Психотерапевт Его Величества

Киваю, соглашаясь с ее интерпретацией.

– Спасибо вам за встречу. Наверное, я навещу завтра отца в его новом доме. И прихвачу рассаду для его жены, наши олии совершенно волшебных расцветок. До свидания.

Провожаю клиентку и сажусь зубрить конспекты. На сегодня больше никаких планов, завтра мне нужно быть… отличницей не вариант, так хотя бы крепкой троечницей.

Глава 36

Белые брючки из тонкого шелка, на штанинах зеленая трава и пушистые цветы, легкая маечка с небольшим рукавом и шикарными бабочками по спине и животу – мой новый костюм радует сочностью оттенков и приятной тканью. На ногах удобные босоножки на каблуке. На плече шось, который в этот раз так злобно тявкнул, отказываясь выпускать меня одну из дома, что я решила с ним не спорить. Авось отвлечет учителя. «Теменная, лобная, клиновидная», – мысленно повторяю названия костей черепа, когда кэш останавливается у знакомого домика на лесной опушке.

Джорох придирчиво меня осматривает на предмет вспомогательных артефактов, изымает шося, отпуская его попастись в саду, критически хмыкает на мой легкомысленный наряд, видимо, в его представлении, студенты должны одеваться как-то иначе, но в итоге садится гонять по всей человеческо-эльфийско-гномской анатомии, которая между собой почти и не различается. У эльфов суставы и позвоночник подвижнее, у гномов костей чуть меньше, потому что срослись, но основание-то все равно одинаковое.

Мой допрос длится почти час, и если вначале лорд настроен скептически, то по мере беседы оттаивает, а под конец и вовсе перестает придираться.

– Ну что. Экзамен ты сдала. Ответственная, это хорошо. Медитировала?

– Да. Часто. Мне кажется, я начала видеть… не знаю, ауры, наверное. Свечение вокруг людей, разных оттенков. Но это только в состоянии медитации, просто так не получается.

– Неплохо, неплохо. Ну что, раздевайся, пойдем учиться.

Я снова залезаю в некрашеные хлопковые штаны и такую же просторную рубаху, оставляю свои драгоценные артефакты за дверью. Лорд усаживается на пол в той самой деревянной комнате, я следую его примеру.

Основная моя задача так настроить зрительное восприятие, чтобы вместо четких контуров тела видеть смазанную цветовую вакханалию типа той, что учитель показывал в прошлый раз, на примере моего собственного организма. С наскоку не получается, но я не унываю. Тренируюсь смотреть сквозь лист бумаги, достигая нужной расфокусировки взгляда, следить за двумя подвижными объектами одновременно. К концу занятия глаза болят от напряжения, но это нисколько не приближает меня к цели. Почему-то вспоминается мое первое занятие по ментальной магии с Сейшеем. Я так долго и напряженно искала тот самый мольберт, которым сейчас уже не задумываясь пользуюсь. Но смогла его обрести только после того, как расслабилась и просто бубунила себе под нос балладу, особо не задумываясь над ее содержанием. Вдруг такая тактика и здесь поможет? Погружаюсь обратно в медитацию, концентрируюсь только на своем дыхание. Только оно, ничего больше. Ощущение собственных легких, мерно расширяющихся на каждом вдохе. Тишина. У меня ноет зуб. Справа. Но болит он только тогда, когда смотрю на моего учителя, спокойно и благостно взирающего на меня с расстояния в пару метров. Бред? Надо проверить.

– Лорд Джорох, у вас, случайно, премоляр не болит?

Учитель довольно улыбается.

– Рассказывай, как ты это видишь.

Вздыхаю.

– Я не вижу. Я чувствую. Мой ныть начинает, когда на вас смотрю.

– Плохо, девочка, ты присоединяешься. Не нужно. Тебе людей с такой острой болью могут принести, а как ты поможешь, если сама в обморок грохнешься? Да, болит. После занятия пойду к коллеге – самого себя без критической необходимости лучше не лечить… А внешне никак не видишь?

Я еще раз стараюсь посмотреть тем самым расфокусированным взглядом. В результате ВИЖУ, что правая щека у Джороха ТЕПЛАЯ. Но я не знаю, какими словами можно передать, что я глазами вижу температуру. Она ведь не красная, не светится. Теплая. Сумбурно объясняю это лорду, он остается весьма мной доволен, и даже сбой системы восприятия его не настораживает – с опытом все станет отчетливее.

Совершенно вымотанная, но оправданно гордая собой я оказываюсь на улице. Впереди еще целый день! А не покормить ли себя в кафе? Отметить, так сказать. Я же заслужила! Ноги сами несут меня к рынку, по пути балую себя и шося всем, на чем взгляд остановится. В ресторане мы уплетаем рыбный суп; мороженщик, улыбаясь, делает нам две сливочные порции, побольше и поменьше. В итоге Кулёк устраивается подремать у меня в декольте, а я покупаю новый набор посуды с симпатичными птичками, амулет, защищающий от сгорания на солнце, – пригодится, когда опять до моря доберусь, и шляпку. А еще несколько фигурок для кабинета, духи и пригоршню сладких орехов, часть которых сразу же переданы в защечные мешки моего норного жителя. Уже на выходе наталкиваюсь на сухонького старичка с чем-то вроде белой глины, гончарным кругом и кучей инструментов. За его спиной полки с готовыми работами, и я понимаю, что никуда отсюда не уйду, пока не выторгую хотя бы несколько фигурок. В то время, как я завороженно рассматриваю пухленькую девчушку, скосившую глаза на нос, – там машет крылышками божья коровка, старик молча и быстро лепит три бабочки. Макает пальцы в краску, обрызгивает крылья, дует блестящей пыльцой. Еще раз прищуривается на меня, истончает им крылышки до полупрозрачности, бабочки на мгновение окутываются сиянием, затем почти полностью гаснут. Остается ощущение чуда. Я не знаю, сколько денег достать сейчас из кошелька. Простенькие цветочки для волос стоят от одной до трех серебряных монет. Отдаю старичку один золотой, смотрю вопросительно. Он улыбается, протягивает мне трех прекрасных созданий, и солнечные лучи, проходя сквозь слюдяные подрагивающие крылышки, разбиваются танцующими цветными бликами на ладони, как теплые витражи в старинных часовнях. Ох, мало золотого. Подкалываю две бабочки у висков, одну на затылок, вместо дешевой пластиковой полоски с ненатуральными блестками. Старик улыбается еще шире, просто лучится радостью и белыми ровными зубами. Такие в моем мире можно встретить только на плакатах с рекламой стоматологических клиник.

Набираюсь наглости и рассказываю вкратце про свою работу, клянчу у него хотя бы несколько статуэток для кабинета. За любые деньги. Знаю, знаю, так не торгуются. Но я сейчас чувствую себя маньяком-коллекционером над последним экспонатом из редчайшей серии. Мне это НАДО! И пусть весь мир подождет.

Девочка с божьей коровкой, парочка дерущихся троллей, могучий воин, атакующий неведомого врага, объятый пламенем хохочущий мужчина, нежная феечка и еще несколько бесценных персонажей становятся моими. Особенно радует композиция, в которой высокомерный эльф с негодованием ругает шося, держа его двумя пальцами за шкирку – на колене у эльфа характерная лужа, морда шоськи отчетливо виноватая.

– Это потрясающе! Я никогда не видела ничего подобного!

Переключаю амулет в режим трансляции эмоций и максимально сильно сосредотачиваюсь на своем восторге и ликовании! Путь почувствует, что мне хочется танцевать и обнимать этого чудесного дядечку просто за то, что он есть, и его работы так прекрасны!

Его глаза распахиваются удивлением, а потом он хохочет, запрокинув голову и дергая выпирающим кадыком на морщинистой смуглой шее.

– Ой, какая же забавная! Иди уже, пожалей мои нервы. Обнимать! Старого Карайлена! Ну даешь!

Только сейчас вспоминаю, что обнимают тут возлюбленных и детей. Опять я со своими неуместными инициативами. Выключаю амулет, смущенно улыбаюсь веселящемуся мастеру и иду к мальчишкам-курьерам, готовым доставить покупки к хозяевам в удобное время. Договариваюсь с ними, что мой багаж попадет домой около семи вечера, а сама налегке иду бродить по городу, на ходу вспоминая карту. Через три поворота от рынка должен быть проход к узкой речушке с мостиком, похожим на спину изогнутого кота. Или для этого нужно было с другой стороны выйти? Мой топографический кретинизм не оставляет ни одного шанса достичь цели, но гулять по городу в прекрасную погоду, спонтанно сворачивая только в те переулочки, которые кажутся привлекательными, – в этом тоже есть своя прелесть. А когда устану, вызову кэш к ближайшему зданию, делов-то. Довольно вспоминаю подробности сданного экзамена, зачем-то еще более детально рассказываю материал Джороху в своей голове. И это можно было бы добавить, и вот это я тоже, оказывается, помню.

Колет сердце. Надо бы присесть, отдохнуть. На жаре, что ли, разморило? А сердце прям печет, на уровне лопаток. Внезапно Кулёк выныривает из своего убежища, встает передо мной, напряженный, выгнутый, по вздыбленной шерсти туда-сюда искры бегают. С кончика дрожащего хвоста срывается молния, бьет куда-то влево и вверх. Но я никого не вижу и не слышу, мы с ним одни в неожиданно пустом переулке. Через пару секунд до меня доходит, что это нападение. Некромант может быть под покровом невидимости, поэтому надо валить отсюда и поскорее, а не проверять выносливость моего защитника и надежность печати. Только как Кулька на руки-то взять, он же весь молниями уже плюется? Я не могу его тут оставить! Ладно, руки мне потом вылечат, надеюсь. Пытаюсь хватануть шося под брюхо, но даже не могу прикоснуться – поле вокруг него шипит и плюется искрами. Поддавшись первой же бредовой идее, снимаю с ноги босоножку, молясь, чтобы подошва оказалась прорезиненной, продеваю ладонь в лодочку, каблуком цепляю мелкого под пузо, тут же кручу кольцо. Одна молния все-таки вбивается в палец, от боли роняю Кулька вниз, он приземляется уже на пол телепортационного зала. Кажется, мы справились. Теперь нужно отчитаться Сейшею и лорду Гварди о произошедшем. Еще одного упрека в отсутствии мозгов я бы не хотела слышать. Представляю свой антикварный микрофон, в рамочку на стене размещаю эльфа.

– На меня, скорее всего, напали, я сейчас в вашем телепортационном зале, ушла по кольцу. Кулёк молниями плевался, но никого видно не было. И сердце болело. Вы меня слышите?

А голова-то уже кружится. Даже думать не хочу, что будет, когда я прерву сеанс общения. Сейшей отвечает вслух.

– Знаю. Выходи быстрее, я здесь.

Привет, магическое истощение. Полулежу на руках у эльфа, вид у него слегка растрепанный, непривычно даже. Надо мной собирается подозрительно знакомая тучка, вода тонкой струйкой льется в пересохшие губы. Сиплю.