Псы Господни (Domini Canes)
Шрифт:
— Умеешь ты утешить несчастного старика, стоящего одной ногой в могиле! — трагически воздев руки, сказал Бриджес и засмеялся. — Ладно, чёрт с тобой, открою я тебе свои соображения…
Бриджес подтянул к себе несколько листков чистой бумаги и начал торопливо покрывать её аккуратными строчками. Говорил он чудо, как хорошо! — даром, что в науке величина неоспоримая. Коваленко слушал объяснения, согласно кивая головой. Вот тут старик Бриджес пошёл дальше, чем он… а вот здесь, пожалуй, Коваленко его бы обошёл, применив более изящное преобразование…
«Чёртово зеркало» красовалось на плазменном экране, занимавшем чуть ли не всю стену комнаты для совещаний. Со вчерашнего дня пришлось оккупировать под Базу часть здания Управления Свердловской
Зеркало! «Чёртово зеркало» — идеально ровная, почти круглая поверхность на одной из западных больших дуг! Семьдесят два с хвостиком метра в поперечнике. Обрамлённое непрестанно шевелящимися протуберанцами, это зеркало отражало всё, что было перед ним… с замедлением в интервале от одной целой, шестисот восьмидесяти четырёх десятитысячных, до трёх целых, пяти десятитысячных секунды. Это на сегодня. Прямо сейчас данные могли запросто измениться. Например, изображение в зеркале вполне могло выдать задержку и до пары сотен лет… если то, о чём сейчас говорит Бриджес, правда. Но старик вряд ли мог ошибиться в расчётах. Хокинс, кстати, предупреждал о чём-то подобном… почти предсказал «альбедо с временным сдвигом»… вот, ведь, голова! А ты, Коваленко, проворонил. И не утешай себя тем, что и Роман тоже мимо этих выводов Хокинса прошёл, не обратив внимания.
— …Вот такие у меня соображения, — закончил Бриджес, с удовольствием обводя конечные формулы прямоугольной рамочкой. — Ты, Игорь, не завидуй мне так открыто, а лучше наполни рюмочки. Чистый, классический виски! Вода, благословенная Господом нашим… из Глазго привёз.
— Пилюлю подслащиваешь… — проворчал Коваленко. — Ладно, тут ты меня обошёл, признаю. Да только Хокинс раньше нас к таким выводам вплотную подошёл.
— Хокинс — физико-математический ангел, посланный нам с небес, — сказал Бриджес. — Его миссия — подчёркивать мысль о том, как мало мы знаем по сравнению с Создателем всего сущего… — он выпил рюмочку и тихо засмеялся.
В кабинете было уютно, несмотря на экран. Вика спала, свернувшись клубочком на диване, приткнутом в угол. Коваленко укрыл её своей кожаной курткой. Видно было розовое изящное ухо. Растрёпанный локон красивых и пышных волос выпал из-под воротника. На него было приятно смотреть…. любоваться. Коваленко хотелось прилечь рядом, обнять эту смелую женщину, нечаянную радость свою и любовь… но перед Бриджесом это, безусловно, было бы неловко.
— Ваша Виктория — тоже дар Господа, — вздохнув, сказал Бриджес. — Игорь, ты будешь полным идиотом, если бросишь её, как это принято сейчас у молодых людей.
— Лишь бы она меня не бросила, — невольно ответил Коваленко.
— Ерунда! Старик Бриджес разбирается не только в математике пространства-времени, Игорь. Он разбирается и в женщинах! Мисс Виктория напоминает мне мою, совсем ещё юную, Энни…
На экране тонкий чёрный протуберанец вдруг вытянулся, превращаясь в извивающийся хлыст. Хлыст изогнулся и прилип к поверхности зеркала. От места контакта пошла рябь, исказившая отражение… и вдруг вся доселе ровная поверхность причудливо вспучилась, вытянулась вперёд…
— Fuck!.. — Бриджес опрокинул рюмку и, не обращая внимания на лужицу шотландского виски, залившую бумаги, торопливо надел висящие на шее наушники с микрофоном. Коваленко, сделавший тоже самое, уже вслушивался в ругань, «зеркальной группы».
— Джимми, Мартин! Мальчики, сдайте назад! — прокаркал Бриджес.
— Уже! — весело ответили в наушниках. — Мы испуганы, о, учитель!
Кто-то закудахтал цыплёнком. Группа, оставшаяся на Базе наперебой принялась давать советы.
— Тихо, джентльмены! — скомандовал Бриджес. — В эфире я хочу слышать только руководителя вылазки!
— Уши откручу! — тяжело рявкнул руководитель, бородатый «злой
Брайан». — Нашли время… Мартин, Джимми! Если что, бросайте аппаратуру и двигайте назад полным ходом!— Запросто, — ответил запыхавшийся Джимми. — Меня не надо долго упрашивать…
— Однако причин для паники пока нет, — вмешался Мартин. — Мистер Коваленко там есть?
— Слушаю, Мартин, — сказал Коваленко.
— Обратите внимание, Игорь, частотный перепад… о, Господи… святая Мадонна!.. Вы видите?!
Вытянувшийся на месте зеркала огромный чёрный пузырь вдруг затвердел, приняв форму человеческой головы. Огромное лицо щурилось прямо в камеры. Губы изогнула ехидная полуулыбка…
— Мефистофель… — сказала за спиной Коваленко подбежавшая Вика. — Только без бороды…
Голова произнесла что-то, не слышимое никому и исчезла.
Через некоторое время, восстановившееся зеркало принялось показывать отражение, сделанное им семь минут назад…
Ровно через сутки, Бриджес связался с Коваленко, болтавшимся на «южном феномене кокона» и огорошено сказал:
— Представляешь, кто-то опознал… и доказал, что лицо, видимое нами вчера, принадлежит жителю дома. Помнишь, мы как-то просматривали доклад, ещё с покойным Джеффом? Ну, этот… один из двоих, попавших под кокон…
— Припоминаю, — сказал Коваленко. — Кто из них, интересно?
— Хозяин квартиры номер один… — зашуршал бумагами Бриджес. — Имя у него библейское — Илия. Как у пророка.
— Илья… — машинально поправил Коваленко, — Илья.
Илья задумчиво почесал спину. Пришлось использовать для этого приятного дела лыжную палку. Леночка хихикнула. Эти маленькие троглодиты смотрели на Илью, как на фокусника — надо же, какой интересный дяденька! «И у него есть ружьё-о-о!» Ах, Боже ты мой, ружьё! Вот если бы у него был нормальный душ — это было бы круто, мои маленькие тараканчики!
— Давайте-ка, играйте сами по себе, а дядя Илья маленько отдохнёт, — сказал Илья и осторожно уселся в кресло, которое Сашка специально притащил из кабинета заведующей. Раза два Илья в этом кресле задрёмывал, а вчера, проснувшись, обнаружил, что младое племя уже утащило его лыжные палки и сделало из них и пары стульчиков нечто вроде моста, по которому прогуливались разнообразные плюшевые зайцы и медведи. И как было идти в сортир? Пришлось порушить идиллию.
Однако что-то с этими детьми всё-таки было не так. Обычно там, где собирается семь маленьких шмакодявок, поднимается дикий ор. Илья прекрасно помнил, как у него во дворе, — когда детский сад ещё был детским садом, а не «Институтом рекламы и маркетинга», — дети на прогулке вопили так, что стёкла дрожали. А эти — тихие. Вон, например, самый шустрый, Кондрат-квадрат, отобрал у Бориски машинку. Потом отобрал зайца. Безропотный Бориска отдавал игрушки и брал другие… пока они не кончились. Тогда Бориска нашёл в стене маленькую трещину и стал ковырять её пальцем. С блаженным лицом.
Парень явно умел себя занять. Кондратьев сидел на груде конфискованных игрушек, здорово напоминая нашего родного российского олигарха, и хмуро смотрел на счастливого соперника. Потом встал, оттолкнул Бориску в сторону и стал ковырять пальцем в пресловутой трещине, ревниво следя за тем, чтобы Бориска не покушался на конфискат. Социальный эксперимент закончился, ха-ха.
— Ну, Кондратьев, пытлив твой ум, стремления упорны, — пробормотал Илья, отхлёбывая коньяк.
Все взрослые были заняты делом. Кто в лес, кто по дрова… «сорока-ворона кашу варила»… «а ты дров не носил, тесто не месил, хлеб не выпекал! Стой, постой, вот тебе горшок пустой!». Илья вздохнул. И книг нет, хоть стреляйся. Мёрси ухватила с собой томик Туве Янсен и с удовольствием читает о приключениях Муми-тролля и его друзей. А Илья взял с собой только Библию… сам не зная, зачем. Может, потому что вокруг творилась сплошная (мертвечина) чертовщина?