Пуля из дамасской стали

Под занавес парни завернули в две деревни. Дома там выглядели не совсем обычно, жители которых говорили на непонятном языке. Во всяком случае, даже те защитники российского посольства, которые хорошо знали арабский, прицениваясь к сувенирам и фруктам в крохотных деревенских лавках, не всегда могли понять продавцов.

Вадим был доволен произведенным эффектом и пояснил:

– Их и местные-то толком не понимают. А знаете почему? Это единственное место на всем Ближнем Востоке, где сохранилось западноарамейское наречие, на котором говорил Иисус Христос.

– А разве он был арамейцем? – Федька Антохин недоуменно почесал затылок.

– Во всяком случае, в Сирии считают именно так. – Вадим развел руками. – Особенно с тех пор, как у них с Израилем сложились не самые добрососедские отношения. Как евреи, так и арабы признают, что Иисус – семит, но здесь никогда не согласятся с тем, что он мог быть иудеем.

– Да уж, оказывается, не только в России история может быть непредсказуемой, – как всегда, выдал Пашка Самарин.

Он уже полностью оправился от своего ранения, но вот от пристрастия к прекрасному полу избавиться так и не смог, да, скорее всего, и не пытался. Журбин догадывался, что Пашка уже напрочь забыл о былом потрясении и опять начал похаживать к столичным жрицам любви. Ну а у него самого с той самой новогодней ночи начался бурный роман с Катей. Разумеется, это ни для кого не осталось секретом. Об их отношениях знали все сотрудники посольства. Однако никто не осмелился бы назвать их отношения флиртом. Все понимали – это любовь.

Сашка, будучи натурой увлекающейся, теперь уже ни дня не мог прожить без Кати. Когда выдавалась свободная минута, он спешил к ней. Она отвечала ему взаимностью. Журбин даже не задумывался о том, что он моложе ее почти на десять лет, что у нее дочь-третьеклассница и пятилетний сын, живущие у бабушки в Москве. До позапрошлого года у Кати был муж, тоже дипломат. Они вместе жили и работали в Дамаске, но потом по обоюдному согласию развелись. Он уехал со своей новой пассией в США, а Катя отвезла детей в Москву, поскольку обстановка на Ближнем Востоке не внушала ей особого доверия.

Сашка не забыл предсказание цыганки и теперь был полностью уверен в том, что Катя и есть та самая женщина, которую ему суждено было встретить. Прежде он с нетерпением ожидал весны, когда наконец-то прибудет их смена, жутко хотел отправиться домой и увидеть родные российские просторы, но теперь думал совершенно иначе. У Кати через год истекал срок контракта, и она не собиралась продлевать его. Поэтому Сашка решил отработать еще ровно столько же, если на это будет согласие его воинских начальников, потом вместе с Катей уехать в Россию и там уже никогда не разлучаться с ней.

Ну а пока он старался не пропустить ни одной экскурсии и охотно отправлялся посмотреть на диковины наследницы Древней Ассирии, если имел такую возможность. Сашка словно предчувствовал, что знание географии этой страны когда-нибудь окажется для него очень даже немаловажным. Он, обладал неплохой памятью, хорошо ориентировался на незнакомой местности и как губка впитывал все, что видел и слышал во время поездок.

Экскурсанты приехали в Алеппо. Местные жители именовали этот город Халебом. По своей величине он уступал только столице, а в местной архитектуре были достаточно сильны турецкие мотивы. Ведь менее чем в сотне верст на север от него проходила граница с этой страной.

Парни осмотрели тамошние караван-сараи и нескончаемо долгую, аж двенадцатикилометровую череду старинных крытых рынков, а потом съездили к монастырю Калаат-Самаан. Это место было посвящено святому Симеону Столпнику. Вадим показал своим подопечным прекрасно сохранившуюся древнюю церковь и остатки каменного столба, сложенного из камня. Он поведал им о том, что бывший пастух Симеон решил служить Спасителю. Он-то и построил этот самый столб, вначале трехметровый, на вершине которого и проживал. Святой Симеон пробыл на столбе почти сорок лет и постепенно нарастил его до пятнадцатиметровой высоты. Впрочем, житие отставного пастуха Симеона вызвало у экскурсантов больше вопросов, нежели восхищения и жажды подражательства.

– Вадим, а в чем, скажи, смысл сидеть вот так на столбе? – недоумевал Володька Плужников. – Что-то я никак не въеду.

– Если честно, то я и сам не очень все это понимаю, – признался Вадим. – Но раз уж его причислили к лику святых, значит, какой-то смысл в этом был, – убежденно закончил он.

Парни съездили и в самый центр Сирийской пустыни, к руинам древней Пальмиры, в просторечии именуемой здесь Тадмором. Даже столетия спустя остатки города, который когда-то был прекраснейшим в мире, впечатлили всех без исключения.

Потом они посетили город Босра, почти полностью построенный из черного базальта. Некогда он был столицей римской провинции Аравия. Особое внимание гостей привлек древний амфитеатр, напоминающий знаменитый Колизей и изрядно разрушенный временем.

Серега Приберегин, который так и не простил древним римлянам казни своего святого тезки Сергия, не смог не съязвить:

– Я тут такой же кайф словил, как мой дед в сорок пятом перед раскуроченным Рейхстагом. Получи-ка, хмырь, по холке! Слышь, Вадим, а можно мне здесь чего-нибудь написать? К примеру, так: «Кирдык вам, язычники!» Ну а потом подпись: «Спецназ ВДВ России». Как?

Замечание Вадима о том, что подобный демарш может выглядеть актом бескультурья и повлечь за собой серьезные штрафные санкции, Приберегина огорчило. Разве может быть наказуемо хорошее, совершенно правильное начинание, исправляющее вопиющую историческую несправедливость?!

Зато в городе Хама всех, можно сказать, потрясли гигантские водоподъемные колеса «нориа», много лет назад сработанные из дерева. Их диаметр составлял аж двадцать метров, а это высота пятиэтажного дома! Вначале парни подумали, что это доисторический аттракцион, нечто вроде колеса обозрения. Вадим хотел растянуть удовольствие и до самого последнего момента не раскрывал истинного назначения этого объекта. Секрет данного ближневосточного дива он раскрыл лишь тогда, когда парни приблизились вплотную к нему.

За последние полгода Вадим стал своим в доску парнем среди охранников, особенно спецназовцев. Он физически окреп, подросший технически, уже владел рукопашным боем на уровне хорошего третьеразрядника. Да, бывший хлюпик-интеллигент не мог не заслужить уважения своей настойчивостью и упорством. Вдобавок парни были искренне благодарны ему за то, что он в самой полной мере выполнил свое обещание и показал им Сирию. Без него они едва ли смогли бы увидеть, понять и даже полюбить эту необыкновенную страну.

Парни видели не только достопримечательности, но и жизнь простых сирийцев, иной раз непростую и даже очень трудную. Особенно тяжело приходилось беженцам из Ирака. Защитники российского посольства молча смотрели на еще совсем молоденьких девчонок, стоявших на обочинах дорог. Эти барышни предлагали проезжающим выпить чашку чаю. Даже самому недогадливому человеку сразу было понятно, о каком чае шла речь. Страшная безработица и безысходность вынуждали женщин переступать через гордость, достоинство, нравы и традиции, становиться живым товаром, отдаваться покупателям, имеющим деньги. Всем хотелось выжить, пусть даже самой высокой, самой неприемлемой ценой запредельного унижения.