Психоделическая пишущая машинка
Шрифт:
Они гуляли по Лиговке до Некрасовского сада. Лакали водку прямо на ходу, закусывая баранками. Вадик говорил странные и смешные вещи, Альберт мысленно записывал в блокнот. Он не жалел, что водки пришлось покупать вдвое больше.
И вот сегодня сумасшедший пригодился бы. Пусть отрабатывает выпитое.
В сквере никого не было. Альберт присел на скамейку. С трех сторон нависали голые стены без окон. В нише стремительная вертикаль лифта подпирала массивный козырек. Бездомный пес чесал ухо, толпа шуршала мимо по проспекту…
Вдруг, откуда-то снизу раздался голос:
– Въебать есть?
Альберт вскочил и отбежал на несколько шагов. Под скамейкой лежал Вадик.
–
– Тихо. Иди сюда.
– Ну?
– Вон двое, видишь?
– Это же манекены.
– Точно?
– Определенно…
Вадик выполз, сел рядом, прикрыв лицо ладонью.
– Точно манекены?
– Говорю же, ну. Пошли, посмотрим.
Когда они перешли улицу, человеческие фигуры исчезли. Вадик со зверским лицом пробежал вдоль витрин.
– Ушли…
– Да, странно.
– Нальешь сегодня?
– Пойдем. Дело одно сделаем.
В подворотне у супермаркета раскатали маленькую. Пошли дальше, уже веселые, подпрыгивающей походкой. Вадик, как обычно, нагружал собеседника необременительным сюром…
Альберт все чаще стал смотреть на свое отражение в витринах и окнах проезжающих мимо автомобилей. Пока он выбирал розы в павильоне, Вадик помыл ноги в луже…
Бизнес центр нависал падающей башней. Стеклянные лифты, набитые туловищами, взмывали и падали. «Планктон» вываливался на улицу. Ланч-тайм. Белые блузки, мини юбки, ватные плечи пиджаков, блестящие лбы и красивые лица. Ее не нигде было…
Он взглянул на последний этаж, длинный ряд пылающих на солнце окон. Она где-то там. Но их не пустят, знает, сам работал.
В переулке они спустились в подвал букмекерской конторы. За компьютерами в полной тишине сидели несколько человек, скролили «мышками» какую-то информацию. На огромном экране без звука транслировали футбол. Здесь всегда пусто, ведь любую ставку можно сделать хоть с телефона. Обычно сюда заглядывали стрельнуть в долг или на халяву уколоться алкоголем или какой-нибудь еще гадостью. Или чего-нибудь слямздить в ближайшем супермаркете.
Один парень нервно обернулся:
– О, Альбертини, привет.
– Привет, я к тебе. Пошли, выйдем…
Парня звали Славиком. Он был в куртке охранника, расшитой шевронами «security». Но явно не из этого подвала. Точку охранял узбек в пиджаке, он, не отрываясь, пялился в телефон, и казалось, боялся поднять глаза.
Славик сразу попросил в долг денег.
– Отдам же, ну. А то мне голову отрежут. Людям должен…
– Дай бэйджик на полчаса.
– Да не, стремно.
– Тогда проведи вот его на последний этаж.
Вдруг, Слава что-то увидел и сказал:
– Я сейчас.
В конце переулка два невзрачных типа в бейсболках с козырьками, закрывающие пол лица, стояли, кого-то ждали. Альберт снова взглянул на купол бизнес центра, торчащий над крышами старых домов…
– Не то, что бы я тебя ненавидел, Элли…
Через несколько минут он подумал, что надо бы поторопиться, скоро «планктон» потечет в обратную сторону. И обернулся на громкий топот. На него бежало безголовое туловище. Кровавый фонтан из среза между плечами хлестал, как из китового дыхала. Туловище легло на вираж и скрылось в пункте приема ставок. Там перевернуло всю пластиковую мебель. В последнем рывке вбежало по стене на потолок и оттуда рухнуло на пол. Еще минуту дергало конечностями и, наконец-то, замерло в быстро растекающейся луже собственной крови. Узбек в пиджаке лежал неподалеку в глубоком обмороке. Баба администратор орала во все горло. Остальные боялись вылезти из своих укрытий.
Альберт и Вадик стояли на улице, как вкопанные. К их ногам прикатилась голова
Вячеслава. Лохматая, в ссадинах от асфальта, глаза были еще открыты.– Слышь, – сказала голова, – Ксюху позови…
Вадик схватил себя за уши и заныл:
– Ы…
Букет он выронил, цветы засыпали говорящую голову. Получилась психоделическая картинка.
– Бежим!
Никто из них так быстро не бегал за всю жизнь. Очухались на проспекте, где всегда очень много людей. Здесь быстро бегать неприлично, могут побежать вдогонку. Свернули снова в переулки. Погони, конечно, никакой не было. Вадик требовал литр водки. И через квартал, друзья осели в заведении под вывеской «Вечный зов». Где нет дневного света, лишь только перезвон посуды и вечное «бля», щетинистые кадыки запрокинутых голов, сосущих суррогатный алкоголь из кружек и граненых стаканов и вонь мочи из распахнутой двери общего туалета.
***
– Ставки на спорт! Один иксбет!
Ника смотрела сериал, вдруг, экран мурлыкнул. В нижнем углу, в квадрате видео звонка, проявилась физиономия Полины.
– Я все, – сообщила Ника, – краски кончились.
Они всегда так общались, вместо «привет», будто продолжали прерванный разговор.
– Покажи.
– Воть…
Картина была без багетной оправы, просто холст, натянутый на рамку.
– Что за токсичная мазня?
В изломах уличного пространства, как в осколках зеркала угадывались два портрета. Ника рисовала целый месяц. Несколько эскизов еще висели на стене приклеенные скотчем к обоям.
– Это они?
– Ага.
Учитель и школьница, преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетних. В чатиках негодовали, дети были за них, да все были за них. Кроме закона и тех, кто на страже этих самых законов.
Месяц назад случилась ужасная история. Ника возвращалась из магазина и увидела в темноте рядом с выходом на крышу огромную, шевелящуюся кляксу. Крикнула:
– Убирайтесь, проклятые руферы!
В ответ мужской голос тихо произнес:
– Простите, у вас не найдется немного воды?
Ника ничего не боялась рядом с дверью своей квартиры. Она включила фонарик в телефоне. Молодой мужчина и совсем юная девчонка сидели на последней ступеньке. Они подняли руки, будто это был не луч света, а дуло автомата.
Идти в гости наотрез отказались. Ника открыла им чердак. Замки постоянно приходилось менять после набега «проклятых руферов». Принесла им еды и одеяло…
Пришла на следующий день, хоть они ничего не просили. Им ничего и не надо было, только бы их оставили в покое. Навсегда. Она сказала, что закроет дверь на висячий замок, потому что полиция обыскивает чердаки и крыши. Дома она яростно рисовала, еще сама не зная что. Просто мазала краской листы бумаги. Там, на чердаке ей хватило несколько минут, что бы разглядеть то, о чем так фальшиво поют в фильмах и в соцсетях.
Утром постучали.
– Полиция.
Отец ушел с ними. Ника ждала в прихожей, закусив кулак. Она слышала хруст шагов наверху и голоса. Потом возня, мужчина, что-то громко говорил, кричала девочка. Через приоткрытую дверь Ника видела черные туловища, они шли и шли на чердак – свинорылые бабы с голубыми погонами, большие мужики с автоматами. Столько туловищ на двух маленьких людей…
Над головой хрустел керамзит, крики не затихали, наверное, задержанных били. Ника не выдержала, убежала в свою комнату. Самое ужасное было то, что они, наверное, подумали, это она их предала. Привела этот табун чудовищ, увешанных оружием. Выключила телефон, отцу сказала, что заболела. И не хочет никого видеть…