Псы Господни (Domini Canes)

Илье подобрали новые палки. Ворча, он перемерил несколько пар, пока не выбрал чёрные и блестящие, хищно изогнутые. Они были не удобнее других, но почему-то понравились. В последний момент Анна принесла Илье наколенники и налокотники скейтбордиста.

— Локоть ты себе едва-едва не разбил, — сказала она. — Давай, примерим. У меня сын в таких же на роликах катался — падал, но без травм.

Илья не стал возражать.

— На жопу бы ещё подушку привязать, — пробормотал он, не глядя на Анну.

— Надо будет — привяжем, — ответила Анна. — А то и шлем возьми, мало ли что!

Илья, представивший себе эту картину во всех красках, хмыкнул.

Набрали сухого спирта и прочих мелочей, уложили рюкзаки, набили сумку Мёрси и пошли к выходу. Палатку брать не было смысла — ночевать можно было где угодно, было бы топливо для костра, а ночь, похоже, предстояла тёплая

— Мне не хочется идти через эти же двери, но я сделаю это, — сказала Мёрси. Проходя по тому месту, где исчезла убитая тварь, она остановилась. Илья испугался, что ей стало плохо, но Мёрси внезапно засмеялась коротким и злым смешком. Она повернула голову и с наслаждением плюнула… пренебрежительно, через плечо:

— Баклан!

Анна выходила последней. Она повязала себе на голову такую же косынку, как у Сашки. Мёрси щеголяла в чёрной бейсболке с вышитой золотом надписью «Tiger», повернув её козырьком назад. Туман нисколько не поредел. Сразу за порогом он сплетал тонкие полупрозрачные струи и липкие влажные нити. Он бормотал и вскрикивал, он всхлипывал и ныл, он заставлял подобраться и быть настороже…

Но они пошли. Пошли так, как робко предложил продолжавший удивлять Сашка — слева Анна с ружьём для подводной охоты наизготовку, справа Сашка с пневматическим ружьём. Похоже, он одинаково хорошо стрелял с любой руки. В центре шли Илья и Мёрси, сжимавшая левой рукой перекладину сумки на колёсах. Нож висел на поясе. Она несколько раз примерялась — удобно ли будет выхватить его из ножен. Пистолет привычно висел у неё подмышкой. Мёрси твёрдо знала — рано или поздно, он будет стрелять!

Неподалёку от входа, на скамейке рядом с едва видной в тумане голубой елью, лежала человеческая голова, подпёртая с двух сторон красными щербатыми кирпичами. Изо рта свисал несоразмерно длинный язык, на котором копошились какие-то мелкие насекомые. Мутные неподвижные глаза были открыты.

Они молча прошли мимо. Мёрси брезгливо отвернулась. Анна холодно посмотрела на жуткий подарок тумана. Сашка ничего не сказал. Илья, основательно хлебнувший «на дорожку» водки из новенькой фляги, вздохнул и пробормотал:

— «Найду ли краски и слова? Пред ним — живая голова!» Пушкин. Наше всё.

Но голова не была живой. Она была, есть и будет мёртвой.

Как и туман.

Лыжные палки твёрдо цокали по асфальту. Ноги привычно загребали — с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с… ш-ш-ш-ш…

В густых лапах колючей ели кто-то чавкал и шипел.

Страха не было. Во всяком случае — пока.

Саймон Кокс

— Всё-таки, ты считаешь, что надо именно здесь? — спросил Коваленко, поворачивая объёмную карту и так, и этак. Он уменьшил изображение на мониторе, теперь кокон казался чёрным горбатым пауком, распластавшимся своей тушей на карте Екатеринбурга. Точнее — теперь уже на карте Свердловской области. Пухлая клякса-паук накрыла город целиком. В очередной раз пришлось срочно эвакуировать базу, когда четыре дня назад внезапно начался «прилив». Слава Богу, в этот раз обошлось без жертв…

— Да, с северной стороны, — ответил Кокс. — Там и с электроэнергией проблем не будет.

— Может, всё-таки с юго-востока?

— Игорь, вы же знаете… пока мы всё перебросим, пока подтянут всё барахло… Особенно «пробойник» — он же всё-таки пятьдесят тонн с лишним…

— Да знаю я… — проворчал Коваленко.

Кокс ждал. Он понимал, что северная сторона кокона — гигантская глянцевая стена, наползающая, как огромный ледник тьмы, нестабильна. Бог мой, это было так же ясно, как и то, что на предыдущей базе из-за недоверия к прогнозам группы Реми пришлось оставить четыре танка высшей защиты, пожранные коконом. Но что поделать — северная стена тащила на себе Зеркало. Наиболее интересные результаты квантовикам можно было получить только здесь!

— Подожди, я с Бриджесом ещё раз поговорю, — буркнул Коваленко и нажал несколько клавиш. — Силантьева там пошукайте, — сказал он в микрофон. Пусть со мной свяжется. Алло, господин председатель! Где твое видео?..

Кокс дипломатично отошёл к окну и стал смотреть на темневшие вдали кирпичные красно-оранжевые корпуса медеплавильного завода. Здесь, в Верхней Пышме, было довольно уютно… и довольно далеко от северной границы кокона. А вот это было большим неудобством. Кокс предпочёл бы находиться поближе, в палатках, с ребятами, которыми руководила сейчас Сара, но… увы, начальник квантовиков не мог позволить себе быть только учёным…

Да, прошлая спокойная работа в ЦЕРНе не предполагала суматошной, прямо-таки прифронтовой, суеты. Да это, собственно, и было фронтом. Кокон разрастается… как из рога изобилия (или, всё-таки, из шкатулки Пандоры?) сыплются одно за другим потрясающие открытия. «Хайнеман — молодец! А я-то в глубине души считал его невозможным на такие озарения!» — подумал Кокс и виновато потёр лоб. Вот тебе и усач! Считай, новая область математики — cocoon-mathematic — или, в просторечии, на всех языках — КоМа. Ребята уже начали привыкать. «Прикинь в коме!.. Через преобразование выходим на кому и прочёсываем по всему объёму!.. Это без комы и ковырять нечего, понял?» — так и порхает в разговорах, по телефону, по сети…

Ах, кома! Зарыться бы сейчас в неё по самые уши, составить план штурма и грызть-грызть-грызть… однако — нет. Он, рыжий Саймон Кокс — «человек-легенда»… ха-ха! Это «Gerald Tribune» постаралась. Как там у них? «Его хватку, его интуицию, его настойчивость, умение вычленять из мириадов хаотичных сведений самое основное — сразу приметили Бриджес и Коваленко. За небывало короткий срок Саймон стал одним из ведущих теоретиков и практиков квантовой механики…»

Бред какой-то… но всё равно, приятно. Отец говорит, что старая Ребекка, всё ещё умудряющаяся в свои восемьдесят с хвостиком сама сидеть за рулём своего «Плимута», звонила ему. Мол, Саймон-то наш… ай да парень! Я, говорит, всегда знала, что этот рыжий орёл далеко полетит! Хм… забыла уже, наверное, как в школе придиралась…

А Дэн, язва, по электронке письмо прислал: «Если тебя будут фотографировать для обложки «Time», как Эйнштейна — не высовывай язык! А то так, с языком, твой портрет и будет во всех школах висеть!»…

— Ладно, старина, ладно, — сказал Коваленко и отключился. — Ну, Саймон, всё согласовано. Думаю, что окончательно. Через два дня… успеешь?.. вот и хорошо… через два дня начнём… — Он вскочил и зашагал по огромной комнате, бывшему рабочему кабинету местного медного короля. — Чёрт, поскорее бы, Саймон, а? Механизм запущен, колёсики завертелись. Теперь только от нас всё и зависит.

— Согласен, — сказал Кокс. — Но вы же знаете, Игорь, что быстрее — никак. Если бы у нас было нужное количество калифорния, то тогда бы…

— Если бы всех озарило не две недели назад, а пораньше, возможно Лукин и успел бы… — проворчал Коваленко. — Впрочем, это уже несущественно. — Он остановился у огромного окна, заложил руки за спину и покачался на носках. — Несущественно…

— Игорь, я бы хотел ещё раз…

— Нет, Саймон, нет. Состав остаётся таким, каким я его утвердил.

Лёгкое, почти незаметное, ударение на «я»… но сколько за ним стоит!