Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!

Солдаты, ворча и проклиная судьбу, подкинувшую вместо большого привала очередное приключение, быстрым шагом, а некоторые взводы – бегом устремились в указанном направлении. Взвод лейтенанта Бека, развернувшись в цепь прямо на дороге и стараясь укрыться в неглубокой колее или за малейшими кочками, остался прикрывать развертывание. Два пулеметных расчета, развернувшись за редкой цепью пехоты, заняли позиции на небольшом холмике, почти кочке. Тем временем полковник Бошамп, Томсен и расчет пулемета, в котором раньше числился вольноопределяющийся, а сейчас вместо него – рядовой Бартоломью, в сопровождении нескольких посыльных поспешили вперед, к взводу лейтенанта Гастингса.

Через примерно пять минут времени и пятьсот ярдов расстояния сэр Гораций смотрел в бинокль на приближающийся отряд конницы и испытывал чувства, для выражения которых литературных а тем более приличных эпитетов у него не находилось. Опустив бинокль, он повернулся к Генри Гастингсу и, заметив на его лице абсолютно идентичное выражение, улыбнулся:

– Не знаю, откуда и куда спешат эти люди, но лично я начинаю чувствовать себя Алисой из книги мистера Кэрролла.

– Понимаю вас, сэр. Все страньше и страньше? – понимающе улыбнулся в ответ лейтенант.

– Именно так, мистер Гастингс. Точнее и не скажешь…

Отряд конницы приближался неторопливой рысью к разместившимся на пригорке у дороги норфолкским пехотинцам и, наконец, приблизился на расстояние, когда мельчайшие подробности стали видны невооруженным взглядом. Удивленные солдаты не смогли сдержать ругательств, пусть произнесенных негромко, почти шепотом, но отчетливо расслышанных офицерами.

– Сержант Уилмор, закройте рот и прикажите солдатам приготовиться к отражению атаки, – скомандовал Гастингс.

– С-с-слушаюсь, сэр, – выдохнул тот.

Удивление храбрых норфолкских стрелков было легко объяснимо, поскольку по дороге к ним приближались непонятные бородатые длинноволосые оборванцы, весьма отдаленно напоминавшие башибузуков – иррегулярную турецкую конницу, которую ожидали увидеть англичане. За отрядом кавалеристов тянулось несколько неуклюжих, старинных, скрипучих, тяжелогруженых телег, влекомых упряжками волов. Одетые в какие-то длинные рубахи с разноцветными развевающимися плащами за спиной, некоторые – с копьями у ноги, притороченными к седлам шлемами и большими миндалевидными щитами конники, даже если не учитывать странных телег, всем своим видом отрицали принадлежность к двадцатому веку. Но и на привычных по иллюстрациям в книгах рыцарей эти странные всадники походили не больше, чем полковник Бошамп – на Санта Клауса. Кем бы ни были подъезжающие, к современным англичанам или туркам их отнести было нельзя даже с похмелья.

Заметив лежащих пехотинцев, всадники слегка придержали коней, однако через несколько мгновений уверенно направились в сторону норфолкцев.

– Неужели капитан Кубитт оказался прав, сэр? Но эти всадники мне кажутся нисколько не похожими на англосаксов, какими их описывают наши историки. В какую же чертову срань мы попали? Извините, господин полковник, сэр.

– Верно, мистер Гастингс. Попали. Точнее и не скажешь, – Бошамп встал, одновременно расстегивая кобуру своего «веблея», и положил ладонь на рукоять. Лейтенант последовал его примеру. Томсен поднялся вместе с ними, встав чуть левее полковника и взяв переднего всадника на прицел. Группа из семнадцати конников приблизилась к пехотинцам на расстояние в шесть-семь ярдов и остановилась, не выказывая, впрочем, никаких признаков агрессии.

– Я королевский тэн Вулфрик, здешний ширриф, – с удивлением разглядывая пригорок, лежащих и стоящих англичан, произнес один из всадников, в более чистом и не таком застиранном хитоне, как у его спутников – А кто будете вы?

Томсен привычно, без команды, перевел сказанное, вызвав еще один удивленный взгляд со стороны Вулфрика.

– Так кто же вы и что вы делаете на земле моего шайра [16] ? – повторил всадник, кладя правую руку на рукоять внушительного топора на длинном древке, висящего сбоку от седла.

16

Часть эрлдома, графство.

– Я сэр Гораций Бошамп, командир норфолкских королевских стрелков. – Полковник, выслушав перевод, собрал все свое мужество, гордо вскинул голову и положил левую ладонь на рукоять сабли.

Глава VII. Людям для войн не хватало земли

Коварный лев тянулся вновь к чужой короне, и, чуя будущую кровь, храпели кони.

Р. Киплинг

Утром Дня святого Михаила, небесного покровителя Нормандии, большой, красиво украшенный корабль потерянно дрейфовал у английских берегов. Стоящие на палубе люди с волнением и испугом осматривали поверхность моря.

Одинокое судно с большим красно-золотым парусом было во власти случая, который в любой момент мог столкнуть его с боевым кораблем англичан или с пиратским судном. Волнение словно парализовало экипаж, многие из доблестных и храбрых соратников находившегося на этом же судне герцога Нормандии Гильома [17] Бастарда были близки к панике. Большинству казалось, что катастрофа, которую так ждали с самого начала этой безрассудной затеи сюзерена, – завоевания престола Королевства Английского, произойдет с мгновенья на мгновенье. Только герцог и его оруженосец, Роберт де Гранмениль, племянник сенешаля Нормандии Гильома Фиц-Жере, спокойно принимали все происходящее. Роберт, видя, что господин, которому он безоговорочно доверял, спокойно приказывает убрать парус и бросить якорь, совершенно не волновался. В конце концов, уже больше тридцати лет, с момента смерти возвращавшегося из паломничества в Святую Землю отца – герцога Роберта, Гильому Нормандскому пришлось неоднократно доказывать свое право на высокий пост. Незаконнорожденный сын, он сумел привлечь на свою сторону большинство знати герцогства, подавить возникшую во время его малолетства смуту и навести такой порядок в своих владениях, что ему завидовали многие государи ближних и дальних земель. Деливший со своим герцогом большинство из выпавших на его долю испытаний, Роберт хорошо запомнил, что в самых тяжелых ситуациях его господин находил выход из казавшегося всем безвыходного положения. Он помнил, сколько раз предложенные герцогом меры казались окружающим и ошибочными, и неправильными, а в результате оказывались не просто единственно верными, но и приносящими максимальный успех. Пока Роберт предавался воспоминаниям, начав с заговора сеньоров Нижней Нормандии, герцог приказал подать на палубу завтрак. Едва ли не насильно усадив за свой стол самых знатных путников, герцог приступил к трапезе. Приказав оруженосцу поесть, герцог оставил прислуживать за столом одного из взятых в поход пажей. Роберт сейчас же устроился неподалеку, но кусок, несмотря на все его усилия не волноваться, не лез в глотку. Он больше приглядывался и прислушивался, что говорят за столом и что происходит на море. Герцог, наоборот, ел с великим удовольствием, поглощая одно за другим холодное мясо, паштеты и пироги, перемежая еду обильными возлияниями. При этом Гильом не переставая шутил, сам смеялся первым, стараясь беседой и юмором воодушевить своих соратников, к которым постепенно возвращалось хладнокровие. Скоро за столом установилась непринужденная атмосфера, как будто завтрак происходил не на качающейся палубе дрейфующего у вражеских берегов корабля, а где-нибудь на природе перед охотой, не сулящей ничего, кроме развлечения. Окончательно успокоившийся Роберт доел доставшийся ему пирог, запивая вином, после чего отправился в установленную на палубе палатку, чтобы осмотреть и приготовить оружие, свое и господина, к высадке. Не успел он откинуть полог, как наблюдатель на корме закричал, что видит на горизонте четыре мачты, и все, включая герцога и самого Роберта, устремились туда, чтобы посмотреть на приближающийся флот.

17

Правильное произношение имени нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, будущего короля Англии, на нормандском диалекте старофранцузского. Вильгельм – англосаксонская версия имени. Бастард – незаконнорожденный. Вильгельм был сыном простой горожанки и герцога Роберта, рожденным вне брака.

Сначала действительно были видны только четыре мачты, затем из-за горизонта появились еще столько же, потом еще и еще, пока все наблюдаемое пространство не покрылось кораблями. «Словно возник лес из деревьев, украшенных парусами», – мелькнула в голове Роберта мысль. Тут он сообразил, что, как только корабли подойдут поближе, начнется высадка, и, не теряя времени, отправился собирать все необходимое. Тем временем корабли подходили все ближе и ближе и, наконец, весь нормандский флот, почти тысяча кораблей и барж, собрался у берега обреченного на завоевание королевства. Наступил третий час дня [18] , когда флот подошел к берегу около мыса Бичи-Хед. Корабли приткнулись к земле Англии в нескольких маленьких бухтах и на отмелях вдоль побережья между Певенси и Гастингсом. В пределах видимости – ни английских кораблей, ни наземных дозоров. Ни одной живой души ни на суше, ни на островках, которыми усеяно море. Тишину нарушал только шум прибоя, звон оружейного металла, скрип корабельных снастей и резкие команды шкиперов да редкие фразы обменивающихся мнениями начальников. Корабли бросили якоря, матросы спустили паруса, а первые воины, держа оружие наизготовку, уже спрыгивали с палубы в воду. Вслед за ними устремились сотни и тысячи. Высаживались норманны, понтейцы, фламандцы, отдельные рыцари и отряды из Бретани, Мэна, Пикардии, Пуату, Иль-де Франса и даже из далеких Наварры и Арагона. Выбираясь на берег, бойцы сбивались в отряды и занимали оборону, прикрывая высадку лошадей, выгрузку припасов и оружия. Выгружали копья и дротики, запасы стрел и кольчуги. Кольчуги и доспехи были настолько тяжелы, что их вытаскивали на берег по двое. Лошадей уже оседланными выводили на сушу длинными вереницами конюхи. Рыцари облачались в доспехи и, вооружившись, садились в седла. Томительно тянулось время для ожидающих высадки на борту «Моры», но все же около девяти часов дня [19] Гильом, сопровождаемый верным оруженосцем, последним покинул судно.

18

9 часов утра.

19

Около 15 часов дня.

Раздались радостные приветственные крики: «Аой!» Роберт счастливо улыбался, радуясь, что долгое ожидание кончилось, и в этот момент герцог, поскользнувшись на мокром, пропитанном морской водой песке, упал. «Дурное предзнаменование», – мелькнула в голове Роберта первая мысль, а радостные крики войска сменились огорченными. Многие были охвачены ужасом, словно испуганные дети, а не закаленные в боях воины. Роберт бросился помочь, но Гильом уже встал сам, как ни в чем не бывало улыбаясь и показывая всем полные горсти песка, захваченного им при падении.

– Богом клянусь, эта земля, которую я захватил своими руками, больше не ускользнет от нас!

Мрачное молчание вновь сменилось воодушевленными радостными криками, а уже вскочивший на подведенного пажом коня Роберт, быстро оглядевшись, устремился к стоящей на берегу полуразрушенной хижине. Точнее – времянке, построенной, очевидно, рыбаками во время лова. Перед ним расступаются, провожая его удивленными взглядами, отряды воинов из Контантена. Подскакав к хижине, Роберт на ходу ловко выдернул из ее крытой полусгнившей соломой крыши пучок и вернулся обратно. Еще звучали крики, герцог не успел еще тронуться с места, когда подскакавший де Гранмениль протянул ему этот пучок соломы.