Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь

Заблудиться здесь было невозможно – все улицы вели на ратушную площадь. Гулял я долго, меня удивляла старина и уютность городка, который все больше напоминал мне какой-то исторический лабиринт. Этот город мог бы понравиться Лике, вдруг подумалось мне. Нет, вру – такое «вдруг» стало для меня постоянным, привычным состоянием. Теперь, сталкиваясь с любыми проявлениями жизни, я ловил себя на том, что оцениваю их с точки зрения Лики…

4

…Меня всегда удивляло, что даже иронично настроенные почтенные граждане воспринимают телевизионщиков как неких небожителей, сами рвутся на телеэкраны и на следующий же день после участия в каком-нибудь ток-шоу гордо поглядывают по сторонам: узнают ли их прохожие? Я достаточно хорошо знал этот мир, как и то, что со временем все постепенно превращается в профанацию. Для меня важным было одно: откровенно признаться в этом. Я, например, мог заявить прямо: то, чем занимаюсь все эти годы, и есть профанация – достаточно талантливая (этого у меня не отнять), но все же – профанация. Я мастерски агитировал человечество раскупать моющие средства, жевательные резинки от кариеса, йогурты, шины и прочее. Мне необходимо всучить всю эту продукцию как можно большему количеству людей – от этого зависит, смогу ли я сам покупать все это. Примерно об этом я и размышлял, готовясь принять участие в этом семинаре, и, конечно же, не собирался произносить ничего подобного вслух. Разве что за рюмкой ракии с такими же, как я. Если они, конечно, здесь найдутся. Я знаю, Лика бы поняла меня. Я и сам только теперь начинал что-то понимать: на фоне всей этой профанации у меня наконец появилось нечто, что я всегда искал, – женщина, любящая меня таким, какой я есть, со всем моим внутренним скарбом. Она любила меня – всякого. Не героя, не мудреца, не богача. Она просто любила. И не дав мне времени осознать это, неожиданно исчезла из моей жизни. Неожиданно, жутко и тихо. Так тихо, как и любила. Она жила во мне, как песчинка внутри ракушки – мозолила мое нежное эгоистичное нутро, и вот выпала наружу. И вот теперь я думаю о ней так, как она бы того хотела. Знаешь ли ты об этом, Лика?.. Ау!..

…Отсидев на торжественном открытии семинара, я решил, что делать мне здесь нечего. Тем более, что моего присутствия никто особенно и не требовал. Зато бейдж давал право на свободное посещение всех музеев. Я решил воспользоваться этим.

Каждый день в восемь утра к отелю подъезжал «рафик», в котором уже сидели две продвинутые девицы в коротеньких джинсовых шортах, наполовину обнажающих их смуглые ягодицы, и два оператора-итальянца. По дороге мы заезжали в несколько отелей, подбирали еще пару-тройку коллег и этой веселой компанией ехали в Цетин (или – Цетинье, как произносили местные). Там, в конференц-зале одного из пятизвездочных гранд-монстров, нас – человек сто – мариновали до вечера с перерывами на обед и пятнадцатиминутные «кофе-брэйк» каждый час. После двух-трех докладов и просмотра нескольких роликов я незаметно сбегал в город.

Монтенегро (мне почему-то приятней называть эту страну именно так) – маленькая страна, которая не так давно входила в состав бывшей Югославии. Несмотря на то, что официальной столицей Монтенегро считалась Подгорица, сердцем ее был Цетинье. Этот живописный городок мало отличался от других – несколько улочек, множество кафе, желтые плиты площадей, обилие ореховых деревьев и потрясающе готические здания.

Я шел куда придется, останавливаясь в кафе, чтобы выпить кружку светлого местного пива, которое пришлось мне по вкусу. Однажды набрел на монастырь, в котором хранится рука Иоанна Крестителя. Я тупо смотрел на эту темно-коричневую высохшую конечность и в который раз спрашивал себя: что сказал бы Лика? Думаю, ей бы это зрелище не пришлось по вкусу…

Возвращался в город, где был мой отель, своим ходом – автостопом. И местные жители не брали с меня ни копейки.

Так прошла неделя, к концу которой меня убаюкала эта тихая, почти растительная жизнь, с ее медленными, растянутыми во времени вечерами, пропитанными запахом кофе. Усатые смуглые аборигены сидели целыми днями в «кафанах» (так здесь назывались кафе) за рюмочкой ракии, и напоминали мне каменные статуи – такие же застывшие и древние, как горы.

Вообще, впечатление было такое, будто ты попал в табакерку турецкого паши – настолько замедленной была жизнь в этом городе. И неожиданным выглядело любое движение и удивительная музыка, очень похожая на восточную. Однажды, стоя на балконе, я наблюдал «черногорскую хору»: четверо мужчин, взявшись под руки, образовали круг, им на плечи взобрались еще четверо и столько же влезло на «третий этаж». Вся эта конструкция из людей начала медленно кружиться под музыку, доносящуюся из ресторана. И от этого танца повеяло чем-то настоящим, древним и вечным. Я представил себе, как непринужденным и привычным жестом кладу руку на плечо Лики и мы смотрим на это вместе. Глаза ее раскрыты по-детски широко. Она смеется, сжимает мою ладонь…

5

…Цин-ци-лин-цы!Драги клинцы!Моя главна занимация –То е быстра цинциляция!

«Клинцы» – это барабанные палочки, «цинциляция» – что-то вроде «барабанить». Я сидел в кафане и слушал эту незатейливую песенку. Я уже исходил весь город вдоль и поперек, до отъезда оставалось три дня. И я не знал, чем бы заняться. Допил пиво, вышел из «старого города» и спустился вниз, к озеру. На набережной, как пауки в своих сетях, под плетеными навесами сидели представители частных туристических фирм. Они не навязывали своих услуг, как это бывает в Турции или Египте. Стенды за их спинами были обклеены рекламными фотографиями, под каждой – подпись: «Дайвинг», «Серфинг», «Морская прогулка», «Монастыри» и цена услуги. Я никогда не рассматривал эти стенды. Но почему-то именно сейчас мне пришло в голову, что неплохо бы напоследок понырять с аквалангом. Я подошел к хозяину стенда и сел в плетеное кресло напротив него.

– Что господин желает?

Я объяснил, что господин желает поплавать с аквалангом, но так, чтобы это было не в группе, а как-нибудь отдельно от других.

– Господин хочет персональный дайвинг?

Да, господин хотел именно этого.

– Нет проблем! – воскликнул хозяин. И начал объяснять, какой будет моя поездка, сколько это будет стоить и в какую бухту меня могут отвезти хоть сейчас.

– О, это очень красивое место! Вот посмотрите…

Он развернул передо мной альбом с фотографиями, на которых были запечатлены счастливые туристы (главным образом – женщины), позирующие под водой в окружении рыб. Очевидно, хозяин покупал у фотографа дубликаты наиболее удачных снимков, экономя на художественной съемке. Я лениво полистал альбом, непроизвольно возвращаясь все время к одной фотографии: блондинка с длинными волосами, вздымающимися над головой, сквозь стекло маски глаза смотрели в объектив слишком серьезно, трубка, зажатая губами, искривляла нижнюю часть лица, у протянутой ладони – маленькая желтая рыбешка…

– Господин берет поездку? – Голос хозяина вывел меня из ступора (со мной такое случалось довольно часто).

– Что? Да… Я подумаю…

Я встал и пошел вдоль набережной.

Дошел до поворота. Закурил. Оперся спиной об ограду и огляделся. Каждая вторая или, по крайней мере, пятая девушка в этом крошечном чужом городке казалась мне похожей на Лику. Когда я находил схожесть, мысленно радовался, мне казалось, что Лика точно жива – дышит, ходит, смеется так же, как и эти беззаботные незнакомки…

Я быстрым шагом вернулся к палатке хозяина дайвинга.

– Могу ли я еще раз взглянуть на фотографии?

– Конечно! – И он протянул мне несколько альбомов. Я безошибочно выбрал тот, где была блондинка, которая привлекла мое внимание, – сразу же раскрыл на этом снимке и впился в него глазами. Как она была похожа на Лику! Смущал только цвет волос. А еще – спортивность фигуры. Я хотел поблагодарить и вернуть альбом, но не мог оторваться от взгляда из-за стекла маски. «Бред какой-то… – подумал я, – этого не может быть…»

– Скажите, что это за снимки? Откуда они у вас? – спросил я.

– Снимки настоящие – с места, где ныряют мои клиенты. Не сомневайтесь! Там очень красиво. Не пожалеете…

– Я не о том. Я хотел бы узнать, кто делает эти фотографии?

Хозяин окинул меня удивленным взглядом.

– Эти делал Влайко, мой фотограф. Господин чем-то недоволен? Я могу чем-то помочь?

– Да, – поспешно сказал я, – продайте мне этот снимок.

Мне хотелось поскорее унести его и внимательно рассмотреть наедине с самим собой.

– Да берите так! – улыбнулся хозяин. – Господину понравилась дама?

– Еще не знаю… Она просто похожа на… одну женщину, которую я ищу.

Я взял снимок и оставил на столе монетку в один евро.

– Спасибо, – кивнул мне хозяин. – Удачи вам!

Я ушел, потом снова вернулся.

– Как вы думаете, фотограф может знать, что это за женщина, откуда, как ее зовут?

– Ну что вы, господин! У нас не принято задавать лишних вопросов. Впрочем… – он задумался, – Влайко – парень общительный. Только этот снимок – прошлогодний. Вряд ли он что-то вспомнит…

– А где я могу найти этого Влайко? – спросил я и положил на стол еще одну монетку.

– Э-э… С парнем давно уже неладно, – покачал головой хозяин, – после несчастного случая в море он у меня не работает. А живет он в Будве. Сейчас напишу адрес…

По дороге в отель я зашел в антикварную лавку и купил лупу.

В номере было прохладно и тихо, я задернул тяжелые шторы, включил бра, вынул из кармана фотографию и лупу. Лицо аквалангистки приблизилось ко мне настолько, что я смог разглядеть цвет ее глаз. Они были зеленоватыми, как у царевны-лягушки…