Птица солнца

Анна высказала общую мысль, спросив потерянным голосом:

– Она нас не съест?

Танит вошла, села и убрала от лица полу плаща. Улыбнулась детям и негромко сказала:

– Я расскажу вам одну историю. – Улыбки и обещания было достаточно, чтобы снять общее напряжение, все придвинулись к ней. – Это история брачного союза великого бога Баала и богини Астарты.

Танит начала рассказывать миф, лежащий в основе праздника Плодородия Земли, который отмечали каждые пять лет. В этом году, 538-ом от основания Опета, праздник готовились отметить в сто шестой раз. Начинался он на следующий день и должен был продлиться десять дней.

Танит пленила юную аудиторию, говоря повелительным голосом, как ее научил Хай, используя жесты и манеры, также усвоенные под его руководством. Хай смотрел на нее со смесью профессионального одобрения и восхищения очарованного влюбленного.

За два года она избавилась от последних следов неотесанности, и хотя ей было всего двадцать, в ней теперь появилось внутреннее спокойствие, ясность мысли и способность говорить сообразно роли пророчицы и религиозной советницы нации. Неважно, что пророчества готовил и тщательно разучивал с ней Хай Бен-Амон – она произносила их, и убедительно. Материальный успех Хая в последние два года во многом объяснялся теми вопросами, которые задавали богатые купцы и торговые союзы Опета, и ответами на них. Просители обычно оставались довольны ответами Танит, хотя эти ответы всегда звучали намеренно двусмысленно, чтобы застраховаться от обвинений. И разве так уж важно было, что при этом соблюдались и интересы Хая Бен-Амона?

Таким же образом, несмотря на утрату царского расположения, Хай сохранял влияние среди кормчих государственного корабля. Он был уверен, что Ланнон Хиканус прекрасно сознает, каков источник советов и пророчеств Танит. Тем не менее Ланнон регулярно навещал пророчицу в ее гроте возле тихого зеленого бассейна Астарты.

Завтра утром посещение Ланноном пророчицы станет официальным началом праздника Плодородия Земли. Именно поэтому Хай пригласил Танит к себе. Нужно было подготовить ее ответы на вопросы правителя. Хай достаточно точно представлял себе эти вопросы, потому что его информаторы входили в ближайшее окружение царя. И догадывался, что Ланнон сознательно позволяет передавать ему эти вопросы, дабы они вовремя дошли до Хая и пророчица получила возможность дать правильный ответ.

Мысли о Ланноне всегда вызывали у Хая печаль. Два года Хай был лишен радости видеть улыбку Ланнона, чувствовать его рукопожатие, и за этот срок боль утраты не притупилась, а стала еще сильнее. Он часами ждал, лишь бы увидеть старого друга, приставал ко всем, требуя в мельчайших подробностях описывать придворные празднества, на которые сам не был приглашен. В каждую годовщину рождения царя, а также в годовщину его восшествия на престол Хай сочинял сонет и с красивым подарком отправлял его во дворец. Подарок принимали, но сонет, насколько он знал, оставался непрочитанным.

Хай прервал печальные мысли и посмотрел на свою возлюбленную. Дети окружили ее, молчаливые, большеглазые, внимательные. Четырехлетний Ганнибал, названный в честь своего знаменитого предка, забрался на колени к Танит и сосал палец, глядя ей в лицо.

Маска серьезности чуть приоткрыла настоящее лицо Танит: с детьми та сама стала похожа на ребенка, оживилась, голос стал возбужденным. Такой она еще больше нравилась Хаю, и он почувствовал, что сердце у него в груди разбухает. «Сколько еще ждать? И чего? Потребовались годы тщательно спланированных действий, чтобы завоевать ее доверие. Сколько же нужно, чтобы завоевать сердце? И на что тогда можно надеяться? Ведь она посвящена богине и не может принадлежать смертному мужчине».

Танит окончила рассказ, и дети с криками потребовали еще, одолевая ее просьбами, мольбами и подкупающими поцелуями, но Хай изобразил гнев и разбранил их, а они смеялись и хлопали в ладоши. Он позвал нянек; те пришли, и среди них высокая молчаливая женщина, в присутствии которой Хай всегда ощущал тревогу, когда она смотрела на него своими непостижимыми яростными глазами.

Он сказал ей: «Селена, темнеет – передай Тимону, чтобы проводил тебя с фонарем до ворот дворца».

Она склонила голову, принимая приказ, но не проявляя благодарности.

Когда дети ушли, Хай, Танит и Айна, престарелая жрица, компаньонка Танит, поужинали. Хай избрал Айну по двум причинам. Она почти ничего не видела и была глуха как пень. Хай проверил это, делая в двадцати шагах от нее непристойные жесты. Айна никак на это не прореагировала; точно так же она вела себя, когда он подкрался к ней сзади и выкрикнул грубое слово. Она была именно такой компаньонкой, какая требовалась.

Они сумерничали, прикрутив фитили ламп, еду подавала старуха-рабыня, а после ужина Хай увел Танит по внутренней лестнице на крышу, и они сели у парапета на тростниковые циновки и кожаные подушки. С озера дул прохладный ночной ветер, ярко горели желтые звезды. Хай взял лиру и стал наигрывать негромкий мотив, к которому приучил Танит: заслышав эту мелодию она впадала в гипнотический транс. Еще не отзвучали последние ноты, а Танит уже задышала медленно и ровно, тело ее оцепенело, глаза потемнели и перестали видеть.

Не переставая играть, Хай заговорил. Говорил он монотонно и негромко, а Танит неподвижно сидела в звездном свете и слушала внутренним слухом.

В первый день сто шестого праздника Плодородия Земли Ланнон Хиканус, сорок седьмой Великий Лев Опета, во главе процессии отправился в храм Астарты, чтобы услышать пророчество.

Он прошел в храм Баала, где священные башни указывали на солнце, охраняемое вырезанными из камня Птицами Солнца, и где молча ожидало население города. Подойдя к ущелью в красной скале – оно вело к священному гроту – он отстегнул меч и протянул его маленькому бушмену, щит и шлем передал оруженосцам и, простоволосый, безоружный, прошел через ущелье в храм к пророчице.

За каменным троном пророчицы скрывался тайный ход в архивы города, расположенные в скале, а за архивами, охраняемые массивными каменными дверьми и проклятием богов, прятались сокровищница и царская усыпальница.

Ланнон остановился у бассейна. Жрицы приблизились к нему и проводили к самому краю воды. Тут они помогли ему снять доспехи и одежду.

Он стоял у начала лестницы, ведущей в зеленые воды, – высокий, нагой, золотоволосый и прекрасно сложенный. Мускулистое, как у тренированного спортсмена, тело – особенно мощные мышцы на плечах и шее, признак человека, много работающего с мечом. Живот и бока стройные, мышцы под кожей едва заметны. Полоска красно-золотых волос спускается от пупка по плоскому животу и расцветает солнечно-огненными завитками там, где расходятся ноги, длинные, прекрасной формы, легко несшие мощное тело царя.

Верховная жрица благословила его и испросила для него благословения богини. Затем Ланнон спустился по лестнице и погрузился в священные, дарящие жизнь воды.

Пока две молодые ученицы вытирали царя и одевали в чистые одежды, Хай Бен-Амон спел хвалебную песнь богине, а когда он умолк, все взгляды устремились к отверстию в своде пещеры, высоко над поверхностью зеленой воды.

Ланнон громко воскликнул:

– Астарта, мать луны и земли, прими вестника, которого мы посылаем тебе, и благосклонно откликнись на наши просьбы.

Все стоявшие вокруг бассейна высоко подняли руки, изображая знак солнца, и жертву по сигналу столкнули с каменной плиты в отверстие. Прозвучал короткий вопль обреченной души, но человек тут же ударился о воду и ушел в зеленые глубины под тяжестью надетых на него цепей.

Ланнон отвернулся от бассейна и между рядами жриц прошел в склеп. Обитель пророчицы была лишь немногим больше гостиной в доме богатого человека. Ровно горели лампы. Пламени был придан неестественный зеленоватый оттенок, стоял тяжелый, гнетущий запах горящих трав. За троном пророчицы ниспадали до пола занавеси, скрывая то, что находилось сзади.