Психолог для некроманта

Охо - хо. Все даже хуже, чем я думала. И я таки имею склонность к мазохизму, раз продолжаю спрашивать:

– Влюбился, да? Кто его избранница?

– Влюбился? - в голосе явное недоумение, а в крышке моего гроба - еще один гвоздь.
– У некромантов не принято жениться по любви, магия Смерти капризна и узоры должны быть переплетены достаточно крепко, чтобы вообще что-то из этого вышло. Но он сказал, что избранница его достойна. Наивысшее признание у Риорданов.

Которое я никогда не получу.

Черт. Вот почему некромантов никто не учит приукрашать действительность? И почему они сами этого не хотят делать… хоть иногда? Было бы легче.

А пока… пока следует снова напомнить себе главное правило. “Здесь и сейчас”. Бери от жизни всё здесь и сейчас, наслаждайся и не отчаивайся.

Что будет, то будет. А чего не будет… того не будет.

Тряхнула головой и почти весело удивилась, когда экипаж остановился:

– Твой дом? Я думала мы поедИм.

– Сначала и правда поедим… - спокойно пояснил Мирр, - Полагаю, слуги уже накрыли в дальней комнате.

– А почему в дальней?
– чуть опешила от такого уточнения.

– Там хорошая звукоизоляция, - подал мне руку явно предвкушающий эту ночь мужчина.

Я не позволила себе даже мгновение недоверия. Что бы ни происходило между нами - особенно то, что никогда и не произойдет - я точно могла ему доверять. И в вопросах жизни, и в вопросах смерти… и в том, что случается между двумя взрослыми людьми наедине.

А джутовая веревка, торчащая из кармана его камзола… Ах оставьте, я не обязана все замечать.

* Сабина говорит о физической реакции на стресс. Стресс – это автоматика мозга. В нейронной сети одной из частей мозга хранится информация обо всех опасностях в нашей жизни. Причем и та, которую мы лично не пережили, а о которой просто услышали, прочитали и которую увидели. Когда возникает стимул внешней среды, мозг прогоняет его по этой базе данных. Если мозг распознал ситуацию как опасную, он передает информацию в миндалевидное тело. И оно запускает стрессовую реакцию, дает организму сигнал о мобилизации. И запускается обвальная реакция по всему организму.

Психологи отступают

“Все сложно” - это когда ты не знаешь, есть у тебя мужик или пора искать нового.

Мужик у меня вроде был, но...

Все сложно.

В последующие дни я начала верить в разумность фей, которые верили в разумность Мироздания. Потому что оно теперь как-будто осознанно делало все, чтобы развести нас с некромантом.

Та волшебная ночь - странная, наполненная Тьмой и страстью, узорами веревки на моей коже, стонами и шепотом, обессиленным восторгом и криками, делавшими звукоизоляцию действительно необходимой - стала последней точкой соприкосновения с дин Риорданом.

После которой остались не только следы на теле и сладкая дрожь внутри, но и осадок в душе от моих размышлений.

И самое ужасное, что следы и дрожь прошли быстро, а рефлексия превратилась в постоянного моего спутника. Я бы предпочла наоборот. Но, похоже, Мирозданию - или некроманту?
– было угодно испытать меня и нас.

Проверить, чего во мне больше - от психолога или от человека?

А в Мираклии - от некроманта, не привыкшего беречь своих спутниц и признавать их наличие, или от моего мужчины?

Он будто сделал шаг назад. И не один. Я даже уловила тот момент, когда это произошло. За тем последним завтраком, в процессе чтения письма, про которое он мне ничего не сказал.

Хотя я и спросила, что там написано такого, от чего его бесстрастное лицо превратилось в камень.

Покачал головой, отвез меня в агентство и растворился в его бесчисленных коридорах.

Еще дальше он шагнул в связи с расследованием.

Как бы ни хотелось людям нашей профессии жить своей жизнью, в такие периоды это было просто невозможно.

Жители паниковали, газеты пестрели все более страшными заголовками, король и Сеор осерчали - еще неизвестно, кто больше - и сотрудники агентства, все и каждый, были вызваны на службу и поставлены охранять, защищать, патрулировать и искать. В том числе Мираклий и его департамент, которых “за отсутствием пока трупов” направили в катакомбы и кладбища на поиски големов и маньяков. Они там, по слухам, много чего нашли, за что им наверняка положена будет в будущем награда - много, но не касательно маньяка.

По слухам, ага. Потому что Мираклий ничего мне не говорил. И видела его только однажды, когда он мельком скользнул по коридору агентства, мазнув по мне равнодушным взглядом на мое приветствие и улыбку. Он не ответил ни на одну из моих записок, больше не появлялся неожиданно на крыльце - теперь мне казалось, что предыдущие его “случайные” появления были вовсе не случайными, а очень даже запланированными. Не заявлялся ко мне домой, не ошарашивал неожиданными предложениями…

Я понимала, что все работали и сейчас не было свободного времени на развлечения или встречи. Но то, что у него больше не было времени на короткое “здраствуй” или же мимолетные поцелуи делало почти невозможной мою веру в лучшее. В нас.

И я тоже отступила. На столько же шагов назад. Дав возможность этому периоду каким-то образом закончиться. Любым образом. Потому что если “все сложно, но на самом деле нормально” - мы об этом обязательно поговорим. Выясним все. А если “все просто” и “мой мужчина” был моим лишь в голове, то рано или поздно это тоже станет ясно. И мы обязательно об этом поговорим… ну или я поговорю сама с собой. О том, что изначально знала, какой у него характер. О том, что такие, как Мирр, может и влюбляются, но не факт, что в тебя. О том, что это абсолютно в манере и образе жизни некромантов - тихой тенью брать, что они захотят, и так же тихо растворится в ночи, не объясняясь. Навсегда.

Я все знала, да. Хотя это и не значит, что готова была молча принять и не расстраиваться. Не беситься. Как я там шутила однажды про его бывших? Что ему надо составить список на случай своей “неожиданной” смерти - агентству будет проще их найти?

Похоже, мне придется постараться, чтобы этот список не возглавить.

А пока я включила режим неимоверного трудолюбия. Справедливо рассудив, что в таком состоянии, когда надо забить голову чем угодно кроме своей несчастной судьбы, я вполне могу принести пользу обществу.