Псы Господни (Domini Canes)

— Держи-ка, командир, нож. Я как раз запасной прихватил. Если хочешь, Сашка научит с ним обращаться. Он у нас на все руки мастер, если речь об оружии идёт. И ножны…

— Мы сейчас зайдём в один магазинчик, — ответила Анна, собирая стопку и запихивая её в свой рюкзак. — Тут неподалёку. «Природа» называется. Там раньше рыбок и птичек продавали, а сейчас — типа, как ваш «Охотник». Я там видела гарпуны. Ружья подводные. Они-то уж точно должны работать, если ещё остались.

Она забрала у Ильи нож, проверила ногтем лезвие, запихнула его в ножны и пристроила к потёртому кожаному ремню, застёгнутому поверх джинсов. Ремень свободно висел на бёдрах, не вдетый в штрипки. На левом боку была пристроена новенькая сапёрная лопатка в чехле. Теперь слева её уравновешивал тяжёлый охотничий нож.

— Ты, блин, как Клинт Иствуд, — сказал Илья, сидящий на диване. — Лопаткой можно ох…енно рубануть. Уж голову-то пополам раскроишь, это точно.

— От мужа осталась, — рассеянно пробормотала Анна, укладывая в рюкзак какие-то свёртки. — Всё забывала отдать. За пузырь у какого-то прапорщика купил…

— Угу… — ответил Илья, доставая плоскую бутылочку коньяка. — Надо там фляжки присмотреть, а то мы с Сашкой в прошлый раз не сообразили.

— Плесни-ка мне коньяку, — Анна взяла с компьютерного столика весёленький бокал с ухмыляющимся диснеевским Гуффи на боку. — Лей до половины…. Хватит!

Она выпила залпом, не поморщившись. Помотала головой, когда Илья протянул её бутылочку минералки «Обуховская-11»:

— Не надо. Саша, ты где?

— В сортире он, — сказал Илья. — Живот крутило. Вот почему я не люблю совместные санузлы. «Дорогая, нырни на минутку!» — а здесь, всё, как в лучших домах Парижа.

Анна подняла удобный фото-рюкзак с жестким каркасом, проверяя вес. Подумав, открыла его и сунула внутрь стопочку чистых листов. И зачем они ей в дороге? Туалетной бумаги у каждого с запасом. Неужели записи будет вести?

Вот и Мёрси нарисовалась, утирая губы. Наверное, выпила то, что в глубокую тарелку не вошло. Боевые подружки, ага. Любо дорого смотреть — чисто амазонки. Амазоны и амазонки… боевой отряд лишенцев выходит на тропу войны.

— Ну, как, готовы, что ли? — сказал Илья. — Присядем на дорожку. Эх, сидел бы я здесь на диване, и не вставал… да только не дадите, я знаю. Сашка! Ты что там, верёвку проглотил?!

— Иду, — донеслось из-за двери. Похоже, Сашка уже возился в ванной, занятый мытьём рук. Мужик он чистоплотный, этого у него не отнять.

— Аня, каким полотенцем руки вытирать? — пробубнил Сашка.

— Любым! — нетерпеливо дёрнула плечом Анна. — Любое бери!

Анна

Прежде, чем уйти из Вовкиной комнаты Анна повернулась к окну — полить напоследок жасмин. На подоконнике возле цветочного горшка сидел большой полосатый кот и умывался, смешно выворачивая лапу. Рядом стояла пожилая женщина в ночной сорочке и поливала цветок из пластиковой бутылки. Старушка была удивительно похожа на свекровь, которая умерла на руках у Анны шесть лет назад.

Это были два безумно тяжёлых года. Уход за парализованной, теряющей разум, нелюбимой свекровью. Уколы, массажи, капризы, запахи больного тела, вечные стирки белья… да, Анна вздохнула с облегчением, когда всё закончилось. И стыдилась этой своей эгоистичной радости — отмучались, наконец! Обе отмучались, и я, и она. Почти полгода старуха снилась — будто снова здесь, сидит и улыбается. Анна даже паниковала — неужели она не умерла, неужели всё — всё — вернулось?! И снова, и снова — стыд и радость при пробуждении — это только сон!

Сны прекратились, когда однажды, набравшись во сне смелости, Анна не стала выталкивать покойницу за дверь, а, стесняясь, сказала: «Простите меня, мама…»

И всё. Кошмары закончились.

Сейчас Анна понимала, что переживала зря. Время цвести и время умирать. Иногда уйти вовремя — доставить людям радость. «Но я не лицемерила, когда стыдилась того, что испытала облегчение от смерти несчастной старухи! — смутно подумалось Анне. — Просто то, что я понимаю здесь и сейчас — это спокойная мудрость, пришедшая тогда, когда она нужна».

Опрятная чистенькая старушка ласково улыбнулась Анне и рассеянно закивала головой.

— Ты, мать, присматривай за квартирой, — сказала Анна. — Цветок поливай, с котом разговаривай. Леночка любит кошек, так что корми его, а там и мы вернёмся.

Кот спрыгнул с подоконника, подошел к Анне, с коротким мурлыканьем потерся о ногу и уселся рядом со старухой. Анна постояла ещё немного. Надо было идти. Всё уже было собрано, сказано и взвешено. Задержавшись на пороге, она увидела, что в комнате уже никого нет, а в открытую форточку водопадом медленно вползает струя еле видимого тумана. Но это уже были не её заботы.

— Хорошо, что ты живёшь на первом этаже, сказал ей Илья в подъезде. — В лифте кто-то, похоже, навалил полную кучу.

— Теперь это не наши заботы, — спокойно сказала Анна. — Пошли.

Пёс так и не появился.

ЧАСТЬ 5

Она учила щенков нападать…

Большой и неровный лоскут полуистлевшей, мерзко воняющей, грязной ткани. Обрывок то ли матраса, то ли ватного тулупа, найденный на свалке. Сука принесла его и бросила перед своим выводком, а потом, несколько раз чихнув, отошла в сторону и спокойно легла.

Старший, с белым пятном на груди, среагировал немедленно и, рыча, начал приближаться к непонятному предмету. Вцепившись во «врага» молодыми молочными клыками, он начал яростно трепать лоскут. Вскоре он запутался и оказался погребённым под воняющим шмотьём.

Его молоденькая серая сестра тихонько тявкнула остальным. Все щенки смело тянули такую страшную, поначалу, тряпку… и освободили смелого брата. Тот ошеломленно помотал головой и, оглянувшись на мать, заскулил.

Большая рыжая сука не двигалась и внимательно наблюдала.

Щенки, немного потоптались в стороне, разгруппировавшись. Окружив лоскут, они одновременно бросились в бой. Прогнившая ткань с треском разорвалась на несколько кусков… и сразу перестала казаться угрожающей. Щенки залаяли смешными писклявыми голосами. Старший гордо помочился на обрывки.

Хорошо, это очень хорошо. Они учатся нападать стаей. Это будет хорошая, дружная, сильная стая.