Пудель бродит по Европе

А дядька в ватнике остался в своем фургончике, захлопнув за собой дверцы. Ребятам было слышно, что внутри машины началась какая-то возня, недовольное повизгивание и даже похрюкивание, сдавленный сердитый крик и матершинная ругань.

– Давай, вылезай, я сказал! – было слышно прислонившему ухо к ледяной металлической стенке машины Антоше. – Ну, иди, чего верещишь! Быстро, быстро давай, ну!!!

Но тот, кого мужик пытался вытянуть из машины, продолжал сопротивляться. Визг и верещание были такими пронзительными, что казалось, будто там, в фургоне, кого-то убивают.

– Не хочешь выходить, скотина такая? – раздался голос мужика, он был слышен и Антону, и Вите, и Арине. – Ну и оставайся, ну и хрен с тобой.

Визг тут же стих – видимо, мужик отпустил свою жертву.

– Не хочешь выходить, жить не хочешь? Ну как хочешь, – с этими словами мужик в ватнике появился из дверей фургончика. – Сам себе, значит, выбрал судьбу…

– Эй, с кем это ты разговариваешь? – из дверей гостиницы появился его напарник. – Там у тебя еще собаки-кошки есть, да?

– Нету, нету, никого сегодня больше нету! – поспешно забормотал мужик в ватнике, захлопывая дверцы фургона. – Больше собак нету точно!

– Ну, раз это все собаки на сегодня, пойдем скорее, оформим бумаги, а то у Татьяны рабочий день уже заканчивается, она тебя звала побыстрее к ней зайти. Так что давай-давай, шевелись! – поторопил его второй мужик. – А закончишь в бухгалтерии, сразу надо машину в гараж ставить. Я долго сегодня тоже задерживаться не хочу, а ключи от гаража на мне. Мне за них отвечать, будь они неладны…

Мужик в ватнике поспешно вбежал на ступеньки.

– Погоди! – попросил он. – Сейчас еще по делу съезжу быстренько и вернусь, поставлю машину. Я очень быстро!

Что ему ответили, слышно не было – оба мужика исчезли за дверью.

– Как это – уезжать он собрался?! Но там же еще остались собаки! Он точно не всех собак из своего фургона выгрузил! Они внутри сидят!!! – воскликнул Антоша, который прижался к самому боку машины. Теперь он пододвинулся к краю, приник лицом к щели возле дверцы и громко шептал, не оборачиваясь. – Да, я вижу, клетки какие-то! И, кажется… Да, розовый мех вижу!!!

– Да ты что? – не поверила Арина. – Кто-то живой там, понятное дело, есть. Но ты что, правда мех розовый там углядел?

– Ну, может, и не розовый, но мех точно! – с детективным азартом воскликнул Антон Мыльченко. – Бима! Там наш Бима!

И не успели Арина и Витя никак на это среагировать, как Антон Мыльченко с неожиданно возникшей силой оттолкнул их и бросился к дверцам. Распахнув эти дверцы, Антон рыбкой сиганул внутрь.

– Сумасшедший! – ахнула Арина. – Если там и правда собаки, они же его закусают! Разорвут! Мыльченко, стой! Вылезай быстро!

С этими словами она юркнула в машину вслед за Антошей.

– Балованцева! Мыльченко! Да вы что? – Витя бросился следом, собираясь за шкирки вытащить безумцев из собачьей тюрьмы.

Конечно, тут же появился водитель фургона, быстро запер дверцы своей машины на ключ, уселся в кабину, развернул машину и, снова бибикнув, выехал в открывшиеся ворота.

Внутри фургона было совершенно темно. Пахло псиной. И другими собачьими неприятностями.

– Арина, ты где? – в первую очередь спросил Витя.

– Да вот она я. – С этими словами Арина тут же упала на него откуда-то.

– Мыльченко, гуманоид несчастный… – яростно зашептал Витя. – А ты где?

– Тут…

– Придурок жизни. Ты с ума сошел?

– Бима… – голосом пророка подвывал Антоша. – Я чувствую, Бима тут! Бима, Бима!

В темноте, оттуда, откуда слышались возня и скулеж, донеслось печальное: «Ва-а-а-у…» Никто, и Антоша в том числе, не смог бы с уверенностью сказать, Бима это подает голос или нет.

– Бима, это ты? – повторил Антоша.

– Ага, так он тебе и сказал! – усмехнулся Витя. – Ну и куда мы едем?

Никто не знал ответа на этот вопрос. Темнота светлее не становилась, и в машине по-прежнему ничего не было видно. Витя и Арина попытались толкнуть дверь – но она не поддавалась, потому что была закрыта снаружи на ключ.

– Доигрались, – констатировал Витя.

– Слушайте, – зашептала Арина – в темноте хотелось говорить только шепотом, – собаки тут явно есть, но они на нас почему-то не бросаются.

– Они в клетках, я успел увидеть! – отрапортовал Антоша. – И потрогал. Железные клетки.

– А если бы они были не в клетках, мы тебя бы по клеточкам собирали сейчас, – сказала Арина в сторону Антоши, – по фрагментам.

– Ага, – усмехнулся Витя, – ДНК бы со стен счищали…

– Бросились бы на тебя собаки с перепугу всей кучей и разорвали.

– Ох… – Антоша, видимо, действительно в момент своего отчаянного порыва найти Биму не учел этого варианта.

– Вот тебе и «ох»…

– А я еще хотел сейчас попытаться в клетках Биму на ощупь искать, – поделился своими планами Антон. – Он же отличается от других собак. И попонка на Биме надета, и шерсть его я на ощупь помню. Мяконькая.

– Даже не думай, – предостерегающе сказал Витя и, крепко взяв Антона за воротник куртки, притянул его поближе к себе. – Вот без рук и останешься. Мало тебя кусали сегодня?

– Ну что, мы ничего не сможем сделать, пока куда-нибудь не приедем, – сказала Арина, – так что придется только ждать. Но как же здесь воняет… Не люблю я за это собак. Да и котов тоже…

Машина ехала и ехала, собаки, а их было, судя по голосам, три штуки, скулили и даже выли. Иногда казалось, что среди этого концерта слышится голос Бимы, и тогда ребята по очереди посылали ему сигнал: «Бима, Бима!» Может, он и отзывался, а может, за него это делала какая другая собака – понять было сложно. Во всяком случае, безумного лая, по которому уж безошибочно можно было Биму определить, слышно не было. Но в такой ситуации явно не до бесшабашного гавканья – тут не только собака, но и человек взвоет.

Но Витя, Арина и Антоша не выли. Они мужественно терпели, стараясь не представлять себе, на чем они в темноте сидят, куда еще могут вляпаться, если протянут руку или ногу, что их ждет в конце этого пути. Собаки больше их переживали, наверное, свое заточение и страдали-томились…

И вот машина остановилась. Она и раньше останавливалась, но, видимо, на светофорах, а потом поездка продолжалась. И когда машина остановилась совсем, Витя, Антоша и Арина были бодры, спокойны и готовы ко всему. Или так им казалось.