Психоз

После он обнял её ещё раз, и, не чувствуя себя никому и ничем обязанной, она согласно прильнула в ответ. Они завалились на круглую кровать, благо до неё была лишь пара шагов.

Минуты через две всё уже закончилось. Для дяди Серёжи. Для Сашки, собственно, даже и начаться ничего не успело.

Она расхохоталась.

Он молча привёл себя в порядок и поцеловал ей руку.

Она проводила его до дверей. Всё так же безудержно хохоча.

Крупный бес среднего возраста имел очень обиженный вид и нервно бил хвостом, хотя лицо пытался сохранить изо всех сил.

Зато спала она глубоко и безмятежно пять часов подряд.

И без снов.

«Что это было вчера?! Забудь. Больше ты его не увидишь. И не услышишь. Ты оскорбила его в самых главных мужских чувствах, назвав преждевременную эякуляцию именно тем, чем женщинам недозволенно её называть – своим именем. Страшное преступление на гендерных фронтах! Карается обструкцией и остракизмом в одном флаконе…»

После душа Сашка заглянула в Интернет, под чашку кофе прочитать новости, посмотреть, насколько опять ошиблись с погодой и, зачем-то, пробки. Хотя за рулём она не сидела с того самого апреля, как ушла от мужа. Кстати, на своих двоих и в метро жизнь ускоряется. Но это не твоя скорость. Не твои запахи. И не такие правила.

«Никогда так не постигнешь старика Ньютона, как в час пик. Вот только если сила твоего противодействия не равна силе не твоего действия, то… То тогда начинаешь лучше понимать сатирика Эйнштейна! Теория относительности наверняка придумана в трамвае. Тогда были трамваи? Ну, если не было, то тогда в «конке». Были-были тогда трамваи! И кони. И лошади. И мерины. Они и сейчас есть. «Чтоб запрячь тебя, я утром направля-а-а-а-юся-а от Сокольников до Парка на метро-о…» Санечка, просыпайся и упорядочивайся! Эйнштейн! А про рояль и пару дней затворничества потом придумали, для красоты изложения…»

Немного подумав, Сашка открыла «левый» ящик.

«Сашенька, вы чудесная! И слишком красивая. Вчера был прекрасный вечер. Я очень хочу вас видеть. Если можно, сегодня. И, если вы не против, давайте съездим куда-нибудь за город на пару дней. Пишу на этот адрес, а не на рабочий, чтобы не ставить вас в неловкое положение перед вашим системным администратором. И ещё потому что хочу как можно скорее сказать вам: «Доброе утро!» – вдруг вы пьёте кофе с Интернетом? Впрочем, в любом случае я позвоню вам в течение дня. И не один раз. Вам от меня так просто не отвязаться.

Целую.

Ваш Сергей Боровиков».

«Как мило. Обсмеянный импотент таки увлёкся стройной образованной блондинкой!»

«Сергей Валентинович, вы не находите смешным называть даму, с которой у вас был секс, на «вы»?Пусть даже у дамы секса с вами не было… А?

Сегодня пятница?

Впрочем, какая разница. Я всегда могу отпроситься с работы – я же не генеральный директор – и отправиться с вами за город. Вы очень милый и очень интересно рассказываете, как минимум о цифрах. Вашему свисту, что правда, не хватает художественности, но это легко поправимо вашей покорной стройной образованной блондинкой. Цветы я вам послать по электронной почте не могу, потому ловите по мотивам вчерашней увлекательной беседы, предварявшей то, не пойми что:

– Что такое миллион долларов?– Не такие чтоб, но денежки вроде бы…– Что такое миллион жителей?– Речь идёт о небольшом таком городе.– Что такое миллион относительно?– Относительно чего, приблизительно?– Миллион, примерно, дней. Что вы думаете?– Это ж три тысячелетия, кажется…– Ну, а я о чём!– Действительно, мать твою! И всего-то миллион, а не вяжется.

Ваша Сашка».

Кофе был допит. Сашка отправилась на службу. Сорок минут пешего хода отлично освежают голову. Ещё полчаса метро заставляют возненавидеть человечество и возжелать любого, у кого есть желание и возможность хоть на два дня вырвать тебя из этого города.

Он позвонил. И прибыл к окончанию Сашкиного присутствия на службе ровно в срок и с цветами.

– О, вы поняли мой неуклюжий намёк?

– Саша, мне просто приятно преподнести вам букет.

– Тогда почему вы вчера были без цветов? Не хотелось тратиться наугад? Вдруг блондинка не так стройна или двух слов связать не может? – бесцеремонно поинтересовалась Сашка.

«Надо же, мы всё ещё на «вы». Проведенные вместе пару минут ещё не повод для брудершафта!»

Сергей Валентинович несколько замялся.

– Я вообще не склонен дарить девушкам цветы. Это как-то…

– Старомодно? Пошло? Смешно? Всё перечисленное? Я – старомодная, пошлая и смешная блондинка. Я люблю, когда мне дарят цветы. И я открою вам страшный секрет Полишинеля, Сергей: все девушки любят, когда им дарят цветы, – последние слова Сашка произнесла комичным шёпотом. Чем слегка разрядила обстановку. Намеренно. В конце концов, они едут за город и некоторое время будут вместе – надо навести коммуникационные мосты. Похоже, с этим говорить (или слушать, что ещё хуже) придётся куда больше, чем с просто Вовой. Он рассмеялся. С видимым облегчением. Всё-таки Сашка умела управлять своей язвительностью. Изредка. Вернее – умела всегда. Управляла изредка.

– Саша, я не знаю, почему я вчера был без цветов, честное слово, – он обезоруживающе улыбнулся.

– Ладно. Проехали.

– Ну, раз проехали, тогда поехали?..

– Поехали. Только сразу поехали. Не заезжая ко мне.

– Как вам угодно, Саша.

Сергей Валентинович рулил. Сашка молчала. Ей стало грустно-грустно. Ещё немного – и она застонет. На неё иногда накатывали приступы такой вселенской беспричинной иррациональной тоски, что хотелось забиться в угол и выть волком. Но чтобы кто-нибудь непременно вытащил из этого угла, и успокоил. И погладил, и заварил горячего сладкого чаю с лимоном, и сказал бы ей, что всё хорошо. И всё бы стало хорошо. И чтобы этот кто-нибудь был бы вовсе не кем-нибудь. И не Владимиром Викторовичем. И не Сергеем Валентиновичем. И не бывшим мужем…

– Сашенька, вы чем-то расстроены? – галантно поинтересовался кавалер минут через пятнадцать обоюдного молчания.

– Ничем конкретным, Сергей Валентинович. Я – стройная здоровая блондинка, у меня две руки, две ноги, по моей вине не погибла ни одна божья тварь на этой планете. По крайней мере – млекопитающая. Я – образованная, у меня есть работа, и даже зубы все целы и свои. Почти все – два зуба мудрости не в счёт – они у людей, как известно, априори лишние. Я еду с красивым и явно небедным мужчиной за город, отдыхать. Я просто не могу быть расстроенной. Параметры «по умолчанию» налицо. Давайте будем считать, что я просто устала на службе. Полчаса времени, сто грамм чего-нибудь вроде хорошей текилы, вкусный ужин и прочие простые плотские радости – и я буду весела, как младенец, у которого не болит животик.

– И всё-таки что-то вас тревожит, Саша.

– Вам не надо этого знать.

– Саша, а можно я задам вам нетактичный вопрос?

– Валяйте.

– Сколько вам лет?

– Тридцать три. Вы ничего не указывали в своём объявлении насчёт возраста. А слово «молодая» нынче слишком широко трактуется.

– Если честно, я думал вам лет двадцать пять, не больше. И то потому что не могут двадцатилетние занимать должности начальников отделов.

– Сейчас все должности «начальственные». Из них действительно руководящих – очень малый процент. Уж вам-то не знать, как собственнику и генеральному директору весьма успешной фирмы. Мы же живём в эпоху обязательного психологического комфорта: назови девушку, отвечающую за корпоративный кофе и оборот бумажной корреспонденции, секретаршей – всё. Унижена. Оскорблена. Недооценена. И, как следствие, необратимые нарушения психики. Какая такая секретарша? Или, не дай господь, подавальщица? Она референт. Начальник отдела коммуникаций чашек с блюдцами. Менеджер картриджей и топ-менеджер корзины для бумаг. И вот ей уже хорошо, она ни к чему не стремится. Жизнь удалась: пусть у неё нет денег на новое пальто, зато есть визитка и, значит, она – личность! О том, что у Платонова не было ни модного дорогого пальто, ни визитки, она не знает. Кто такой Платонов? Дворник? Он был в Египте? Ах, он и вовсе никогда не выезжал за пределы этого Котлована?.. Простите, это во мне говорит образованная блондинка Александра Ларионова. И ей на самом деле ужасно муторно от соприкосновения с этим в очередной раз потерянным поколением горящих путёвок и ничего не значащих визиток… Сегодня тьма опутала нас