Пульт мертвеца
Шрифт:
— Вот что, Бенедар, не обязательно быть религиозным человеком, чтобы не принимать то, чем занимаются контрабандисты — этот бизнес настолько отвратителен, мне даже ни разу в жизни не приходилось сталкиваться с подобным. Но ни в коем случае нельзя забывать: стоит только «Группе Карильон» обратиться в суд, обвинив «Эйч-ти-ай» в контрабанде, как все их имущество и счета тут же будут заморожены. Сразу же.
И вот теперь я начинал понимать.
— А поскольку именно «Эйч-ти-ай», а не «Группе Карильон» принадлежит лицензия, то…
Он поморщился, увидев мою гримасу, но кивнул.
— Правильно,
Я закусил губу.
— Лорд Келси-Рамос не допустит этого.
И в ту же секунду я понял, что сделал ошибку. Лоб Рэндона прорезали морщины недовольства, лицо напряглось, на нем появилось выражение ярости, вины и озабоченности.
— Но мой отец — там, а я — здесь! — зловеще произнес он. — Я здесь — единственный человек, который принимает решения.
Его слова прозвучали неуклюжим оправданием, и это было понятно и ему, и мне.
Всё, с чем он столкнулся, было явно ему не под силу, он столкнулся с проблемой, к которой совершенно не был готов, и предпочел бы вообще не принимать никаких решений. И Рэндон это понимал, и я… и вот сейчас в нём возникла неприязнь ко мне, и произошло это именно по причине моего понимания.
Мне тогда следовало бы отступить, оставить эту нелицеприятную тему до тех пор, пока мы могли бы обсудить ее беспристрастно, не принимая во внимание опыт его отца. Но слова, слова уже рвались из меня, и остановить их я не мог.
— А что же в таком случае станет с Каландрой?
И под моим натиском он спасовал, замкнулся в себе.
— С Каландрой? — он уже почти кричал. — А ничего. Через неделю она усядется за «Пульт Мертвеца» и погибнет, вот что будет с ней. А вы что можете посоветовать? Чтобы я поставил на карту будущее «Группы Карильон» из-за какой-то приговоренной к смерти преступницы? Этого вы от меня хотите?
— Она невиновна!
— Это вы так считаете! А где доказательства?
Я стиснул зубы.
— Я уже говорил вам: запросить протоколы!
— Здорово! И мы всё сможем проверить. И коль она невиновна, мне следует проследить за тем, чтобы она была посмертно реабилитирована.
Я смотрел на него, и мне казалось, что горечь у меня во рту — это вкус моего поражения. Взгляни, я посылаю тебя, как овцу, в стадо волков, так будь же хитрой, как змея, и невинной, как голубка…
Даже годы учения не способны послужить надежной гарантией от глупого поведения… и, говоря сейчас с Рэндоном так, как я бы говорил с его отцом, я действительно совершил непростительную глупость. Если он не мог заставить себя принять необходимое решение, то, по крайней мере, решил хоть сделать вид, что принимает его. И ему было очень важно убедить в этом не столько меня, сколько себя.
Это означало, что все сказанное мною сейчас, окажется бесполезным. Но всё же — попытка не пытка.
— Как я понимаю, — осторожно начал я, — вы намерены отложить наш отлет до завтрашнего утра…
— Если вы клоните туда, куда я думаю, то советую вам начисто забыть об этом, — оборвал он меня. — Мы не полетим охотиться на контрабандистов.
— Нет, не полетим,
сэр. Но если мне посчастливится все же раздобыть кого-нибудь самому…— Нет, даже в том случае, если вы приведете его губернатору Рыбаковой за ручку. Как мне ещё объяснить это вам?
Я сморщился.
— Теперь мне уже всё вполне ясно, сэр, — сухо ответил я.
— Вот и прекрасно. Тогда идите и постарайтесь не забывать, почему вы участвуете в этом полете и в каком качестве.
Лишь тогда, когда я уже был у себя в каюте, щеки мои перестали пылать.
Хитрыми, как змеи… и когда я, наконец, завалился на свою койку, очертания одной новой гипотезы стали появляться в моем измученном разуме. Пусть мне запретили охоту на контрабандиста, которую я собирался устроить для себя лично. Но ведь найти кого-то, кто согласился бы сделать это за меня, мне не запрещали. Только бы мне выйти на него.
На протяжении долгих минут я размышлял об этом, пытаясь вызвать у себя в памяти каждый нюанс, каждое ощущение, которые я пережил у губернатора прошлым вечером. Игра стоила свеч… в особенности, если в случае удачи открывалась возможность спасти от погибели невинного человека.
А если Рэндон получит в свое распоряжение замену, то есть закоренелого преступника, он не станет возражать против возможности спасти Каландру. Но я был уверен, что он никогда .на это не согласится.
ГЛАВА 12
Благополучно воспользовавшись именем Келси-Рамоса, я сумел преодолеть целых два барьера в цепи бюрократических препон, но на третьем фортуна изменила мне.
— Сожалею, мистер Бенедар, — заявил мне лейтенант из службы безопасности Солитэра, — но у адмирала Фрейтага на сегодня очень плотный график. Если пожелаете записаться к нему на приём, я могу взглянуть, когда он располагает временем.
— Но мой вопрос не терпит отлагательства! — Я покачал головой. — Завтра нам предстоит улететь на рудники, на кольца, мы отбываем завтра утром вместе с мистером Келси-Рамосом…
— В таком случае, вам не повезло, — перебил он. — Очень жаль.
— Адмирал непременно захочет встретиться со мной, — продолжал настаивать я, чуть понизив тембр голоса.
Но лейтенанту, к сожалению, подобные маневры были не в новинку.
— Тогда и он будет сожалеть о том, что вам не удалось встретиться. — Его тон был гораздо холоднее моего. — Всего наилучшего, мистер Бенедар.
Я сжал губы.
— Может быть, вы все же сможете хотя бы передать от меня записку? — не уступал я. — Если он, прочтя ее, не пожелает со мной встретиться, я уйду с миром.
Он возразил мне, в качестве контраргумента, что и так позволяет мне уйти с миром, но к этому моменту лейтенант был уже достаточно заинтригован, чтобы пойти на минимальный риск.
— Хорошо, — согласился он, в его голосе звучала готовность поспорить со мной на что угодно и непременно выиграть пари.
На поданном мне листке бумаги я набросал несколько слов, затем, вчетверо сложив листок, отдал ему.
— Это строго конфиденциально, адмиралу лично в руки.
Лейтенант изобразил сардоническую улыбку.