Психология зла

Последний случай характерен и интересен особенным моральным извращением или дефектом: все те люди, которые в спешке устраняют недоделки, асфальтируют дороги, развешивают флажки и приветственные транспаранты, репетируют с детьми стишки – делают это искренне, от души, они считают, что выполняют полезное и важное дело. На самом же деле они стараются не для детей, и даже не для себя, а только ради своего начальства, которое, относясь к детям с оскорбительным равнодушием, делает все, чтобы выглядеть лучше в глазах собственного руководства. Они стараются даже не для приезжающей дамы – мало ли та видела подобных встреч? – и уж никак не для детей, они здесь на последнем месте и какая-то польза для них это лишь случайное следствие всей этой суматохи. Точно так же могли бы оборудовать богадельню или музей.

Герой фильма или книги спасает невинную жертву (варианты: свидетеля, ребенка, заложника, любимую женщину, соотечественника и пр), при этом, как истинный супермен, убивает десятки или сотни людей, ставших на его пути.

Допустим, те люди плохие, но не настолько же, чтобы совсем не иметь ценности.

Однако зритель или читатель воспринимает действия героя как справедливые. Ради спасения одного хорошего можно и нужно убить сто нехороших – разве это равенство?

Когда университет устраивает конкурс и зачисляет в студенты одного из десяти желающих, а остальных отвергает, то разве не значит это, что один избранный по некоторым важным параметрам лучше других?

Один человек лучше другого. Признание указанного факта означает две возможности: возможность сделать себя лучше других (путь творца) и возможность считать себя лучше других (путь разрушителя). Равенство идеально подходит для инфузорий, потому что им не по силам ни первый путь, ни второй.

Маленький ребенок неплохо видит различие в качестве людей, первым он начинает видеть различие по признаку "хуже-лучше", то есть, САМОЕ ГЛАВНОЕ РАЗЛИЧИЕ: для него один человек плохой, а другой хороший, причем, хотя суждение это чисто субъективное, оно этическое – оцениваются МОРАЛЬНЫЕ КАЧЕСТВА.

Например, Маша плохая, потому что не делится конфетой, то есть, потому что жадная. Но не потому, что она глупая, толстая, бедная и вообще девочка.

Ответить так мог бы лишь испорченный ребенок. Если спросить большую группу взрослых людей, то большинство Хуссейна назовут плохим, а мать Терезу хорошей.

Мы всегда судим людей и приписываем каждому уровень качества. Один плохой, другой – хороший. Это различие не по уму, не по физическим данным, богатству, положению в обществе или известности – это чисто моральное различие. Это самое главное различие между людьми – РАЗЛИЧИЕ ПО УРОВНЮ МОРАЛЬНОГО ЗДОРОВЬЯ.

Любой человек, способный мыслить и вмеру наблюдательный, постепенно, с возрастом, научается почти безошибочно определять с первого взгляда то, что можно назвать качеством человека: вот этот хуже, а этот лучше. Можно просто идти по улице и смотреть на лица людей – и видеть, кто они и какие они, хорошие или плохие; можно даже определять их примерный уровень по десятибальной шкале.

И даже человек, не способный к мысли, может сказать: Петр лучше Ивана, а Василий вообще хороший парень, а Жора лучше их всех, хотя и пьет.

То есть, всех людей можно было бы распределить по некоторой шкале по признаку "плохой-хороший". Человек «хороший» это человек морально здоровый, а «плохой» – морально больной. Правда, нет точного инструмента, позволяющего определить качество человека. И пока его нет, можно сказать лишь следующее: качество человека будет зависеть: а) от структуры его морали; б) от уровня его морали (мораль отсутствует вообще или ее слишком много – человек плох; мораль на оптимальном уровне – человек лучше). Поэтому простейшими моральными болезнями будут недоразвитость морали (моральная недостаточность, моральный примитивизм) и чрезмерное развитие морали (или отдельных ее компонентов) – фанатизм.

Мы начнем с примитивизма, а фанатизмом займемся в следующей главе.

4.2. МАССА И ЭЛИТА

Если бы из истории вычесть десяток точно выбранных личностей, то мы бы не имели нашего общества и уровня жизни – мы бы до сих пор выкапывали палками съедобные корни, ютились в пещерах, освещенных кострами, и собирали мед диких пчел. А сколько – не десятков – миллионов людей было вырвано из истории военными подвигами?

Надеюсь, что вы заметили небольшую подтасовку. Миллионы людей действительно вырваны из истории, но это отнюдь не означает, что развитие человечества катастрофически замедлилось. Потому что это миллионы случайных людей. Если бы из истории вычесть десяток случайных людей, то ничего бы не изменилось, или почти ничего. Если вы заметили и поняли эту неточность аргументации, значит, вы согласны с тем, что существуют люди избранные и люди случайные, люди влияющие на духовную эволюцию человечества и люди, не влияющие на нее.

Этот момент привлекал внимание многих исследователей. Например, Хосе Ортега-и-Гассет считал ("Восстание масс, 1930), что самым глубоким и радикальным делением человечества на группы было бы различение по двум основным типам: тех, кто строг и требователен к самому себе (человек элиты или благородный человек), и тех, кто снисходителен к себе, кто доволен собой, кто живет без усилий, не стараясь себя исправить и улучшить (человек массы или самодовольный человек).

Человек массы – это тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он – "точь-в-точь как все остальные", и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же как все. Характерно, что вульгарные мещанские души, сознающие свою посредственность, смело заявляют свое право на вульгарность, и причем повсюду. Масса давит все непохожее, особое, личностное, избранное. Кто думает не так, "как все", кто выглядит не так "как все", тот подвергается риску стать изгоем. Сегодняшние «все» – это только масса.

Две основные черты в психологической диаграмме человека массы: безудержный рост жизненных вожделений, и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе этих черты характерны для психологии избалованных детей. Баловать – значит исполнять все желания, приучить к мысли, что все позволено, что нет никаких запретов и никаких обязанностей. Тот, с кем так обращались, не знает границ. Не испытывая никакого нажима, никаких толчков и столкновений, он привыкает ни с кем не считаться, а главное – никого не признает старшим или высшим. Самодовольный человек противоположность благородному. Он доволен собой таким, каков он есть. Совершенно искренне, без всякого хвастовства, как нечто вполне естественное, он будет одобрять и хвалить все, чем он сам наделен, – свои мнения, стремления, симпатии, вкусы. Ведь никто и ничто не заставит его признать себя человеком второго сорта, крайне ограниченным.

Наоборот, человек элиты, т е. человек выдающийся, всегда чувствует внутреннюю потребность обратиться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно и добровольно служит. Различие между человеком элиты и человеком массы: первый предъявляет к себе строгие требования, второй – всегда доволен собой, более того, восхищен. К массе духовно принадлежит тот, кто в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в его голове. Наоборот, человек элиты не ценит готовых мнений, взятых без проверки, без труда, он ценит лишь то, что до сих пор было недоступно, что приходится добывать усилием.

Отличительная черта благородства – не права, а обязанности, требования к самому себе.

Человек массы способен на усилие только в том случае, когда надо реагировать на какую-то внешнюю силу. Этот человек обзавелся запасом готовых идей. Он довольствуется ими и решает, что с умом у него все в порядке. Человек массы считает себя совершенным. Человек элиты ощущает что-то подобное, только если он исключительно тщеславен, да и то вера в свое совершенство не соприродна ему и даже сам он в ней не уверен. Поэтому тщеславный нуждается в других, чтобы они подтвердили мнение, какое он хочет иметь. Современный человек массы никогда не сомневается в своем совершенстве, его вера в себя поистине подобна райской вере. Замкнутость души лишает его возможности познать свое несовершенство. Мы стоим здесь перед тем самым различием, которое испокон веков отделяет глупцов от мудрецов. Умный знает, как легко сделать глупость. Глупый не сомневается в себе.