Пуговка от бывшего мужа. Исцелю любовью

– Тяжело, – вздыхает, падая на диван. – Няни нет, я один.

– Ого, – округляю от удивления глаза и присаживаюсь напротив него, в кресло. – И ты справляешься?

Он выгибает бровь.

– А ты как думаешь? Посмотри на меня. Ты синяки мои под глазами видела? Я с четырёх утра не сплю.

Еле сдерживаю смех.

– Дети, что ты от них хотел? – пожимаю плечами и сажаю Пуговку себе на колени. – Я тоже этот путь прошла. Ты ещё счастливчик. Не застал стадию газиков и режущихся с нуля зубов. Ползать и ходить Матвей сам научился. А вот к горшку приучать придётся тебе…

– Ты меня пугаешь?

– Да, – беззлобно улыбаюсь.

Только сейчас замечаю, как Матвей сверлит взглядом Полину. И та его в ответ.

Что, не понравились друг другу? Видимо, не удастся сегодня поболтать и придётся идти домой. Не хочу мучить своего ребёнка, если ему неприятно.

– Принцесса, ты чего? – замечает взгляд нашей дочери Новак. Только сейчас доходит, как он к ней обращается. Принцесса… Звучит мило так, тепло… – Хочешь познакомиться?

Она долго думает, а потом неуверенно кивает.

– Стесняешься?

– Тю-тють, – вцепившись в меня пальцами, лепечет она.

– Иди сюда, – похлопывает рядом с собой по дивану. – Матвей тебя не укусит.

Если я думаю, что моя дочка скривит носик и не пойдёт к нему из-за ревности, то ошибаюсь. Малютка спрыгивает с моих коленок и уверенно топает к мальчику.

Глава 34

Вероника

Полина заминается, боится подать мальчику руку. Нерешительно топчется на месте, пока Матвей сам не поворачивается к ней. Искренняя детская улыбка застывает на его губах. Он рад видеть кого-то не из взрослых. За этот месяц он наверняка уже привык к большому количеству детей, и ему может быть неуютно одному в тишине.

Протягивает ладошку Пуговке, ударяя ей прямо в лоб. На секунду пугаюсь выражения лица доченьки. Она округляет небесно-голубые глазки и чуть не плачет. Но собирается, шмыгает носом и кладёт ладонь ему на макушку, поглаживая.

– Низя, – произносит поучительно, с укором. – Та нада.

На секунду выдыхаю. Думала, что она расплачется, а нам придётся ретироваться, чтобы квартира не утонула в детских криках и слезах. Но их знакомство проходит хорошо. Поля залезает на диван, садится рядом и кивает на Джека. Показывает, как нужно его гладить, что говорить. Как самый настоящий учитель.

Испытываю гордость за свою малютку.

Мальчик в один момент вырывается из рук, и Леон отпускает его на пол. По возрасту, кажется, он уже должен ходить.

Угадала – тут же срывается с места и убегает от своего нового папы.

– Торпеда мелкая, – чеканит тот с осуждением. Но я не слышу в его словах ненависти или презрения. Только усталость.

– Ты совсем не отдыхал? – спрашиваю. И тут же чувствую, как кто-то врезается в мои ноги. Опускаю взгляд – Матвей, вытянув ладошки вперёд, просится на ручки.

– Попробуй здесь отдохнуть, – вздыхает Новак. – Он постоянно на мне висит. Я поел-то один раз за всё время, да и то с ним. Мечтаю о душе и десяти минутах тишины.

Слушая Леона, растерянно подхватываю малыша, сажаю себе на коленки. Почему он ко мне так спешил?

– Ты чего? Устал от дядьки?

Вместо ответа его крохотные пальчики касаются моей груди. Маленький наглец без спроса лезет в вырез платья, по-хозяйски сжимая кожу. Боже, и почему именно сегодня я не надела лифчик? Было дико жарко, и я решила этого не делать.

Не ожидала такого! В наглую!

Матвей прикасается губами к моей груди через платье, и я дёргаюсь, нервно улыбаясь и убирая его от себя. Становится неловко и в то же время страшно. Не только от того, что сквозь белую и влажную от слюней ткань теперь чётко очерчивается горошина.

Взгляд летит на дочку. Она насуплено смотрит на мальчика.

Всё-таки ревнует…

Я невольно вспоминаю, как Полина отказалась от груди в два года. Стала самостоятельной девочкой. Как наяву, вновь испытываю забытые ощущения – и за ребрами магма растекается. Только недавно дочь была совсем крошкой, а теперь взрослая такая… Иногда мне не хватает тех времён. Скучаю по связи, которая была между нами во время кормления.

Чёрт, я снова хочу ещё одного малыша.

Но нельзя. Пуговку бы не обделить вниманием. Порой я считаю себя отвратительной мамой, ведь и так оставляю её часто с бабушкой.

– Чёрт, прости, – ругнувшись, Новак быстро забирает сорванца из моих рук. – Забыл предупредить. У него ещё осталась старая привычка. Люба говорила, что у него есть такая фишка. Один раз он пытался укусить за сосок даже меня.

Я тихонько смеюсь.

– Люба – это?.. – решаю уточнить для полноты картины. Поведение Матвея вполне оправдано. Он же кроха совсем.

– Воспитательница из дома малютки.

– А…

– Малыш всё ещё скучает по матери. Мариса кормила его грудью.

Поправляю ткань, чтобы перестала прилипать к коже.

– Всё нормально, бывает. Маленький же.

Внимание постоянно прыгает то на Леона, сердито смотрящего на своего племянника, то на Полину. Боюсь за её состояние, поэтому, как бы я ни хотела остаться и помочь Новаку, тихо проговариваю:

– Ну, мы, наверное, пойдём. Да, Поля?

Она вдруг отрицательно качает головой.

– Есё тю-тють, – просит меня.

Странно, я ожидала, она убежит сразу же, как я ей предложу.

– Хорошо. Тогда… – перевожу взгляд на Леона. – Мы можем посидеть с Матвеем, а ты пока сделаешь все дела. На тебе лица нет. И правда не помешает в душ сходить, взбодриться.

Не представляю, как ему тяжело. Ребёнок появился внезапно. Оно и понятно, любая женщина с этим сталкивается, но… там всё иначе. Материнская связь, долгое время вместе… Привыкаешь.

А тут как снег в августе. Я удивлена, что Леон не вернул его обратно спустя час.

– Серьёзно? – не верит в услышанные слова. Кажется, для него моё предложение по эмоциям сродни с выигрышем в лотерею. Не для миллионера Новака, конечно, а для обычного человека. – Чёрт, малыш, не откажусь.

Он поднимается с места, сажает Матвея на диван. Я не успеваю упрекнуть его за обращение «малыш», как он перебивает меня:

– Мечтал о душе с самого утра. Как бабушка, кстати?

Он скачет по гостиной, снимая часы и футболку. Делает всё быстро, впопыхах, будто я держу зажжённую спичку.