Псы войны

Они смотрели, как он поднимает магнитофон и выключает его. Хикс не ошибся, предположив, что неприятностей следует ожидать в первую очередь от толстухи.

— Какого хрена тебе тут надо? Кто ты вообще такой?

— Не будь я таким благородным и добрым, — ответил Хикс, — я б спросил у тебя то же самое.

Блондинки на матрасе смотрели на него испуганными и безумными глазами. Шошон с трудом поднялся на ноги и подошел к Хиксу.

— Я сразу и не разглядел, кто это, — сказал он смеясь; говорил он как индеец, проглатывая слова.

Насупленная девица была вне себя от безмозглой ярости.

— Что это за ублюдок? Кто он?

— Он живет здесь, — сказал Шошон. Он, шатаясь, вернулся обратно и положил руку на голову приятеля. — Он живет здесь, правильно?

Приятель Шошона посмотрел на Хикса ничего не выражающим, сонным взглядом.

— Да, хотел тебя спросить, где так долго пропадал? — спросил Шошон. В его добродушно-удолбанном голосе на мгновение появилась и пропала неестественная злость.

— В море, — ответил Хикс.

Он заметил, что все в комнате смотрят ему за спину, где в дверях появилась Мардж. Он быстро оглянулся; к его удовлетворению, вид у нее был холодный и надменный. Похожее выражение было у нее, когда она отказалась сразу отдать причитающиеся ему деньги. Чем вызвала его подозрения.

— Ты — моряк! Он — моряк, — сказал Шошон приятелю. — Я знаю этого парня.

Приятель Шошона смотрел на пистолет, торчавший у Хикса из кармана.

— Что это там у тебя? — спросил он с протяжным оклахомским выговором.

— Тридцать восьмой армейского образца, — просветил его Хикс.

Оклахомец пренебрежительно хмыкнул:

— Хочешь посмотреть на настоящее оружие?

Хикс пожал плечами:

— Можешь заглянуть как-нибудь и показать, пока я опять не свалил отсюда.

— Ты правда моряк? — спросила рыжая с париком.

— Правда, — ответил Хикс.

Одна из девчонок начала тихо травить на матрас. Толстуха набросилась на нее, словно фурия, полы широкой юбки плескались под ее накидкой, как волны.

— Нет, ну вы посмотрите на эту сучку. Гляньте, что вытворяет!

Она хлестнула девчонку по плечам ивовым прутом. Блондинка упала в собственную блевотину.

— Отвезите нас домой, — завыла она.

— Разве они не местные? — услышал Хикс вопрос Мардж.

Она по-прежнему смотрела холодно, только губы чуть заметно улыбались. Когда она взглянула на него, он улыбнулся в ответ, как бы предупреждая, чтобы она держалась подальше. Однако ничего не сказал.

— Я, — сказала вторая девчонка, — живу на бульваре Сепульведа, дом двадцать два тридцать один.

Та, которую хлестнули прутом, застонала.

— Не говори мне, где ты живешь.

— Подобрали их на дороге? — поинтересовалась Мардж.

— Тебе-то что за дело? — начала было толстуха, но замолчала, пожав плечами, словно обращалась к самой себе.

— Им хотелось повеселиться, — сказал оклахомец.

— Да, — подтвердил Шошон. — Мы думали, они свойские девчонки, хипповые, а оказалось — зажатые буржуазки.

Хикс посмотрел на матрас:

— Вижу, они кучу колес закатили, да?

— А куда бы они делись? — сказала рыжая с париком.

— Посмотри на свой матрас, — заворчала толстуха. — Что эти дурные сучки сделали с ним.

Хикс взял стул и сел лицом к спинке, глядя на компанию:

— Я все равно собирался выкинуть его проветриться. — Он оглядел комнату и обратился к оклахомцу: — Я вскорости жду важных гостей. Так что будьте так добры продолжить свое веселье где-нибудь в другом месте.

Оки медленно кивнул. Все в комнате смотрели на него. Он лениво встал и сделал несколько движений, изображая танец.

— Все понял.

Толстушка стояла над девчонками, пока они не поднялись с полу.

— Этих двоих лучше бы отпустить в парке, — весело посоветовал Хикс. — Они наверняка несовершеннолетние, нарветесь на неприятности.

Шошон похлопал одну из них по заду и сказал:

— Мы о них позаботимся.

Толстуха издала боевой клич индейцев, но тут же зажала рот ладонью и виновато пожала плечами.

Когда все друг за другом вышли на улицу, оклахомец остановился в дверях, посмотрел на Мардж, потом на Хикса:

— Так я вернусь через пару дней, как ты сказал. Принесу кое-что — тебе наверняка понравится.

— Ага, заглядывай, — сказал Хикс.

Хикс, оставаясь сидеть на стуле, и Мардж, расхаживавшая по комнате, слушали, как во дворе заработал мотор. Когда грузовик Шошона отъехал и шум его начал затихать вдали, Хикс встал и вытащил наружу запачканный матрас. Постоял на улице, глядя на свет фар, повторяющий извивы дороги. Когда он вернулся в дом, Мардж сидела на его стуле, подперев голову ладонями.

— Кто это такие, черт возьми?

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес! — сказал он и, проходя мимо, коснулся ее щеки.

Он вынул из кармана ключ, открыл шкафчик в дальнем углу, висевший над раковиной с недействующим краном, достал бутылку дешевого виски и распределитель зажигания и поставил рядом с раковиной.

— Просто местные ребята. У здешних, в каньоне, свои повадки.

— Что с ними будет, с этими детьми?

— Ты рассуждаешь как мамаша.

Она пристально смотрела на него; он понял, что она ищет в нем признаки психопата.

— Выпей.

Она заколебалась. В этот момент она шарила в своей сумке и с неохотой поставила ее на пол.

— Так и быть, выпью.

Он смахнул пыль с двух банок из-под компота и разлил виски.

— Воды здесь нет.

Она, морщась, выпила.

— Пойми, — сказал Хикс, — мы не в том положении, чтобы лезть на рожон с такими ребятами. Если походить по этим каньонам, можно наткнуться на спальный мешок, полный костей. Я таких много видел, не шучу. Стоит зазеваться, и следующий мешок будет с твоими костями. — Он выпил. — Мы — добыча для любого. Кости в мешке — вот к чему все приводит.