Птиц и Ева
Шрифт:
– Значит, она хорошая…
– А отца у меня нет, – опередив вопрос, который задавали все, сказал он. Но девочка серьёзно кивнула:
– Я так и поняла. Тогда бы ты не оказался в интернате.
– Возможно.
– В смысле?
– Отцы всякие бывают…
– Тоже верно… Это мне повезло! И что? Будешь прятаться, пока мама не выйдет из больницы?
– А что остаётся? Они хотят подыскать мне другую семью.
– Нормально! – возмутилась она. – А тебя они спросили?
– Я не стал дожидаться, пока они спросят… Потом уговаривать начали бы! А маму они всё равно могут лишить родительских прав…
– Как
– Есть…
– Значит, ты имеешь право голоса! Паспорт выдали, а право голоса забыли?
Птиц фыркнул:
– Похоже, что так! К паспорту ничего не прилагалось…
Она чуть подалась в бок и посмотрела куда-то за его спину:
– Кот твой?
****
Её звали Евой.
Короткое имя вонзилось в сердце Птица, заставило обмереть – знак судьбы? Он начинает жизнь заново и рядом Ева… Просто библейский сюжет. Он не так уж силён был в знании Книги Книг, но какие-то вещи знал. Скорее, из историй, написанных людьми, читавшими Библию… Интересно, а та самая Ева случайно не была рыжей?
– Ева, – повторил он завороженно и почувствовал себя мультяшным Валли.
Она усмехнулась, сморщив короткий носик:
– Смешно, да? Но моим родителям так не показалось.
– Ничего смешного.
– Её из ребра Адама создали… Ничего, да?
– Ребро – не самая плохая штука.
«Тонкое, гибкое… Совсем, как ты», – добавил он уже про себя. Рассмешить удалось, и Птиц сам обмяк, заулыбался.
Он вёл её велосипед справа от себя, чтобы тот не разделял их. А коту пришлось ехать в рюкзаке. Птиц опасался, что Князь устроит скандал – не карета всё же… Но тот нырнул в новое убежище, даже не мявкнув.
Сначала Ева не отдавала руль, но Птиц настоял и заметил, как она улыбнулась. Хорошая у неё была улыбка, её хотелось видеть.
И он теперь пытался использовать любой повод: поравнялись с белой сиренью – прикинулся удивлённым:
– Какая же это сирень? Это белень!
– Точно!
Смеялась Ева охотно, и Птиц подумал, что у неё, наверное, очень радостная жизнь. Родители есть, и они не разочаровали её до сих пор. Бабушка, у которой она задумала поселить его, живёт неподалёку. Даже младший брат имеется, правда, он доставлял некоторые огорчения:
– Я не знаю, что с ним такое! Уже три школы сменили, Витька нигде не может прижиться. Он сейчас в лагере, но я даже не сомневаюсь, что через пару дней домой запросится. Почему его везде начинают бить? И плочится ухо…
– Что?! – удивился Птиц.
– Ой! Учится плохо. Я иногда заговариваюсь.
Его вдруг пробрал озноб:
– Почему? Это не болезнь? Какая-нибудь…
– Да прям! Просто у меня мысли убегают вперёд. Я говорю об одном, а думаю уже о другом.
– И о чём ты думала, когда говорила о брате?
Ева вздохнула:
– Что наврать бабушке… Лучше ей не знать, что ты удрал из интерната. Она у нас бывшая учительница. Хотя знаешь, как говорят? Учителя бывшими не бывают… Это в точности про бабушку.
– Сдаст меня? – напрягся Птиц.
– Это вряд ли. Но будет пилить, пока ты сам не сдашься.
Остановившись, он хмуро спросил:
– Может, мне лучше не ходить к ней?
– А куда? – Ева беспомощно развела руками. – Больше никаких вариантов.
Внезапно
глаза её расшились и уже знакомо заблестели:– Если только…
– Что? – нетерпеливо выдохнул Птиц.
– У женя ме дядя…
– У тебя же дядя, – перевёл он.
– Ну да! Уехал на север. Он – корреспондент, у него такое задание от журнала. А его пристройка-то свободна!
– Пристройка к чему?
Ева просияла:
– А вот это самое главное! Это пристройка к нашему дому. С отдельным входом.
– И там никого сейчас нет?
– Вообще! Он же у нас холостяк. Мама называет его завидным женихом, но, по-моему, ничего завидного… Хотя дядя Гена – классный, конечно, я его просто обожаю! Но сейчас что девушкам нужно?
Птиц заинтересовался:
– Что?
– Деньги! – зловещим басом выдохнула Ева ему в лицо.
И рассмеялась:
– Да не бойся, не все же такие. Но пока дядя Гена ту самую не нашёл… На твоё счастье! А то пристройка была бы занята. Ничего, что она малюсенькая?
– Я думал, журналисты хорошо зарабатывают…
– Ну может, на Первом канале… Моим родителям повезло, что они друг друга отыскали. Представляешь, они ещё в детстве вместе играли! В одном классе учились. Целую жизнь вместе! Так не бывает, правда? Но у них получилось. А то, наверное, тоже оба холостяками остались бы – нищие же!
– Как это? У вас ведь свой дом.
– Ой, дом! Одно название. Старенький он совсем, папа с дядей Геной в нём и выросли. Пристройка, правда, поновее. Её построили, когда папа с мамой поженились. Да, кстати… Нам сюда, раз мы к нам.
Движением головы указав в проулок между двумя золотистыми туями, Ева принялась рассказывать о дяде, помогая себе руками. Они были тонкими и порхали, как крылышки. Интересно, как у неё фамилия? Может, она тоже из отряда птичьих?
– Дядя Гена – папин брат, они с ним с детства просто, как близнецы-неразлучники, хотя у них три года разницы. Знаешь, – Ева прикусила губу, попыталась удержать усмешку, – мне кажется, дядя поэтому и сбежал на север, что мой папа до сих пор его нянчит.
– У меня нет брата, – с сожалением признался Птиц.
– А у меня есть. Это ты уже знаешь. Но у нас с ним всё как-то не так… Даже не знаю, за что он меня так не любит…
Птиц даже остановился:
– Тебя? Разве можно не любить тебя?!
Его бросило в жар:
– Ну… В смысле… Сестру…
Она отвернулась на ходу. Может, скрыла усмешку?
– Я так и поняла, чего ты? Нам налево.
– Мы здесь уже проходили, – Птиц узнал «белень».
– Ну да. Мы же были рядом с нашим домом, а потом пошли к бабушке. Теперь возвращаемся. Ты запоминай, запоминай… Не всегда же я рядом буду.
«А мне хотелось бы, чтоб всегда…» – вслух этого Птиц не произнёс.
****
Пристройка и вправду оказалась крошечной – одна комнатка, метровая кухонька и почти такой же санузел с душевой кабинкой. Но Птиц был счастлив, что не придётся спать на улице или в какой-нибудь трубе. А он уже готов был…
Князь тоже, вроде, был не против остаться здесь. Наверное, неделя дождей убедила, что лучше иметь хоть какую-то крышу над головой. Правда, в каждом его движении сквозила настороженность: он обследовал домик-норку, припадая к полу и опасливо принюхиваясь.