авторитарных тенденций в патриархальной семье с присущими ей «неаутентичным чувством любви» между родителями и детьми. Выходцы из такой семьи не только не способны к рациональному проявлению любви, но и испытывают потенциальную враждебность по отношению к другим людям. Этим, по мнению В. Райха, и воспользовался фашизм, поощрявший насилие, культивировавший среди молодежи иллюзию свободы и использовавший в идеологических целях символику подавленной сексуальности, в частности символику свастики.

Несколько иной ракурс исследованию фашизма придает К. Г. Юнг, первоначально разделявший основные идеи Фрейда, но впоследствии отошедший от классического психоанализа и создавший свое собственное учение, получившее название «аналитическая психология». В отличие от классических схем психоанализа с их акцентом на сексуальности, К. Г. Юнг считает, что возникновение нацизма в Германии связано с «коллективным бессознательным» немецкой нации, имеющим глубокие мифологические корни. Германия, в его понимании, всегда была страной психических катастроф, начиная от Реформации и религиозных распрей и кончая крестьянскими войнами. Эти психические катастрофы сопровождались высвобождением демонов, проявлением демонической силы в немецкой нации. По словам самого Юнга, он предсказывал зарождение нацизма в Германии еще в 1918 г., ибо его тогдашние наблюдения над пациентами немецкого происхождения, рассказанные ими сны и обнаруженные симптомы психических расстройств указывали на то, что «немецкая психика» обладает определенными особенностями, потенциально содержит в себе деструктивные тенденции. В отличие от французов и англичан, например, у немцев, по мнению Юнга, «архетип Анимы», т. е. абстрактный образ женского начала в мужчине, не играет существенной роли. Это свидетельствует об особом мифе, распространенном в умах немцев. Не случайно Гитлер не мог установить здоровые отношения с персонифицированным бессознательным, воплощенным в Аниме, что обусловило его деструктивность, распространившуюся впоследствии на массовом уровне, так как Гитлер взывал к коллективному бессознательному немецкой нации, отождествляя себя с ней.

Под этим углом зрения Юнг рассматривал личность Гитлера, пытаясь объяснить, как и почему этот маньяк приобрел столь значительную политическую власть в Германии. Гитлер, как считает Юнг, должен быть понят не как выдающаяся личность, поскольку он не обладал личностью в подлинном смысле этого слова. Гитлер – это, скорее, вся немецкая нация в ее мифологическом измерении. Но почему, будучи столь невыразительным по своей внешности и слабым в физическом отношении, Гитлер привлек внимание немцев и они слепо последовали за ним? Все дело в том, отвечает Юнг, что Гитлер принадлежит к категории «мистических людей». Его власть носит не политический, а мистический характер. Секрет в том, что Гитлер обладает таким бессознательным, которое, по сравнению с другими людьми, скорее доходило до его сознания: он прислушивается к «внутреннему голосу» своего бессознательного и неукоснительно следует ему в своих решениях и действиях. Его «внутренний голос» – это бессознательное, в которое немецкая нация проецирует свою душу. Отсюда становится понятным «магическое» влияние Гитлера на немецкую нацию, ибо он, по выражению Юнга, является «зеркалом бессознательного каждого немца» (Jung, 1978, р. 118).

Раскрывая на психологических и мифологических уровнях связь Гитлера с особенностями немецкой нации, Юнг понимает, что Гитлер чрезвычайно опасен в политическом отношении. Имея дело с психическими заболеваниями различного рода, в клинической практике он использовал терапевтические методы лечения пациентов. Нельзя ли и по отношению к Гитлеру предложить эффективную терапию, чтобы тем самым нейтрализовать его деструктивные наклонности? Поставив перед собой подобный вопрос, Юнг подчеркивает, что такие люди, как Гитлер, прислушиваются только к своему «внутреннему голосу», и поэтому не стоит внушать им, чтобы они отрешились от своего бессознательного, ибо их реакция на подобное внушение может оказаться обратной. Учитывая это обстоятельство, следует таким образом интерпретировать «внутренний голос» пациента, чтобы указать ему желательный для терапевта образ мышления и направленность действия. Поэтому единственный путь спасения демократии на Западе, по мнению Юнга, – это ни в коей мере не пытаться остановить Гитлера, руководствующегося в политической деятельности своим «внутренним голосом». Можно попытаться отвлечь Гитлера, но остановить его, не навлекая грандиозную для Запада катастрофу, невозможно. Его «внутренний голос» говорит, что лучшее будущее немецкой нации лежит на пути завоевания жизненного пространства. И коль скоро невозможно заставить Гитлера не следовать этому «голосу», то в этом случае необходимо повлиять на направленность гитлеровской экспансии. «Направьте устремления Гитлера на Восток! Отвлеките его внимание от Запада! Пусть он идет в Россию!» Таково, полагает Юнг, «логическое лечение Гитлера» (Jung, 1978, р. 132).

Это «лечение» было предложено Юнгом до того, как фашистская Германия напала на Советский Союз. Разумеется, не юнговская терапия предопределила подобный «крестовый поход» Гитлера. Развязывание Второй мировой войны и нападение Германии на Советский Союз обусловлены совершенно иными причинами, нежели те, которые вытекают из терапевтических рецептов Юнга по спасению западной демократии. Они обстоятельно рассмотрены в отечественной исследовательской литературе, и поэтому нет необходимости специально останавливаться на этом вопросе. В данном случае важно другое. Следует иметь в виду, что политические взгляды В. Райха и К. Г. Юнга неоднократно подвергались критике в работах как зарубежных, так и отечественных авторов. Так, например, резко критикуя политическую философию В. Райха, сотрудник Гуверовского института войны, революции и мира Л. Радиста в своей книге «Некоторые размышления о Вильгельме Райхе» прямо указывает на то, что политика была той сферой, в который венский психиатр допустил наибольшее количество ошибок (Radista, 1978). Однако, независимо от того, как и с каких позиций критикуются политические взгляды В. Райха и К. Г. Юнга, как и под каким углом зрения модифицируются основные психоаналитические концепции, так или иначе психоаналитические идеи находят свое отражение в западных исследованиях, посвященных изучению политических проблем. Не случайно психоаналитический подход к осмыслению различных политических процессов и исторических событий в целом становится в настоящее время довольно распространенным среди части западных авторов.

В последние десятилетия психоаналитические идеи все активнее стали вторгаться в сферу истории. Они находят свое отражение в работах ряда западных историков, используются при интерпретации исторического материала. Правда, по сравнению с социологами, философами и политологами, историки оказались, пожалуй, наиболее стойкими к восприятию или, точнее, неприятию психоаналитических концепций. Долгое время они негативно относились к попыткам Фрейда с психоаналитических позиций объяснить историю возникновения и развития первобытного общества. Однако постепенно среди западных историков наметился перелом в их отношении к психоаналитическому методу исследования исторического материала. Более того, в западной исторической науке возникло даже целое направление, получившее название «психоаналитическая история». Не вызвавшая первоначально особого восторга у ряда ученых, психоаналитическая трактовка истории неожиданно завладела воображением некоторых зарубежных теоретиков, став, по выражению одного из исследователей, «новой модой среди американских историков в середине 60-х годов» (Wehler, 1980, р. 530).

Как известно, в рамках психоанализа Фрейд стремился раскрыть природу бессознательного, а также символические формы выражения человеческих желаний, которые в иносказательном виде предстают перед сознанием, маскируя побудительные мотивы деятельности индивида и искажая реальную картину его бытия. При этом основатель психоанализа считал, что именно переживания детства, связанные с бессознательными желаниями, дают ключ к объяснению как психических травм, возникающих впоследствии у взрослого человека, так и специфических форм жизнедеятельности каждого индивида. Поэтому психоаналитический метод лечения невротических заболеваний и исследование личности в целом был направлен на воспроизведение картин детства, реконструкцию событий прошлого, оказавших, по убеждению Фрейда, неизгладимое впечатление на каждого человека, который не осознает этого в силу того, что материал прошлого вытеснен из его сознания.