Птицы
Шрифт:
— Что вы себе позволяете?! — воскликнул Корнелиус испуганно. — Это вторжение! Я позову миссис Поуп! А она позовет нашего констебля мистера Додджа…
Незнакомец закрыл за собой дверь и начал медленно угрожающе надвигаться на Корнелиуса. Тот попятился…
— Констебля? — усмехнулся незнакомец. — Я не ослышался? Когда это ты начал якшаться с фликами, старый друг?
— Уходите! Сейчас же! А не то, клянусь вам…
— Нет уж, Корнелиус, «а не то» откладывается до лучших времен. Ты только взгляни на себя… Ты же превратился в развалину! Этот потертый твидовый костюм,
— Вы… вы меня не знаете! И я вас не знаю!
— А недурно она тебя обработала.
— Кто «она»? О чем вы говорите?Корнелиус уперся спиной в стену — пятиться уже было некуда.
Незнакомец подошел почти вплотную. Окинул гостиную быстрым презрительным взглядом.
— Ну и конура. Провоняла нафталином. Ты и сам им провонял, Корнелиус. Ты здесь пленник. Она тебя заперла тут и выбросила ключ… Но не беспокойся, старый друг. Я пришел, чтобы тебя освободить.
— Я не понимаю, что вы…
Незнакомец не стал дожидаться. Он внезапно сорвался с места и, отшвырнув трость, схватил Корнелиуса за затылок одной рукой, а другой что-то затолкал ему в рот, затем зажал его ладонью в черной кожаной перчатке.
Корнелиус непроизвольно проглотил, а незнакомец все продолжал его удерживать, пока в какой-то момент, видимо, не посчитал что этого достаточно, и не отпустил старика.
— Жаль, что приходится так поступать, Корнелиус, но ты нам нужен. Время пришло.
Корнелиус затрясся, голову пронзила острая боль.
— Да-да, — кивнул, наблюдая за ним, незнакомец. — Пробуждение после такого долгого сна всегда проходит болезненно. Я знаю, что ты сейчас испытываешь, ведь сам недавно испытывал то же самое.
Корнелиус схватился за голову. Перед глазами все поплыло, и он сполз на пол. А потом острая боль стихла и превратилась в скребущую затылок мигрень. Он поднял взгляд, и тот натолкнулся на такое знакомое лицо…
— Го… Гораций?
— Здравствуй, старый друг.
— Что… почему?
Гораций Горр, друг и компаньон, покачал головой.
— Ты вспомнишь. Постепенно. Она забрала твою память, но ты вернешь все, что забыл.
Он подошел к журнальному столику и положил на него горсть пилюль, а затем поднял с пола свою трость.
— Я скоро приду снова. А ты пока вспоминай…
После чего, не прибавив больше ни слова, ушел. А Корнелиус Фергин остался сидеть на полу, один в опустевшей квартире…
…Прошло несколько часов. За окном начало темнеть.
Корнелиус не пошел за газетой, пропустил ланч с мистером Доллни, а чай в чашке на кухне давно остыл.
Старик сидел в своей комнате на кровати и глядел в черноту гардероба. Дверца была распахнута, на вешалках висели костюмы, и среди них, рядом со старой военной формой, расположился черный чехол, в котором…
О, Корнелиус прекрасно знал, что находится в этом чехле. Там была спрятана его старая жизнь, в которую он не заглядывал целых одиннадцать лет.
Он глядел на чехол, то и дело порывался открыть его
и достать то, что было внутри, но никак не решался…Воспоминания возвращались. Не сразу. Его память походила на зеркало, покрытое паром, который постепенно тает, и в этих прорехах фрагмент за фрагментом проявляются люди, места и события.
Где-то в желудке растворялась уже пятая по счету пилюля, и в какой-то момент пятна на зеркале-памяти почти полностью исчезли.
Корнелиус Фергин вспомнил и…
Птицелов пробудился от долгого затяжного сна.
Скрипнул ключ в замке входной двери, и Корнелиус вздрогнул.
— Деда! — раздался голос Финча из прихожей. — Я дома!
Корнелиус Фергин дернул головой, сбрасывая оцепенение, поспешно поднялся и закрыл шкаф. Как обычно, запер его на ключ и пошел встречать внука.
Финч болтал без умолку. Жаловался на учителей, на сложные задания и на отвратительную выскочку Арабеллу Джей, которая незаслуженно снова получила лучшие отметки по всем предметам.
Корнелиус его не слушал, думая о своем, и отвечал коротко, машинально.
Финч сразу же заметил, что с ним что-то не так.
— Деда, ты в порядке?
— Да-да, — солгал Корнелиус. — Просто голова болит — с самого утра чувствую себя неважно.
— Ты пил лекарства?
Корнелиус Фергин опустил взгляд: да уж, он пил лекарства… Поправив галстук, Птицелов нацепил на себя маску заботливого деда.
— Так что там в школе? Рассказывай, что новенького, а я пока приготовлю обед…
Они отправились в кухню, и Финч увидел конфеты на столе.
— О, это что, мне?! — боясь поверить своему счастью, воскликнул мальчик. — Можно мне конфету?!
— Только после еды, — строго сказал Корнелиус. — И только если ты принес хотя бы одну отметку «Без нареканий».
— Ну во-о-от, — протянул Финч. — Я получил одно «С нареканиями», это считается?
— Разумеется, нет.
Финч совсем пригорюнился, и Корнелиус сжалился:
— Ладно, после еды съешь одну конфету, но только если сразу же сядешь за уроки.
— Ты знаешь, что ты лучший дедушка на свете?! — воскликнул Финч.
Корнелиус Фергин не ответил…
…Гораций, как и обещал, вскоре явился снова. На этот раз он принес чемодан, большой черный кофр и какой-то продолговатый предмет, завернутый в бурую упаковочную бумагу.
— Твои инструменты, Корнелиус, — сказал он. — Они хранились в тайнике все эти годы. Я решил, что нужно тебе их вернуть.
Корнелиус промолчал. Гораций Горр пытливо на него поглядел:
— Ты ведь помнишь, для чего все это нужно?
Корнелиус отвел взгляд.
— Ну, разумеется, помнишь. Лекарство действует безотказно…
— Что это за пилюли? — глухо спросил старик. — Откуда они?
Гораций Горр уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, зажег сигару.
— Мне их принесли, — прищурившись, сказал он. — Новое изобретение. Эти крохи частично возвращают похищенные тварями воспоминания.
— Частично… верно, — кивнул Корнелиус. — Я не помню многого. Как я здесь оказался? Как так произошло, что я все забыл? И… кто… этот мальчишка?