Пульс

— Ага.

— И у него… это… остался только член?

— Ну нет, ему протезы поставили.

— Из какого материала?

— Откуда я знаю — из пластмассы, наверное. В любом случае, по весу — то же самое. Даже не заметно.

— Не заметно?

— Они подвижны, как настоящие?

— Мы, случайно, не отклонились от темы?

— Знаете как французы на жаргоне называют яйца? Les valseuses. Вальсерши. Такие же подвижные.

— Женское слово? В смысле женского рода? Valseuses.

— Да.

— Почему во французском «яйца» женского рода?

— Однозначно, мы отклонились от темы…

— Testicules — не женского. А valseuses — женского.

— Яйца женского рода. Вот и верь после этого французам.

— Неудивительно, что они не поддержали вторжение в Ирак.

— Можно подумать, мы с вами поддержали.

— Я — на шестьдесят процентов.

— Как можно поддерживать такую акцию на шестьдесят процентов? Это как на шестьдесят процентов поддерживать теорию, что земля плоская.

— Я и в ней уверен на шестьдесят процентов.

— Короче, почему я вспомнил Джерри: по его словам, он даже успокоился, узнав, что у него рак простаты. Сказал: будь у меня рак легких, пришлось бы бросить курить.

— Так он продолжал курить?

— Вот именно.

— И?

— Ну, несколько лет, довольно долго, все было хорошо. Потом пошли метастазы.

— Тогда он завязал?

— Нет. Сказал, на такой стадии уже бессмысленно — и не стал отказывать себе в удовольствии. Помню, как мы в последний раз навещали его в больнице. Сидит в кровати, смотрит крикет, а под рукой — здоровенная пепельница с окурками.

— В больнице разрешалось курить?

— Он лежал в отдельной палате. Причем в частной клинике. Это было несколько лет назад. Заплатил — и делай что хочешь. Такая вот политика.

— К чему ты нам про него рассказываешь?

— Уже не помню. Вы меня сбили.

— Про самообман.

— Точно — про самообман.

— Я-то считаю, что в его случае все было как раз наоборот: он, похоже, прекрасно знал, что делает. Наверное, решил, что оно того стоит.

— Вот я и говорю: самообман.

— Стало быть, кандидат в президенты просто обязан пройти курс молодого курильщика.

— Я абсолютно уверен, что Обама их всех сделает. Ваш образцовый американец.

— Согласен. На шестьдесят процентов.

— Да ты либерал — со всем согласен на шестьдесят процентов.

— Не уверен, что соглашусь.

— Видите, он только на шестьдесят процентов уверен, что уверен только на шестьдесят процентов.

— Кстати, насчет Рейгана вы заблуждаетесь.

— Он не рекламировал «Честерфилд»?

— Нет, он не умирал от рака легких.

— Я этого и не говорил.

— Разве нет?

— Конечно нет: у него была болезнь Альцгеймера.

— По статистике, курильщики намного меньше подвержены болезни Альцгеймера, чем некурящие.

— По той простой причине, что курильщики не доживают до Альцгеймера.

— Новое бразильское предупреждение: «Этот сорт сигарет способствует профилактике болезни Альцгеймера».

— На прошлой неделе мы полистали «Нью-Йорк таймс». В самолете взяли. Там была статья о продолжительности жизни; в ней говорилось, во что обходятся правительству, точнее, государству различные факторы, ведущие к смертельному исходу. А статистика, которую изучал Макмиллан, когда была опубликована?

— Году в пятьдесят пятом, пятьдесят шестом.

— Ну, сейчас это фуфло. Вероятно, и тогда было фуфло. Курильщик, скорее всего, умрет в районе семидесяти пяти. Тучный — в районе восьмидесяти. А здоровый, некурящий, стройный доживет, очевидно, лет до восьмидесяти четырех.

— И чтобы это просчитать, понадобилось целое исследование?

— Нет, исследование понадобилось для другого: чтобы просчитать расходы на здравоохранение. В том-то и штука. Курильщики — самая низкозатратная статья. Потом идут толстяки. А здоровые, стройные, некурящие создают главную брешь в государственном бюджете.

— Потрясающе. Из всего, что сказано за сегодняшний вечер, это самое существенное.

— За исключением того, что баранина тает во рту.

— Курильщиков все проклинают, разводят их на акцизные сборы, заставляют мокнуть под дождем — и никто не заикается, какая от них польза государственному бюджету.

— Ненавижу двуличие.

— Между прочим, курильщики намного симпатичнее некурящих.

— Хотя провоцируют у некурящих рак.

— По-моему, теория пассивного курения не имеет под собой медицинского обоснования.

— Согласен. Хотя я не медик. Ты, кстати, тоже.

— По-моему, это скорее метафора. Типа, твой дым нарушает мое личное пространство.

— Метафора внешней политики США. Мы снова вернулись к Ираку?

— Нет, я к тому, что мне по большому счету всегда казалось, что в эпоху повального курения некурящие были симпатичнее. Теперь наоборот.

— Притесняемое меньшинство всегда симпатичнее? Джоанна это имеет в виду?

— Я хочу сказать, что у курильщиков существует некая солидарность. Если подойти к прохожему на улице у паба или ресторана и стрельнуть сигаретку — всегда дадут.

— Я думал, ты не куришь.

— Правильно, но если бы курила, могла бы стрельнуть.

— Отмечаю запоздалый переход к сослагательному наклонению.

— Говорю же: все курильщики врут.

— Останемся наедине — я с тобой разберусь.

— Над чем смеется Дик?

— Яйца-протезы. Любопытная мысль. Или фраза. Применима к чему угодно, от французской внешней политики до Хилари Клинтон.

— Дик.

— Простите, я старомодный человек.

— Ты старомодный ребенок.

— А когда я вырасту, ты позволишь мне курить, мамочка?

— Все эти разговоры про политиков с яйцами. Они яйца выеденного не стоят.

— Один — ноль.

— А знаешь, меня удивляет, что этот ваш знакомый не сказал своему онкологу или хирургу: «А можно, у меня будет другой рак, чтобы не оттяпывать яйца?»