Пульс

— У многих даже пепельниц в доме нет, и вот начинаются долгие и нудные поиски какого-нибудь старого блюдца от разбитой чашки.

— Некоторые даже на улицу выгоняют, чтобы ты там околел.

— А загасишь окурок в цветочном горшке — на тебя так посмотрят, будто ты у хозяйской герани рак провоцируешь.

— Я раньше уносила окурки в сумочке. В полиэтиленовом пакете.

— Как дерьмо за собакой. А когда, кстати, придумали дерьмо убирать?

— Примерно тогда же, когда на курильщиков ополчились. Собачники ходят теперь с вывернутыми пакетиками на руке и ловят момент, когда собачка погадит.

— Мне всегда казалось, что оно теплое, это так? Через полиэтилен ощущается ведь теплое дерьмо.

— Дик, ну в самом деле.

— Я ни разу не видела, чтобы хозяин подождал, пока оно остынет, а вы видели?

— Шоколадные конфеты — чтобы сменить тему. Почему на картинке одно, а в коробке всегда другое?

— Может, наоборот?

— Наоборот — все равно, что и не наоборот. Так и так одно другому не соответствует.

— Картинка — это чистая условность. Как программа действий у коммунистов. Идеальный мир. Воспринимайте их как метафору.

— Конфеты?

— Нет, картинки.

— Я раньше любил сигарой затянуться. Целой даже много было. Хватало и половины.

— Правда, что они вызывают разные виды рака?

— Кто?

— Сигары, сигареты, трубка. От трубки бывает рак губы, верно?

— А от сигар какой рак?

— О, самый гламурный.

— Что за гламурный рак? Это логическое противоречие, ты не находишь?

— А самый отстойный — это рак задницы.

— Дик, ну, в самом деле.

— …

— Я что-то не то сказал?

— …

— А рак сердца бывает?

— …

— Мне кажется, только как метафора.

— …

— Георг Шестой — у него ведь был рак легких?

— …

— Или горла?

— …

— Так или иначе, это подтверждает его демократичность. Подумать только: оставаться в Букингемском дворце под бомбежками, совершать объезды Ист-Энда и среди руин пожимать руки подданным.

— То есть демократичная форма рака подходила ему как нельзя лучше, это ты хочешь сказать?

— Понятия не имею, что я хочу сказать.

— Мне кажется, он не стал бы пожимать руки. Не королевское это дело.

— А вот такой серьезный вопрос. Кто завязал с курением позже всех: Обама, Маккейн или Клинтон?

— Билл Клинтон или Хилари?

— Естественно, Хилари.

— Билл, как мы помним, частенько появлялся на публике с сигарой.

— Но докуривал ли он потом эту сигару?

— Или убирал на хранение в ящичек с регулируемой влажностью, как она — свое платье.

— Зато теперь эту сигару можно пустить с молотка в счет оплаты долгов Хилари по избирательной кампании.

— Маккейн наверняка курил, когда был в плену.

— А Обама наверняка забивал косячок, и не раз.

— Могу поспорить, Хилари никогда не затягивалась.

— По куреву их узнаете их.

— На самом деле Обама, ваш вероятный президент, был заядлым курильщиком. А потом решил баллотироваться — и перешел на «никоретте». Но сорвался, насколько мне известно.

— Наш человек.

— А что такого, если кто-то из них не удержался? И был застукан фотографами?

— Да ничего, если он потом глубоко и чистосердечно раскаялся.

— Как Хью Грант, когда его застукали в машине с минетчицей.

— Уж эта-то затянулась от души.

— Дик, прекрати. Уберите от него бутылку.

— …

— «Глубоко и чистосердечно раскаялся» — это хорошо.

— …

— Буш не особенно каялся за пристрастие к кокаину.

— …

— Он ведь не подвергал опасности окружающих.

— …

— Ну почему же, подвергал.

— Ты имеешь в виду аналог пассивного курения? Мне кажется, пассивного вдыхания кокаина не существует.

— Если торчок не расчихается.

— То есть вреда для окружающих нет?

— За исключением того, что им приходится выслушивать наркотический бред.

— На самом деле…

— Да?

— Если правду говорят, что Буш в свое время был алкашом и нариком, тогда понятно, за счет чего он пробился в президенты.

— За счет умственной отсталости?

— Нет, за счет упертости завязавшего наркомана.

— Ты сегодня прямо штампуешь афоризмы.

— Мое ремесло.

— Упертость завязавшего наркомана. Прости нас, Багдад.

— Значит, мы решили, что не все табачные изделия одинаково вредны?

— Сигары меня успокаивали.

— А меня от сигарет иногда так вставляло — до дрожи в коленках.

— Да уж, помню.

— У меня был знакомый, который специально заводил будильник, чтобы встать посреди ночи и покурить.

— Кто это был, дорогая?

— Да так, один, еще до тебя.

— Я, блин, надеюсь.

— Кто-нибудь читал в газете про Макмиллана?

— Это благотворительный противораковый фонд?

— Нет, это бывший премьер-министр. Но вначале он был министром финансов, году в пятьдесят пятом — пятьдесят шестом. Ему представили результаты исследования, посвященного связи между курением и раком. Читает он и думает: откуда, мать вашу, в казне возьмутся деньги, если курево запретить? Потом видит цифры. Статистику. Продолжительность жизни курильщика — семьдесят три года. Продолжительность жизни некурящего — семьдесят четыре.

— Это правда?

— Так было сказано. И Макмиллан накладывает резолюцию на этот отчет: «Казначейство считает, что процентный доход важнее».

— Ненавижу двуличие.

— А Макмиллан курил?

— И трубку, и сигареты.

— Значит, можно курить в охотку до самой смерти? Если на этом потеряешь всего лишь год.

— Но приобретешь ужасные болезни и страдания, с которыми будешь мучиться до семидесяти трех лет.

— Один год. Разница в один год. Кто бы мог подумать.